Эликс едва успела оглядеться. Увидела: маленький двор, окруженный высоченной стеной. Колючую проволоку поверх стены. Две вышки с торчащими дулами пулеметов. И приземистое угрюмое здание в один этаж, похожее то ли на тюрьму, то ли на больничный морг.
— Кто мне говорил, что из их логова просто сбежать? — проворчала Эликс.
— Раньше стены не было, — сказала Алиса.
Мордовороты шумной гурьбой поволокли их к зданию, по пути больно лапая их за ляжки и задницы и громко комментируя степень сочности. Двери раскрылись, выпустив наружу клубы сигаретного дыма, звон стаканов и многоголосый гомон.
— Приятного порева, шиксы, — ухмыльнулся Ребе. — найдете Мотю, привет передавайте.
Мордовороты втолкнули их внутрь и захлопнули за ними двери.
Гомон тут же сменился мертвой тишиной.
Вся добрая сотня уголовных морд, которая дула пиво за столами, резалась в преферанс, катала рулетку или била друг другу рожи в темном углу этого просторного помещения, медленно повернула к ним небритые кривые физиономии.
Алиса прижалась к Эликс дрожащим боком и взяла ее за руку потной ладошкой.
— Черт, — прошептала она. — Форшмаки явно пошли в гору. Полгода назад это была мелкая бригада с парой десятков быков.
— Хочешь сказать мы отсюда не сбежим?
— Не знаю. Надо найти Мотю.
— Мы еще его сами искать должны?
— Поверь, старый Мотя предпочтительнее этой толпы озабоченных долбунов. Видишь, татуировки на руках у некоторых?
Эликс присмотрелась. Бицепсы ближайших уголовников покрывал тщательно выписанный рисунок голой бабы, лежащей с раздвинутыми ногами.
— Такая наколка означает «трахаю до смерти». Это завсегдатаи подпольной хирургии. Елдаки до полуметра увеличивают. Шарики с шипами вживляют. А потом всем этим хозяйством девок дерут.
Десятки жадных взглядов продолжали елозить по их голым ногам. Тишина становилась невыносимой. Скрипнул стул. Из-за стола поднялся двухметровый детина с татуировкой. Шагнул к ним.
— Идем быстрее, — шепнула Алиса и поволокла Эликс дальше по проходу.
Детина догнал их в два счета и остановил, положив на плечи широкие ладони.
— Что, принцессы? — спросил гулким басом. — Мотю ищите?
— Да, — пискнула Алиса.
— Он за той дверью. Позвольте я вас к нему провожу.
Детина поднял их за шеи в воздух. И тут же помещение вновь заполнилось шумом, гамом, звоном стаканов и пьяным хохотом. Уголовники вернулись к своим делам.
Детина, ловко огибая столы и вытянутые ноги, отнес девчонок к неприметной низкой двери и опустил на пол.
— Привет Моте, — пробасил он и ушел обратно, грузно переваливаясь с ноги на ногу.
— Что-то непохож он на того, кого хлебом не корми, дай затрахать бабу до смерти, — сказала Эликс. — Вежливый.
— Наверное, сегодня уже кого-нибудь затрахал, — буркнула Алиса и осторожно приоткрыла дверь.
Внутри было темно. Только в глубине длинной комнаты горела лампа с зеленым плафоном, освещая письменный стол и сидящего за ним старика с окладистой седой бородой.
Услышав скрипнувшую дверь, старик поднял голову и сверкнул из-под бровей глазами.
— Наконец-то, — проворчал он, протянул руку и дернул торчащий из стены рычаг.
Наверху загремело, залязгало.
Над головами девчонок распахнулся люк и оттуда обрушилась клетка, в мгновение отрезав их от остального мира.
— Доволен? — угрюмо спросил кого-то старик. — Забирай. Пока я не пожалел, что с тобой связался.
В дальнем углу шевельнулась черная тень.
— С вами приятно иметь дело, господин Циферблат, — прошелестел голос, слабо похожий на человеческий.
Лампа осветила выплывшую из мрака тощую фигуру в длинной до пят черной хламиде.
— Остаток суммы вам перечислят в течение часа, — существо повернуло к клетке голову, и Эликс почувствовала, как мурашки величиной со слона побежали по спине наперегонки с холодным потом.
Его лицо напоминало обтянутый пергаментом череп, на котором вместо глаз зияли черные дыры.
— О боже, нет, — Алиса отступила от решетки, побелев как полотно.
— Это кто? — насмешливо спросила Эликс, преодолевая непонятный страх. — Бибирёво? Синдикат? Или Лос Танкос?
— Это снабженец «Голодных и рабов».
— Звучит так себе.
— Это банда нищих. Тех, что кормятся в благотворительных столовых.
— Хм… Теперь звучит знакомо. Только никак не вспомню…
— Куда поставляют тела списанных девушек из Цветочного круга.
— А…
— Теперь эти твари без этого не могут. Основа рациона.
— Только не говори, что…
Снабженец «Голодных и рабов» подплыл к клетке и обнажил в улыбке длинные зубы.
— Милые дамы. Рад видеть вас таких… свежих. В нашей скромной обители намечается званый ужин. И вы на него приглашены.
— В качестве кого, позвольте поинтересоваться? — спросила Эликс.
Череп сделал удивленное лицо.
— В качестве главного блюда. Кого же еще?
Из мрака показались еще четверо в черных хламидах.
— Это мясо оплачено, — повернулся к ним снабженец. — Можете забирать. Будут сопротивляться, переломайте кости.
Четверо голодных и рабов кивнули и шагнули к клетке.
Рассказ 24. Дочи в катафалке
Внутренности длинного, словно катафалк, мясовоза были разделены на вертикальные ячейки. Сейчас почти все они были пусты. Только в дальнем углу свисали с мясницких крюков три упитанные девушки. Мертвые или без сознания, в темноте было не разобрать.
Эликс с Алисой были подвешены к крюкам за руки в двух первых ячейках. Алиса тихо всхлипывала, уткнувшись носом в стену. Эликс смотрела в окно и усиленно старалась не замечать сидящего рядом Черепа, который всю дорогу болтал без умолку, скалился и демонстративно их разглядывал.
Черный катафалк медленно тащился по улицам, пыхтя густым черным дымом. Сквозь ветровое стекло было видно, как аборигены, завидев машину, прячутся по домам и разбегаются в разные стороны.
— До сих пор боятся, — осклабился Череп, снова показав длинные зубы. — Раньше было туго. Когда от столовых отказали. С голодухи приходилось охотничьи команды сюда посылать. Дичь здесь худая, зато бесплатная. Целый год на костлявой диете сидели. Теперь есть деньги на мясо пожирнее. Вроде твоего, — он потрепал Эликс по колену. — И местные ходячие суповые наборы нас больше не интересуют. Но они все равно прячутся.
— Любишь с мясом поболтать, — осведомилась она, стараясь не смотреть на его физиономию с дырами вместо глаз.
— Люблю. Это ведь еще один уровень удовольствия от еды. Более высокий, чем пожирание безвестной скотины. Буду наворачивать твой окорок и вспоминать наши с тобой разговоры. Знакомое мясо насыщает не только физически, но и эмоционально.
— Подумать только. Каннибал-философ.
— А ты думала каннибалы могут быть только дикарями? Среди нас есть ученые, писатели. Даже поэты. Один на прошлой неделе целую поэму написал. Кстати, о близняшках вроде вас. Таких же плаксах, как твоя сестрица.
Череп ткнул Алису узловатым пальцем в ягодицу.
— Не трогайте меня! — взвизгнула та и снова заревела, сотрясаясь всем телом.
— Плохо, — поцокал языком Череп. — Плачущее мясо становится горьким. Будешь реветь, придется тебя прямо здесь зарезать. Пока ты вконец собственную плоть не испортила.
Алиса тут же затихла, лишь вздрагивая.
— Вот так. Послушная девочка, — он протянул обе руки и помял ей бедра. — Нежная. Хорошо откормленная.
— Она наложница Марска, — сказала Эликс. — Вам не поздоровится.
Череп хмыкнул.
— Думаешь, я не знаю, кто вы такие? Она наложница. Ты беглая рабыня. Стоило вам пройти через ворота, ваши шкуры тут же на аукцион выставили. Все главные банды участвовали. Бибирёво, Синдикат, Танки, Волки, Бурундуки, Зомбаки. Даже окраинные Триады. Пока вы бежали к шмоточному магазину, решалась ваша судьба. Или вас перепродадут Чичу. Или затрахают до смерти. Или вернут Марску. Или посадят в клетку и заставят рожать детей. А зомбаки хотели выпустить вас в подземный лабиринт и устроить загонную охоту с трансляцией на весь город. Мы перебили все ставки. Отвалили кучу бабла. Ты спросишь зачем? Только ради того, чтобы насадить тебя на вертел, а из твоей сестрички настрогать стейки премиум-класса? Нет конечно. Политика. Мы обошли все банды круга. А теперь собираемся плюнуть в морду Хозяевам. Они, чтобы поймать вас, поставили на уши все круги. А мы вас просто съедим. — Он хохотнул. — И тоже трансляцию устроим. Покажем всему городу, как забиваем, потрошим, разделываем. Как жарим, выставляем на стол, сжираем, рыгаем, обгладываем кости и бросаем их собакам. Весь город узнает, что «Голодные и рабы» набрали силу, и никто им не указ.
