– Конечно, люблю, идиотка, – она облизывается и снова прикусывает нижнюю губу, потому что она чертовски знает, что от этого я становлюсь мокрой. – Я тебе это уже говорила. Думаешь, это пройдет за несколько дней, как временная татушка?
Смеясь, я наклоняюсь, чтобы отодвинуть полу халата и поцеловать ее ключицу. Она пахнет шампунем и легким ароматом, который я не смогу забыть и через миллион лет: как жимолость и нагретый солнцем камень, как Полина, как моя.
Я развязываю пояс и раскрываю ее халат, застонав от вида ее голой кожи, золотистой и гладкой.
Ее глаза закрываются, и она хрипло стонет, когда я провожу рукой от бедра до груди и обратно, притягивая ее к себе.
– Прости меня, – говорю я, чувствуя тепло её кожи. – Я так рада, что мы не начинаем все заново, но я все равно хочу тебе это сказать. Прости, что я молча уехала из города. Прости, что вчера не поговорила с тобой.
Смеясь, она согласно кивает.
– И ты меня прости.
– Малышка, это были самые жалкие гребанные две недели.
Она замолкает, прижавшись лицом к моей шее. Спустя пару секунд она икает и молча кивает, и я понимаю… она плачет.
Немного отодвинувшись, я беру ее лицо в ладони.
– Эй… Не надо. Я…
– Я думала, между нами все кончено, – говорит она. Я вытираю большими пальцами ее слезы. – На лодке. Решила, ты меня бросила. И я не знала, как смогу это пережить. Я никогда такого не испытывала.
– Я не смогла бы тебя бросить.
– Но ты уехала, помнишь? – она смотрит на меня, и еще две слезинки катятся по ее щекам. – Ты взяла и уехала, не захотела со мной говорить, и я испугалась, ведь с тобой я поняла, что ты моя единственная.
В моей груди что-то сжимается, я быстро стаскиваю с себя футболку и снова притягиваю ее к себе. Мне нужно почувствовать ее кожа к коже, чтобы мое сердце было как можно ближе к ней. Поведя плечами, она снимает халат и прижимается ко мне, обняв меня за шею.
Все в Полине видят силу, с которой сложно не считаться. Но уязвимая Полина открылась только мне. Она только что сказала, что чувствует, и со мной было то же самое – я нашла свою девочку, и больше не хочу портить с ней отношения.
– Мы все будем обсуждать, – уверяет она, прижимаясь губами к моему плечу. – И ты больше никогда молча не уедешь от меня. Обещай мне.
– Обещаю, – я слегка прикасаюсь к ее губам. Я хотела, чтобы эти мягкие нежные прикосновения были залогом обещания, но она приоткрывает рот, и из нее вырывается звук, смесь рыдания и стона, и, блять, это, самые сексуальные звуки в мире, которые я заставила ее издавать, это так неукротимо.
В то же мгновение ее язычок скользит по моим губам, зубам, языку, и ее легкие умоляющие звуки заполняют мою голову. Она опускает руки вниз по моему телу, прижимает ладонь к передней части джинсов, я и так уже возбуждена, но от ее прикосновения становлюсь еще более мокрой, нуждаясь в ней и ощущая, будто у меня под кожей уже горит огонь.
Она расстегивает все пуговицы, запускает руку мне в трусики и, сдавленно вздохнув, проводит пальцами по клитору. Мне нужно, чтобы эти чертовы джинсы были у меня на щиколотках, а ее ноги вокруг моей талии.
Нужна ее кожа, ее звуки и отрывистое дыхание на моей шее. Мне необходим ее вкус на моем языке и…
Она стонет, спуская мои джинсы, и я скидываю их вместе с обувью и прижимаю ее к стене.
– В следующий раз я буду медленнее, – говорю я и кладу руку ей между ног. Провожу пальцем по клитору, потом ниже, по ее невероятной влажности. Ебать. – Позже мы обе насладимся, но сейчас просто…
– Замолчи, – на сдавленном выдохе говорит она. – Я знаю.
Я приподнимаю ее и оборачиваю ее ноги вокруг себя, она, не двигаясь, наблюдает, как я опускаю между нами руку и трусь об неё кончиками пальцев. Вверх и вниз, едва входя – блять, блять – и выходя.
– Смотри на нас.
Она резко задерживает дыхание.
– Я смотрю.
Легкое движение ее тела, я вхожу и выхожу из неё с мучительным блаженством. Мои руки дрожат от того, как сильно я хочу трахать её, но она неправильно понимает мои действия.
– Я понимаю, что для тебя отели в новинку, но на кровати этим заниматься гораздо удобней.
Смеясь, я делаю два шага и опускаю ее на кровать, и тут же ложусь сама, чтобы не расставаться с ней ни на секунду.
Ее ноги у меня на бедрах, и она притягивает меня еще ближе, направляя меня в себя так медленно и горячо, что мне даже приходится остановиться, когда её бедра соприкасаются с моей ладонью, потому что ей-богу, я готова кончить уже в эту гребаную секунду.
Она смотрит мне прямо в глаза, наши лица достаточно близко, и у нас одно дыхание на двоих: вдох выдох. Я приподнимаю подбородок и слегка целую ее, все происходящее слишком интенсивно, но я не могу отвернуться. Никогда ничего подобного я не испытывала. Мне хочется сказать ей об этом, но это прозвучало бы так банально и плоско. Это чувство настолько сильнее, чем эти затасканные слова; никогда и ни у кого ничего подобного не было.
– Ты создана для меня, – говорю я ей.
– Да, – кивает она, и ее верхняя губа блестит в теплой комнате, возможно, это от напряжения между нами и потребности двигаться и ощущать глубже. Но я просто в ужасе, что если едва подамся назад, тут же кончу.
Полина извивается подо мной, потирается, а я замираю, пытаясь привести мысли в порядок, но это уже проигранная битва. Понимаю, что мы обе долго не продержимся. Я такая мокрая, и уже на грани. Она такая трепещущая, горячая и чертовски влажная, я вижу, как ее грудь покрывает румянец; она может кончить менее чем за минуту таких трений.
Она опускает ступни на кровать и выгибается, я скольжу рукой ей под плечи, зарываюсь пальцами ей в волосы и прижимаюсь лицом к этим влажным прядям. И вот так, лежа подо мной, прижатая мною сверху и полностью мною заполненная, Полина трахает мои пальцы, как еще никогда в жизни. Ее ногти впиваются в мою спину и держат меня на месте, пока она кружит и покачивает бедрами – ее тело сжимает меня так крепко, так влажно вокруг меня, так прекрасно, срань господня – задыхаясь у моей шеи от собственных движений, она рычит и трется именно там, где ей нужно, сжимает и потягивая мои пальцы, желая кончить. Она хрипит, когда я погружаюсь чуть глубже, ее рот как раз у моего уха, и она стонет с каждым словом, даря их только мне.
– Так хорошо, – ловя ртом воздух, говорит она. – Боже, так хорошо.
Я на волоске, жду, когда услышу ее частое дыхание и жадные маленькие вздохи – она всегда так делает, когда кончает.
– Давай, малышка, – подгоняю ее.
Она всхлипывает, стонет, впивается ногтями мне в кожу и с расслабленным выдохом кончает так сильно, что дрожит в моих руках, затягивая меня за собой. И я не могу больше оставаться неподвижной. Я подаюсь назад и ударяю обратно, жестко трахаю ее длинными, торопливыми толчками, и когда я сама начинаю кончать, она снова кричит мне в шею.
Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я не хочу сдвигаться с нее, но я килограммов на десять тяжелее ее, поэтому скатываюсь и падаю рядом с ней на матрас.
– Ты знаешь, какие грязные покрывала в отелях? – говорит она, задыхаясь.
Я закрываю глаза, все еще чувствуя жидкое тепло под кожей.
– Что?
– Люди, которые занимаются сексом в отелях…
Я переворачиваюсь и закрываю ей рот ладонью.
– Ш-ш-ш.
Она хихикает под моей рукой, облизывает ее и, блять, я опять лежу на ней, щекочу ее, закидываю ее руки за голову и посасываю ее подбородок, шею, грудь. Меня окутывает облегчение, словно ворвавшийся в комнату из открытого окна ветер: мы снова вместе. Дела налаживаются, пусть и не тем способом, каким я хотела, но все же мы не потеряем свои лодки. Моя жизнь движется вперед, любовь всей моей жизни сейчас обнаженная лежит подо мной, и все будет хорошо.
Но в уме возникает один вопрос, который мы так еще ни разу не обсудили.
– Как чувствует себя твоя мама?
Она замирает подо мной, взглядом давая понять, что, пожалуй, не самый удачный момент обсуждать эту тему, когда я уткнулась лицом между ее грудями.
