Правда, Тандер забыл об ещё одной маленькой, но от этого не менее значительной детали. Джоанн Слоун не из тех, кто делает шаг первой и уж тем более не из тех, кто ведётся на чьи-то провокации! Пусть не надеется и не мечтает! Не на ту напал! И она скорее доведёт себя до полной потери сознания внутренней борьбой с самой с собой и со всеми своими обезумевшими демонами, чем побежит к нему безвольной собачонкой вопреки всем своим принципам, уступив собственному слабоволию и остервенелой похоти!
Нет, Бауман! В этот раз она не позволит тебе победить и уж тем более не сдастся без боя так быстро, если у тебя у самого вдруг не сдадут нервы и ты не придёшь к ней лично, по собственному желанию!
Нет-нет-нет! Даже не так! Не просто придёшь, а примчишься на всех парусах и приползёшь буквально на коленях! Но даже в этом случае она раз десять (а то и двадцать) подумает, взвесит все за и против, а потом… захлопнет перед твоим носом двери! И не сомневайся, потому что именно так и будет! Только так и никак иначе!..
Может быть…
*Древнеегипетский "галштук" – рабский ошейник с обрывком цепи, который невозможно было снять самостоятельно.
* * *
Джо открыла глаза, слушая гулкий и очень сильный стук сердца, бьющейся, казалось бы, во всём теле, даже в кончиках пальцев на ногах! Повернув голову на очень мягкой и невообразимо удобной подушке (не удивительно, что она так быстро вчера отключилась, хоть и думала, что не сможет заснуть до самого утра), она взглянула на вторую половину кровати. Вернее, по левое плечо, поскольку лежала практически по центру постели, впервые за пять лет позволив себе подобную роскошь. И это тоже было весьма странно, поскольку Гаррет всегда спал на правой половине. Но её взгляд наткнулся на пустое место… хотя тело до сих пор гудело и почти дрожало от пережитых во сне сумасшедших ощущений, осязаемых прикосновений, глубоких толчков в вагине и эрогенного перевозбуждения.
Она так там и не кончила, не успела. Проснулась практически на самом кульминационном моменте, едва соображая, где реальность, а где сон, и почему её больше никто не обнимает и не стискивает в своих жарких и ненасытных объятиях… А ведь секунду назад клялся ей, что никогда не выпустит её из своих рук (дьявольских сетей, окутывающих крыльев живой тьмы и ласкающего пламени пульсирующей ночи), что она принадлежит только ему и по другому больше никогда и не будет.
– Чёртов засранец! – не понятно только чем же её задело сильнее всего, что она так и не кончила, что ей это всё приснилось или что рядом действительного никого не оказалось?
Он так и не пришёл к ней вчера? Это был всего лишь сон?!
Где-то почти в это же время, а, точнее, несколькими этажами выше, в спальне своего номера-люкса проснулся Ричард Бауман и почти так же повернул тяжёлую сонную голову к другой половине своей кровати, но по правое плечо. К его не менее искреннему удивлению, в постели кроме него больше никого не было, впрочем, как и во всём номере. Слишком тихо… неестественно тихо.
– Упёртая стерва! – пробурчал Рик, ощущая привычную тяжесть и столь предсказуемое для данного времени суток напряжение в районе паха. К тому же это была не совсем утренняя эрекция, хотя и до поллюции дело так и не дошло. Значит, на быструю и скорую разрядку можно не рассчитывать.
Идти сейчас в душ и попытаться довести начатое во сне до конца? Но это же совершенно не одно и то же! Особенно, когда тело продолжало испытывать абсолютно иные приливы несходящего возбуждения, требуя совсем иного продолжения пережитым во сне ощущениям. Оно же жаждало утонуть лишь в реальных и осязаемых объятиях самой желанной и льнущей к нему плоти живого человека, погрузиться на полную и умопомрачительную глубину настоящей, горячей и ненасытной похоти. Прочувствовать всё это сладкое безумие каждой клеточкой млеющего тела, сознания и изголодавшейся сущности.
Душ? Серьёзно? Бля!..
Он же мог всё это заполучить прямо здесь, сейчас и несколькими часами ранее. А вместо долгожданной разрядки в кончающую киску умирающей в его руках от обоюдного сумасшествия этой… упрямой вертихвостки он должен теперь дрочить себе в душе? И кто, спрашивается, после этого из них полный кретин?
– Принципиальная дура! Недоделанная идиотка! – к тому же закипающее в крови раздражение никак не способствовало быстрому продвижению в поставленной цели…
– Конченный задрот! Осёл! Ненавижу! – змеящиеся струйки горячей воды вместо того, чтобы смыть с зудящей кожи волнительные приливы сладкой истомы, казалось, ещё больше усиливали их и разгоняли по телу циркулирующим током.
Рука сама потянулась к низу живота. Удержаться от этого треклятого соблазна оказалось просто нереально. Он был намного сильнее или кто-то другой заставлял её всё это делать. Тихо постанывать и изумлённо всхлипывать, закусывая до боли губку, когда кончики пальцев скользнули по распухшим и влажным складочкам воспалённой вульвы, задевая твёрдую вершину клитора, при соприкосновении с которой ритмичные разряды судорожных сокращений врезались не только в напряжённые стенки влагалища, но и атаковали парализующей отдачей по всем уголкам дрожащего тела – ладоням, голове и пяткам.
Глаза закрывались сами собой, на рефлексии – импульсных позывах свихнувшегося организма. И тогда окружающий мир попросту исчезал, растворяясь в зыбкой пелене мерцающего мрака. Ощущения чужой близости и глубокого проникновения чужой ментальной плоти обретали до невероятности живые рельефы с физическим осязанием, вплоть до реального запаха, вкуса и движений. Нет, толчков! Сильных, мощных и беспощадных!
– Бл*дь! Сука!.. Чокнутая психопатка! – в этот раз даже стоять было как-то тяжело. Пришлось упереться ладонью свободной руки о глянцевую поверхность облицовочного чёрного мрамора, и особенно после того, как он закрыл глаза.
Именно тогда окружающее пространство надрывно завибрировало, затягивая и телом и сознанием в чёрную помпу ирреальных ощущений. Томная дрожь пробежала по коже и под кожей циклическим разрядом эрогенного тока, натягивая мышцы, нервы и эмоции до состояния оголённых и сверхчувствительных «проводов». Он практически не ощущал ладони правой руки, скользящей поверх подвижной кожицы твёрдого, как камень, эрегированного члена. И старался не задевать головки пальцами, только складкой крайней плоти, но она итак, казалось, почти ничего не чувствовала, кроме усиливающихся вспышек приближающегося апогея.
Более того, осязание чужой, сжимающейся вокруг его перевозбуждённого фаллоса влажной, горячей и такой тугой плоти было неестественно реалистичным и едва не пугающим. Он даже начал совершать неосознанные толчки именно вглубь и вперёд, двигаясь тазом и сжимая ягодицы при каждом нацеленном «ударе». Не удивительно, что сердце сорвалось в дикую пляску, сбивая дыхание, рассудок и едва не остановившись окончательно, вернее, едва не взорвавшись в унисон с первым ослепляющим разрядом сильнейшего оргазма.
Хриплый и явно удивленный стон резанул трахею и голосовые связки почти грудным сдавленным рычанием. Боже правый… удар за ударом (в обезумевшей попытке то ли разорвать, то ли заставить её кричать и выгибаться под ним в не менее агонизирующих конвульсиях), вспышка за вспышкой нового и следующего выброса тягучей струи горячей спермы, которой хотелось достать не только шейки матки мнимой жертвы (то ли вырывающейся, то ли извивающейся в руках взбесившегося зверя) …
– Придушу в следующий раз… ей богу!.. Голыми руками…
– Ненавижу!.. Чтоб тебя разорвало! – она не смогла устоять, коленки подрезало выбивающей дрожью за несколько мгновений до первого и самого сильного «взрыва».
Вначале она просто прижалась спиной к мраморной стене душевой, когда первая и очень сильная вспышка сладчайшей агонии накрыла снаружи и изнутри всесметающим цунами, обжигая кожу, чувствительную плоть и даже кости блаженной истомой сумасшедшего вожделения. А когда ритмичные толчки или очень мощные внутренние удары буквально стянули интимные мышцы вагины до болезненных судорог, Джо попросту сползла по гладкой поверхности стены прямо на пол, немощно постанывая, задыхаясь и теряя последние связующие нити с окружающей реальностью.
