Рустам берет в руки широкий серебряный браслет, на замке которого небольшой родимич. Символ рода, он связывает все поколения между собой. И просто увидев это пояснение, я поняла, что моему мужчине это надо. Особенно меня зацепил момент того, что через такой амулет умершие родственники могут оберегать человека, следить за делами и помогать при трудностях.
—Славянский оберег. Символ рода, помогает держать связь с близкими и оберегает от всех бед.
Рустам отмирает, смотрит на меня серьезно, без шуток уже.
—Я всегда буду его носить, — и с этими словами надевает браслет на руку.
40. Правда наружу
ГЛАВА 40
ВАСИЛИСА
Мчась по коридорам своего университета, я четко понимаю, что снова опаздываю. Все потому, что с утра никак не могла оторвать голову от подушки, меня даже Рустам пытался будить, но я все никак. На меня напала жуткая сонливость. И может все дело в том, что дело движется к завершению семестра, и работы как обычно становится больше, а может магнитные бури. Аппетита нет, спать хочу, витаминов может купить себе?
Забегаю на кафедру. Где застаю слишком уж серьезные лица.
—Всем привет, чего такие смурные? Зарплату вроде не задерживают, — улыбаюсь, но отклика особого не вижу.
—Привет, Вась. У нас проверка, а еще тебе часов докинут, судя по всему, — невесело проговаривает Ксюша, а я замираю на месте. Ну какие еще часы сверху? Я и так спать все время хочу.
—Какая проверка? — хмурюсь, всматриваясь в невесёлые лица.
—Проверка из столицы прикатила. Ольгу Павловну уволили за несоответствие занимаемой должности, теперь ее часы буду перераспределены по всем преподавателям. Прошу максимально привести в порядок всю свою документацию, чтобы хоть тут у нас не было проблем, — заведующая фурией проносится в кабинет и бросает на стол журналы «Учета нагрузки на преподавателей». — Заполните этот ужа как можно скорее, я не хочу краснеть еще и из-за этого. И да поможет нам Бог!
Я стою ни жива, ни мертва. И что-то мне подсказывает, что такой радостной, казалось бы, новости мне радоваться как раз не нужно. Я беру свой журнал и сажусь заполнять, хоть до пары еще есть пара минут и мне бежать туда, но, кажется, опоздание на пару приобретает совсем другой оттенок.
—Чего уволили-то? — спрашиваю у ребят. А тут собрались не только наши преподаватели, но и знакомые с других кафедр,
И тут я получаю ответ, сносящий меня с ног. Стой я сейчас, точно бы упала.
—Ой, как чего? Женушка нашего проректора, оказывается, узнала, что ее муж с лучшей подругой отжигает. И не стала особо церемониться. Проректора сразу сняли, без лишнего шума, а нашу Ольгу Павловну тягают по комиссиям. Ой не знаю, что будет нам всем хотя бы просто потому, что работала она в нашем универе. Вот всех и «проверяют», но ты ведь понимаешь, что если захотят найти — найдут даже то, чего нет.
Ручка выпадает из рук, а на затылке я ощущаю точечные удары молота, словно о наковальню. Спокойно, Вася. Спокойно. Вот только мысль о том, что Падловна может и меня за собой потянуть, не дает покоя. Сейчас будет достаточно просто
—За аморалку прикинь? Это же все, билет в один конец, ее больше никуда не возьмут на работу. А тут еще всплыли факты интрижек со студентами и взятками. Ну ты понимаешь, сейчас на нее навешать могут все, что угодно.
Отношения со студентом. Язык прилипает к небу.
—Такая не пропадет, не волнуйся. У нее вариантов еще море.
Все эти фразы проносятся словно мимо меня жуткими картинками того, как я иду следом за Падловной, к горлу подкатывает тошнота, и я пулей вылетаю из кабинета, стремглав несясь в сторону туалета. И едва ли успеваю в него забежать, как все внутренности у меня сворачиваются в узел, и мне стоит больших усилий сейчас не вырвать. Буквально заставляю себя успокоиться. Такое со мной случается, в высшей степени волнения желудок сдает. Тяжело опустив голову на прохладную стенку, я с трудом выдыхаю спертый воздух закрытого помещения, где пахнет точно не лилиями и смотрю на часы.
Я опоздала уже слишком, но в таком состоянии идти на пару равносильно походу на гильотину. Однако выхода в моем случае не предусмотрено.
Собрав последние силы, я возвращаюсь на кафедру, забираю журнал группы и свой рабочий, и под непонимающие взгляды всех присутствующих иду на пару, бросив напоследок:
—Отравилась, все в порядке.
Отравилась. Я в жизни не травилась. Но не станешь же пояснять каждому, что в минуты повышенного уровня стресса я веду себя как нечто невообразимое.
Очевидно, что и пару я веду лишь бы лишь бы. На некоторые вопросы даже забываю ответить и в целом состояние не вау. Все мысли крутятся вокруг этой ситуации, и я отчетливо понимаю, что начинаю сходить с ума. Ко мне прикопаться вообще невозможно. С чего бы это?
Вот только правда в том, что если одного препода за аморалкой застали, то и других будут проверять как в последний раз. А раз это еще и наша кафедра…потонув самостоятельно, Падловна потащит и меня за собой, лишь бы не разгребать все эти проблемы «в одно рыло», как говорит Рустам.
Рабочий день еще никогда не становился для меня таким мучением, как сегодня, а под конец, когда я уже собираю вещи, чтобы пойти на обед, случается по истине жуткое. То, к чему я явно не была готова. Прямо под университетом ко мне подбегает миловидная девушка лет тридцати и самым что ни на есть веселым голосом спрашивает у меня, снимая при этом на камеру:
—Здравствуйте. Журнал «Вести города». Скажите, пожалуйста, как так получилось, что у вас завязались близкие отношения со студентом, который является сыном мэра нашего города? Вы знали об этом, или чувства вскружили голову?
Мой взгляд сейчас был наполнен не столько ужасом, сколько безысходностью. Пресса. С другой стороны начали бежать люди из разных газет, а за территорией университета собралось несколько машин с эмблемами местных телеканалов. Ощутив жгучую панику, плотно стягивающую меня в корсет, я понимаю, что надо бежать.
Но все, на что хватает меня, это прыгнут в первое попавшееся такси, прикрыв лицо сумкой. Поздно, конечно, потому что меня уже сфотографировали и не один раз.
—Газуй, газуй! — я сунула парню пару купюр и продиктовала адрес кафешки на отшибе. Домой точно нельзя. Они меня там наверняка ждут, как точно ждут у Рустама.
Достав телефон, я в пару секунд нашла нужный контакт, но мой абонент находится вне зоны действия сети, пока я схожу с ума здесь, в затхлом такси. По щекам льются слезы, этого я и боялась больше всего.
Телефон вибрирует, и я вижу имя своей заведующей. О боже, мне даже не надо брать трубку, чтобы понять, что она мне скажет.
В желудке происходит очередной кульбит, я резко бью по сидению.
—Останови!
Парень сразу соображает, что к чему, и стоит только машине остановиться, я вылетаю из нее и несусь к первому попавшемуся кусту, где меня и полощет добрых минут пять. А когда я обессиленно падаю на холодную землю, таксист кричит мне:
—Может в больничку, барышня?
В больничку. Если бы мне та больничка еще помогла.
Спокойно. Спокойно. Надо собраться. Собраться и поговорить с Рустамом. Я залезаю в интернет и первое что вижу, это новость «Сын мэра и местный преподаватель = настоящая любовь?», «Аморальное поведение в стенах нашего лучшего университета и сын Белова во главе стола», «Если мэр не смог воспитать сына, как он будет управлять городом? Новые детали громкого скандала в местном университете», а дальше наши с Рустамом фото под универом, где мы целуемся как сумасшедшие. Боже. Мой. Мне конец
Я читаю и понимаю, что слова плывут перед глазами, их перекрывают слезы.
* * *
Сидя в кафе на отшибе города, я вдруг чувствую себя потерянной маленькой девочкой, на которую обрушилось сразу много всего, и это в данный момент заставляет все внутри переворачиваться словно на вертеле. Я понимаю, что надо хотя бы взять трубку, чтобы ответить на очередной звонок заведующей, но вместо этого я так и сижу, грея руки о горячую чашку с капучино. Тот единственный номер абонента, с которым мне так надо поговорить, трубку не берет, зато с остальными я могу поговорить сейчас абсолютно спокойно. Могу, но не хочу, хотя скорее боюсь. Или не понимаю, к чему это приведет.
