— Мы не привязаны ко времени, это гибкая встреча, — продолжил Оскар, поворачиваясь и сжимая шелковистую веревку в своих татуированных руках. — А ты, похоже, намерена преследовать меня до самого края Земли, так что, вот мы и здесь. Ты боишься меня?
Его слова…очевидно были вызовом.
Я снова посмотрела на него, держащего в руках веревку, зная при этом, что он сделал с Дональдом, зная, что он сделал с Кушнерами. В его глазах не было ни малейшего сомнения, когда он спустил курок своего револьвера. Оскар Монток не живет по моральным принципам остального общества. Как и я.
Доверия, Берни, сказала я себе, прижимаясь кончиками пальцев к двери для опоры. Ты сказала, что доверяешь парням Хавок. Что изменилось здесь? Если я хочу Оскара, то должна принять его с каждой сломанной частью его души.
— Я не боюсь тебя, — сказала, и его серые глаза прищурились. Очевидно, он не ожидал такого ответа. — Должна ли? — я склонила голову набок, вспоминая ощущение пальцев на моем горле.
В его прикосновениях, конечно, чувствовалась жестокость, но она была сдержанной и хорошо скрытой и явно не была направлена на меня. Несмотря на его реакцию, я могла сказать, что единственным человеком, на которого он злился, был он сам. Вместо этого почувствовала страсть в его пальцах, когда он касался меня. Страсть, которую, очевидно, боялся принять. «Я не человек».
Ублюдок.
Оскар понятия не имеет, насколько человеческим было его лицо в ту ночь, когда мы переспали. Ни капельки. Я увлажнила губы, пробуя восковую текстуру помады.
— Нужно написать Вику, чтобы он знал, что мы не вернемся в школу, — сказала, и Оскар стиснул зубы.
— Уже, — ответил он, но не так, словно ожидал, что я останусь. — Стоит ли мне упомянуть, что мы потрахаемся?
Я сглотнула тяжелый ком в горле.
— Мы больше не должны объясняться перед Виктором, — почувствовала, как что-то щелкнуло в моей груди. Так должно было быть всегда. Не то, что Оскар ведет себя, как мудак, очевидно, а…я и мальчики. Они всегда были моими. Всегда. — Что ты планируешь делать с веревкой? — я кивнула подбородком в ее сторону, когда Оскар нахмурился.
Это будет гребаным ураганом. У него куда больше проблем с близостью, чем у меня, Хаэля, Аарона и Каллума вместе взятых. Не думаю, что Виктор испытывает такого рода проблемы, что довольно странно. Он всегда был готов признаться мне в своих чувствах.
— Наказать тебя, — обыденно сказал Оскар, словно это очевидно. — А теперь раздевайся, забирайся на кровать и встань на колени. Спиной ко мне.
Мои глаза только сейчас привыкли к полутемной комнате, и я без проблем смогла различить его лицо. Видеть и прочитать его — это две разные проблемы. Мотивы Оскара все еще были осторожно сложены и скрыты от мира.
— Ты звучишь, как серийный убийца, — пошутила, делая шаг вперед, чтобы по итогу мы стояли лицом к лицу.
Оскар посмотрел вниз на меня, когда я выскользнула из своей розовой Хавок и швырнула на пол. Его глаза нашли точку пульса на моем горле, наблюдая, как она билась, словно загнанная в ловушку птица.
Дальше я сняла верх, отложив в сторону свой топик с Харлеем в сторону. Еще один подарок от Виктора. На мне оставался только черный кружевной лифчик, который он купил мне. Оскар, видимо, распознал это, но ничего не сказал, не шевельнулся, чтобы коснуться меня. Я потянулась назад и расстегнула лифчик, позволяя ему спадать вниз по моим рукам и упасть на пол.
«Бернадетт, у тебя, блять, огромные сиськи. Ты должно быть смеешься надо мной? Нужно было читать между строк».
Я знала, что ему нравится моя грудь, может, даже больше, чем остальным парням. И все же, он не шевельнулся и не прикоснулся к ним. Кожу покалывало от нужды, но я не собираюсь бросаться на него как кошка во время течки. Это осторожный танец между двумя очень сложными личностями. Легче никогда не станет.
Но ничто стоящее никогда не бывает легким, правда?
Садясь на край кровати Оскара, у меня в животе поселилось странное ощущение, и я очень старалась не улыбнуться. Конечно, моя жизнь не была такой, какой могла бы быть или должна была быть, но это не значит, что нахождение в спальне парня, который мне нравился на протяжении десяти лет, не повлияло на меня.
Когда Оскар не остается у Аарона, он спит здесь. С тринадцати лет. Вся комната пропитана его энергией, я чувствовала будто тонула в ней. Слышала, что сначала, когда ты тонешь, то чувствуешь желание бороться, но потом вода заполняет твои легкие и нет ничего, кроме боли. А потом…тихое блаженство и легкий переход в следующий мир.
Ага.
Оскар Монток — это все равно что утонуть.
Сняла свои ботинки и носки, не торопясь. Никакой спешки. Мои глаза поднялись к глазам Оскара, но он не сдвинулся, выражение лица не изменилось. Он стоял смирно, тихо и был темным как ночное небо без звезд.
Расстегнув свои кожаные штаны (другую пару, раз Вик испортил мои любимые), я стянула их вниз по бедрам и раскрыла тот факт, что я вообще никогда не носила трусиков. Линии нижнего белья и все такое.
Теперь, когда я была обнажена, то чувствовала себя полностью уязвимой перед этим мужчиной так же, как той ночью на диване Аарона. Взгляд Оскара не изменился, но у меня сложилось впечатление, что он скоро сломается и раскроет нечто важное.
Я залезла на кровать и развернулась, опираясь на колени.
— Руки за спину, — сказал он, его слова были пропитаны темнотой, похотью и бесконечным, нарастающим желанием. — Запястьями вместе.
Святое дерьмо.
Хоть и знала, что могу доверять мальчикам, это был совершенно новый уровень. Всю жизнь секс использовался против меня как оружие. Моя сестра умерла из-за секса. Иногда мне трудно разделить ненависть, которую испытываю к своим обидчикам, и мои чувства по отношению к самому действию. Позволить Оскару связать меня — это совершенно новый уровень. По сути, становлюсь беспомощной и пойманной в его спальне.
Сильно выдохнув, я сделала то, о чем он просил.
Длинные пальцы приятно щекотали мою кожу, когда Оскар поднес веревку, скручивая и переплетая ее вокруг моих рук с достаточным давлением, это успокаивало, как будто он держал меня в своих объятиях. Тело задрожало, когда он прижался ртом к моему уху.
— Ты знаешь, что такое «шибари»[20]? — спросил, ущипнув за мочку уха и заставив вскрикнуть от удивления.
— Связывание кого-то веревками… — посмела предположить я, что, думаю, вообще не было верным ответом.
Просто нужно было немного пошутить, пока все не приняло плотский оборот.
— Неверно, — Оскар дернул за веревки, скрепляющие мои руки, и я вскрикнула. Рада, что мы не были в главном доме, так что Ребекка не могла нас услышать. — В шибари должна присутствовать эмоциональная связь между тем, кто завязывает веревки, и тем, кого связывают. Если ее нет, тогда это всего лишь обычный бандаж.
Он нахмурился и прижался своей головой к моей. Глаза закрылись от прикосновения, а сердце забилось быстрее.
Оскар отступил в сторону, обходя меня, чтобы осмотреть спереди. Когда пыталась подвигать руками, они не двигались, но и не болели. Веревки не были завязаны слишком сильно. Они больше ощущались как длительная ласка, чем наказание в стиле БДСМ. Я подняла взгляд, он был в своем костюме, зеленом галстуке, серые глаза сосредоточены на моем лице, от этого пришлось подавить желание извиваться.
Бернадетт Блэкберд, блять, не извивается. Отвратительно.
— После этого я перестану тебе нравиться, — сказал Оскар, протягивая татуированную руку и прикладывая к одной стороне моего лица. Его пальцы и руки стояли в одном ряду с самыми красивыми вещами, которые я когда-либо видела. Он обладал длинными и нечестивыми пальцами, руки праздного дьявола, а его татуировки словно вылиты из чернильницы безумного бога. Рука была на удивление теплой, когда он коснулся меня. — Но я ничего не могу с собой поделать. Несмотря на то, что ты думаешь обо мне, я не обладаю контролем Виктора.
