Призрак умолк. Хамида любовалась игрой света на гранях алмаза. Хотя правильнее будет сказать, что ее внимание стало полностью поглощено созерцанием воистину необыкновенного, с ноготь большого пальца, камня.
Невидимка же услышал гневные голоса, что изрыгали грязную брань. Голоса эти удалялись, растворяясь в тишине заката.
– Прекрасный камень… Прекрасный перстень… Я буду его надевать, пусть и нечасто. Ибо кольцо для меня тяжеловато. Ты согласен, любимый?
– Конечно, малышка.
Хамида некоторое время перебирала шнурки, продетые сквозь кольца. Наконец она приняла решение. Девушка развязала черный кожаный шнурок и надела на палец второй перстень. Этот был увенчан огромным изумрудом, который покоился в лапах серебряного грифона, щедро осыпанного изумрудной же пылью. В теплом свете солнца камень играл сотнями оттенков: от весенней травы до яри-медянки. Глаза грифона горели завистливым блеском.
«Зависть… Черная зависть, виновница смертей… Вот какое прибежище для тебя избрал могучий Варди ар-Ракс…»
– А теперь, о мудрая дева, ты надела на палец перстень с изумрудом. Камень сей подданные Аллаха всесильного называли камнем райского сада. Жители древней страны Кемет верили, что зеленый цвет его символизирует вечную молодость и бесконечную жизнь, а прекрасная царица Клеопатра инкрустировала изумрудами мебель и даже двери, унизывала пальцы изумрудными перстнями, один из которых, цвета виноградного листа, почитала своим любовным талисманом. Даже воры в старину обходили изумруд стороной – считалось, что укравший этот камень, символ душевной чистоты, горько раскается. Вот поэтому камень сей символизирует второе из чудес света – висячие сады Вавилона, дивный дар царя своей любимой жене.
Хамида вся превратилась в слух – еще бы, речь-то шла о великой любви. Душа ее, обретшая любовь, была раскрыта навстречу этой колдовской истории. Невидимка в первый раз пожалел, что лжет этой славной простушке.
– Удивись же, милая моя, тому, что это бывает у властителей так же, как и у обычных людей. Царь Навуходоносор любил свою молодую жену – индийскую принцессу, тосковавшую в пыльном и лишенном зелени Вавилоне по свежему воздуху и шелесту деревьев. Царь вавилонский не мог перенести столицу к зеленым холмам Мидии, ибо это без кровавых войн было вовсе невозможно. Однако он сумел сделать то, что недоступно прочим смертным. Он перенес сюда, в центр жаркой долины, иллюзию тех холмов.
На строительство садов, приюта для царицы, были направлены все силы древнего царства, весь опыт его ваятелей и математиков. Вавилон доказал всему свету, что может создать первый в мире монумент в честь любви. И имя царицы сказочным образом смешалось в памяти потомков с именем иной, ассирийской правительницы. Их стали называть садами Семирамиды – быть может, такова ревность человеческой памяти, для которой великое деяние должно быть связано с великим именем.
Сады, созданные строителями Вавилона, были четырехъярусными. Своды ярусов опирались на колонны высотой семьдесят пять локтей. Платформы ярусов, сложенные из плоских каменных плит, были устланы слоем камыша, залитого асфальтом и покрытого листами свинца, чтобы вода не просочилась в нижний ярус. Поверх этого был насыпан слой земли, достаточный для того, чтобы здесь могли расти большие деревья. Ярусы, поднимаясь уступами, соединялись широкими пологими лестницами, выложенными цветной плиткой.
Еще шло строительство, еще дымили кирпичные заводы, где обжигались широкие плоские кирпичи, еще брели с низовьев Евфрата бесконечные караваны повозок с плодородным речным илом, а с полудня уже доставили семена редких трав и кустов, саженцы деревьев. Зимой, когда стало прохладнее, на тяжелых повозках, запряженных быками, начали прибывать в город большие деревья, тщательно завернутые во влажную рогожу.
Навуходоносор доказал свою любовь. Над стометровыми стенами Вавилона, настолько широкими, что на них могли разъехаться две колесницы, поднималась зеленая шапка деревьев сада. С верхнего яруса, нежась в тенистой прохладе, слушая журчание водяных струй – рабы без устали качали воду из Евфрата, – на многие стадии кругом видела царица лишь скучную, плоскую землю своей державы. Была ли она счастлива в этих садах?
– Она наверняка была счастлива! Я уверена в этом. Ибо ничто так не согревает душу женщины, как подвиг, совершенный любимым в ее честь.
– Ты права, моя милая…
Злые зеленые отблески на гранях огромного камня меж тем рассказывали совсем иную сказку. И призрак слышал, как в завистливой тоске воет богач, которому для счастья недостает всего одного золотого, как от зависти рыдает толстуха, которой хочется надеть платье, сшитое ее стройной соседкой. И эти звуки, сладостные для невидимки, растаяли в тиши заката.
Меж тем на пальце Хамиды уже красовался новый перстень. Червонное золото обрамляло семь золотистых цирконов. «Богатство! – казалось, кричали камни. – Я богат!»
«О да… Вот алчность во всем ее блеске! Вот источник войн и кровопролитий, вот прародительница убийства…»
– Какой чудесный перстень, любимый…
– Да, Хамида, он прекрасен. Ибо создан из золота – металла, знаменующего собой вечность. А камни, что так чудесно играют в солнечном свете, – это цирконы, младшие братья алмазов. Камень сей любим был всегда. Целители страны Хинд утверждали, что он дарит бодрость духа, отгоняет дурные сны, поддерживает в трудную минуту. А потому сам этот перстень олицетворяет еще один памятник вечной любви – Галикарнасский мавзолей.
Радостная улыбка озарила лицо Хамиды – да, о великой любви она могла слушать часами. О каждой великой любви, сколько их ни есть под этим небом.
– Мавзолей соорудила любимая жена царя Мавсола, преданная Артемисия. Неведомо, был ли счастлив этот брак. Но когда, процарствовав двадцать четыре года, Мавсол умер, Артемисия была убита горем.
Придворный летописец оставил нам лишь сухую запись об этом. А вот ромейский книжник был куда разговорчивее. Он писал: «Говорят, что царица питала к своему супругу необыкновенную любовь, любовь, не поддающуюся описанию, любовь беспримерную в летописях мира… Когда он умер, Артемисия, обнимая труп и проливая над ним слезы, приказала перенести его с невероятной торжественностью в гробницу, где он и был сожжен. В порыве величайшей горести она приказала затем смешать пепел с благовониями и истолочь в порошок, порошок этот высыпала в чашу с водой и выпила. Не считаясь ни с какими издержками, она воздвигла в память своего покойного супруга замечательную гробницу, которая была причислена к семи чудесам света».
Архитекторы построили усыпальницу галикарнасскому тирану в виде почти квадратного здания, первый этаж которого и был усыпальницей Мавсола и Артемисии. Снаружи эта громада была обложена плитами белого мрамора, отесанными и отполированными. По верху первого этажа шел фриз – битва эллинов с амазонками работы великого Скопаса. Во втором этаже, окруженном колоннадой, хранились жертвоприношения, крышей же мавзолея служила пирамида, увенчанная мраморной квадригой: в колеснице, запряженной четверкой коней, стояли статуи Мавсола и Артемисии. Вокруг гробницы располагались статуи львов и скачущих всадников.
