У меня уже есть проблемы с этикой этой ситуации. Я не могу думать о правильном и неправильном, пока сиськи Кэролайн выставлены напоказ, ее соски сморщены в прохладном воздухе, а руки распахнуты в приглашении.
— Я должен… Мы должны. Ты же знаешь. Говорить. Если ты захочешь?
— Я не против. Но на тебе слишком много одежды.
Она расстегивает мою рубашку, начиная снизу, в то время как я держусь за ее талию и таращусь на нее, как будто никогда раньше не видел голую женщину. Просто в Кэролайн есть что-то другое. Так было всегда.
Она убирает пальцы с моих пуговиц и щелкает ими прямо у меня перед глазами.
— Здесь, наверху.
Я моргаю и качаю головой, разрушая чары.
— Извини.
— А я-то думала, ты скучаешь по мне.
Я целую ее в лоб.
— Так и есть.
Она расстегивает последнюю пуговицу и говорит:
— Снимай.
— Ты уверена?
Она встает на колени, так что становится выше меня. Кладет руки мне на плечи и смотрит прямо в глаза.
— Все, что мне нужно было услышать, это то, что ты мне расскажешь. Что ты мне доверяешь.
— Я всегда тебе доверял.
— Нет. Ты не можешь держать все при себе и при этом называть это доверием. Снимай рубашку.
Я пожимаю плечами, снимая ее, но не уверен по поводу футболки. Я отработал длинную смену, и мне приходилось торопиться.
— От меня воняет.
Она поднимает глаза к потолку и хватает меня за подол, так что я поднимаю руки над головой и позволяю ей стянуть с меня футболку. Когда я открываю глаза, ее сиськи оказывается перед моим лицом, и я не вижу, чтобы у меня был выбор. Я должен прикоснуться к ним.
Боже, они такие чертовски мягкие.
Я держу их, проверяя вес в руках. Я не забыл вкус, давление соска на мое небо. Когда она стонет, я опрокидываю ее и падаю на нее сверху, преследуя без всякого изящества, плана или сдержанности.
Сосать и лизать, держать и сжимать, тереться о ее бедро, между ног, о тазовую кость, как глупый ребенок.
Именно так я себя и чувствую. Молодой, глупый и удачливый.
Она так же нетерпелива, хватает меня руками за волосы, за задницу, за бедра, гладит по спине. И все же я делаю еще одну слабую попытку заговорить с ней.
— Послушай, насчет вопросов...
Она проводит тыльной стороной ладони вверх и вниз по моему члену, и у меня отвисает челюсть. Мой мозг отключается. Все напряжение в моем теле занято тем, что уносит меня туда, где ее рука работает надо мной.
— Позже, — говорит она.
Позже работает на меня.
Она толкает меня на спину и седлает, сосредоточившись на моем стояке, потираясь взад-вперед и покачивая сиськами перед моим лицом.
Я самый счастливый парень на свете.
Я сосу ее сиськи, а она скачет на мне верхом. Ее кожа такая бледная, один сосок набухает и темнеет, когда я кручу его между пальцами. Ее глаза закрыты, горло покрыто розовыми пятнами, ее тело поднимается и опускается в медленном, ровном ритме, который я едва могу вынести. Прошло слишком много времени с тех пор, как я это делал. Первые несколько дней после того, как она вышла из моей комнаты, я кипел от неуместного негодования. Я дрочил, как будто планировал сделать из этого профессию. Но через некоторое время я потерял интерес, пал духом.
У меня не было практики последнее время.
Это еще один способ сказать, что у меня выносливость четырнадцатилетнего подростка.
Я хватаю ее за бедра и держу неподвижно. Она хнычет и раскачивается.
— Не надо. Малышка. Серьезно.
— Мне так хорошо.
— Знаю. Слишком хорошо. Если ты будешь продолжать в том же духе, я конч...
Она тянет меня за запястья, пока я не отпускаю ее и кладет их себе на грудь.
— Продолжай.
— Ты хочешь, чтобы я кончил в штаны?
Ее глаза закрываются. Когда я трогаю пальцами ее соски, она втягивает воздух, как будто я делаю ей больно, и это очень, очень хорошо. Затем она давит на меня еще сильнее.
— Кэр, я серьезно.
— Я тоже, — говорит она.
— Это будет грязно.
— Тебе все равно придется постирать эти штаны.
— Да, но все же.
— Я приведу тебя в порядок. Своим языком.
На этом разговор окончен. Вся верхняя часть моего тела покрывается гусиной кожей — верный признак того, что у меня остались считанные секунды. Я завожу руку ей за спину, притягиваю ее вниз, засовываю язык ей в рот, и целую ее, пока мои пальцы на ногах не сгибаются, и мне не приходится запрокинуть голову и закрыть глаза, головка моего члена невыносимо чувствительна, покалывание, трепещущее, сжимающее напряжение движется вверх из меня, горячее и скользкое, когда она замедляется, целуя мою шею, касаясь губами моих ключиц.
Я стону.
Господи.
Я кладу руку ей на затылок, и она хихикает, уткнувшись в ложбинку между моим плечом и шеей.
— Это был интересный звук.
— Заткнись.
— Как будто ты умираешь.
— Клянусь Богом.
— Это прозвучало, как будто тебе было не слишком приятно.
— Это было приятно. Никогда в этом не сомневайся.
Она дрожит у меня на груди, мои руки крепко обнимают ее.
— Мы продолжим через минуту. — Я говорю так, словно нахожусь под водой. — Тогда посмотрим, кто будет смеяться.
Это снова выводит ее из себя, и я наблюдаю за ней, улыбаясь, потому что мы смешны.
Смешные и счастливые.
Я и Кэролайн.
После того, как я перевожу дыхание, до меня начинает доходить, что я придурок.
В буквальном смысле. Я просто позволяю головке моего члена командовать всем.
Я поглаживаю рукой спину Кэролайн. Она напряжена, ее мышцы подергиваются и напрягаются.
— Насколько ты была близка?
Она издает легкий смешок.
— Хм, близка?
На ее месте я бы рассердился. Сначала она предъявляет мне ультиматум, а я игнорирую ее три недели, потом я бужу ее, уговариваю вернуться в свою квартиру и даже не дарю оргазм?
— Я отстой.
Она опирается на мою грудь и улыбается.
— Не знаю, мне даже понравилось, насколько бесполезным ты стал в конце.
— Держу пари.
— Нет, серьезно. Ты всегда такой властный. Ты заставлял меня кончать миллион раз, а я только... — она смущается и отводит взгляд.
— Мне нравится заставлять тебя кончать.
Кэролайн отодвигается в сторону и застенчиво улыбается мне. Она проводит рукой по моей груди, вниз по животу.
— Мне тоже нравится заставлять тебя кончать. Даже сильно.
— Ты, кажется, удивлена.
— Мне это не всегда нравилось. Раньше.
Я так и предполагал.
— Это было не... не так уж плохо. Это просто не было...
— Вот так.
— Ага.
Ее пальцы находят пуговицу на моих джинсах.
— Итак, минуту назад я сказала, что... э-э.… приведу тебя в порядок.
— Тебе не нужно.
— Но, если я хочу.
— Если хочешь, вперед. — Я хватаю ее за подбородок, приподнимаю лицо, чтобы видеть глаза. — Но, если ты не хочешь, сегодня вечером, или если ты все еще не будешь хотеть на следующей неделе или через месяц, все по-прежнему будет прекрасно. Я имею в виду, я знаю, что ты любишь списки, расписания и все такое дерьмо, но нет такого списка вещей, которые мы должны сделать, или какого-то расписания, по которому мы должны это сделать. Там, где мы сейчас... Это хорошо.
Я смеюсь над собой.
Хорошо.
— Ладно, это чертовски круто, — исправляюсь я.
Она утыкается носом мне в шею и целует меня там. Не то, что я когда-либо думал, что хочу, чтобы девушка делала, но Кэролайн может делать это всю ночь напролет, если захочет. Это очень мило.
— Спасибо, — говорит она.
— Не благодари меня. Мы уже установили, что я козел.
Ее рука сжимается вокруг меня.
— Это не так. Ты молодец. Я имею в виду, что ты в некотором роде мудак. Но в основном хороший парень.
Она замолкает на минуту, и я думаю о том, как правильно я себя чувствую с ней, и что у меня никогда не было этого ни с кем другим. Никогда не подпускал девушку так близко.
Я рад, что для нее все так же. Знаю, что это делает меня придурком, потому что это означает, что все, что случилось с ней и Нейтом, должно было быть немного дерьмовым, чтобы она пришла ко мне и подумала, что у нас есть что-то другое, вообще что-то особенное.
