— А ты слышал пословицу: мы в ответе за тех, кого приручили, — выдала я на полном серьёзе, на что мужик отреагировал смешком.
— Это о животных, вообще-то. А тебя я подобрал, чтобы не завоняла под моей дверью.
— Так не твоя же дверь, какая тебе разница?
— Да, собственно, насрать. То есть разницы никакой. Ты иди, пожуй чего-нибудь, телик посмотри. Не мешай, короче.
— Так тебя моё предложение не заинтересовало? — полюбопытствовала я.
— Нет, — ответил он.
— Жаль, — констатировала я.
«Насрать», — подумалось ему. Наверное. Он больше со мной не говорил, а я решила не надоедать. Надо бы продумать другой план.
* * *
Сонька Золотая Ручка, она же Софья Ивановна Блювштейн — российская преступница-авантюристка, легендарная воровка.
ГЛАВА 7
ГЛАВА 7
2021 год
— Сегодня около двух часов ночи на улице Калымской произошла перестрелка. Стрелявшие скрылись с места преступления. По предварительным данным пострадавших нет, личности преступников, открывших огонь в одном из самых оживлённых районов города, устанавливаются.
— Ага. Установщики. Хоть раз кого-то поймали? Уже страшно на улицу выйти, среди бела дня могут пристрелить.
— Ночью… — прошептала я. — Перестрелка была ночью.
— Да какая разница, Сонь? Эти бандосы совсем уже распоясались. Как в девяностые. Ребёнка в школу страшно отпускать.
По коже пробежали мурашки, когда во весь экран показали фоторобот одного из подозреваемых… Нет… Это же не может быть он? Я вперилась в небольшой кухонный телевизор и сжала ручку чайника так, что едва её не раскрошила.
Фотороботы вообще всегда похожи друг на друга и на всех людей сразу. Понятия не имею, как по ним кого-то опознают. Вот даже этот взять. И наш сосед сверху подойдёт, и мой муж, и он… Хотя в реальности ничего схожего у этих троих нет.
Так, может… Показалось?
Я вдруг взглянула на календарь, который дочка сделала в школе своими руками и вручила мне на Восьмое марта. Какое сегодня число? А месяц… Это же в этом месяце! Как я могла забыть? Он освобождается в этом месяце!
И, отыскав нужный день, едва не рухнула на пол прямо с чайником, полным кипятка.
Он уже освободился. Неделю назад.
Вряд ли он участвовал в той перестрелке. Не его уровень. Молох всё делает сам и делает это тихо. А сейчас он, скорее всего, ищет меня. Как и пообещал тогда. Молох всегда сдерживает свои обещания. И никогда не остаётся в долгу.
— Сонь, ты что? — Володя коснулся моей руки, а я дёрнулась, встрепенулась и поняла, что разлила чай.
— Я… Ой! Есь, подай мне тряпку.
Дочка оторвалась от планшета, выполнила мою просьбу.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — уже более настойчиво поинтересовался муж, а я улыбнулась. — Обычно, когда ты так уходишь в себя, мы начинаем готовиться к очередному переезду.
Я вздохнула, заглянув в обеспокоенное лицо мужа. Жаль его. Хороший он. И не заслужил такую, как я. Не заслужил мотаться по разным уголкам бескрайней родины. Он заслуживает хорошую, любящую жену, послушную дочь и полную чашу. Но ему досталась я с тяжким грузом прошлого, и теперь нам приходится защищать своё будущее, то и дело сбегая.
— Да нет… Просто вспомнила кое-что. Надо сегодня забежать в школу, занести деньги на новые шторы.
— Опять? — муж раздражённо цыкнул. — Что там за шторы такие, которые никто не видит, но на них регулярно собирают дань?
— Я не знаю, Володь. Сказали до завтра сдать.
— Да уж. Недешево нам эта новая школа обходится. Есения, а что у тебя с оценками?
Дочка бросила на меня быстрый взгляд, но я успела прочесть в нём просьбу о помощи. Ах да. Мы же вчера тройку отхватили.
— Всё нормально у неё с оценками, не цепляйся, Володь. Лучше на работу поторопись, опаздываешь уже.
— Ох ты ж… — муж вскочил, взглянув на часы, быстро засобирался и завертелся в поисках ключей. — Да куда же я их…
— Вечно ты всё теряешь, — улыбнулась, положив ему на ладонь ключницу.
— Ну что бы я без тебя делал, а? — выдохнул муж, а я подставила щеку для поцелуя.
— Постоянно искал бы ключи.
— Это точно, — чмокнул меня в щеку, а потом, бросив взгляд на дочку и убедившись, что та не смотрит на нас, притянул к себе и крепко поцеловал в губы. — Уже скучаю по вам, девчонки.
— Ага, — вяло отозвалась Есения. — И мы, — едва ли она слушала, так, отвечала по привычке.
Муж ушёл, а я вздохнула и присела на стул.
— Мы опять переезжаем? — спросила меня Еся, а я вздохнула и пожала плечами.
— Пока не знаю.
— Поняяятно, — протянула уныло дочь. — Значит, опять бежим.
— Эй, — я заглянула в её глаза, так напоминающие мне того, по кому до сих пор сердце корчится в агонии. И снова будто его перед собой увидела… — Мы не бежим. Мы просто…
— Ищем убежище, — закончила фразу моя умная девочка.
— Есь…
— Да всё нормально, мам. Всё равно в этой школе одни уроды. Я не против переезда, если что.
— Ладно. Спасибо, — улыбнулась ей. Моя маленькая, но уже такая взрослая девочка. Такая похожая на своего отца. — Вообще за всё спасибо. Ты у меня золото.
— Мам, ты чего? — Есения потянулась ко мне, крепко обняла за шею. Обычно она не позволяла себе таких вольностей, особенно при Володе.
— Всё хорошо, малыш, — чмокнула её в щеку, на что дочь вспыхнула и тут же позабыла о нежностях.
— Мам, хватит, а? Я сколько раз просила не называть меня малышом. Мне уже десять, между прочим.
— Да-да, я помню, — подняла руки в защитном жесте. — Ты моя взрослая девочка.
ГЛАВА 8
ГЛАВА 8
— Ну что, братишка, на свободу с чистой совестью? — Сенин широко ухмыльнулся.
— Ага, типа того, — кивнул, принимая бокал с коньяком. Его совесть никогда не будет чистой. Она испачкана ещё с малолетства и не чем-нибудь, а кровью. Кровь с рук не смыть, сколько бы лет ты ни отсидел, сколько бы ни каялся. Ты всегда будешь чувствовать на себе этот смрад, его не выжечь даже кислотой.
— И что дальше?
— Пока не знаю, — пожал плечами. Он, и правда, не знал. Хотелось начать новую жизнь, оставить весь мусор, всё дерьмо в прошлом и больше к нему не возвращаться. А в идеале махнуть куда-нибудь за бугор, жарить мулаток на берегу какого-нибудь океана. Но она не отпускала. Мысли о том, что эта сука где-то рядом, о том, что она уже давно забыла о нём, о том, что сделала с ним — они убивали.
Пашка кисло усмехнулся.
— Если есть желание поработать, могу скинуть твой контакт заинтересованным людям. За десять лет многое изменилось, но цены на услуги профи твоего уровня стали намного выше.
Молох покачал головой, допил свою порцию.
— Нет. Я больше не работаю.
— Ну, как знаешь, — Сенин развёл руками. — Я в любом случае рад тебя видеть. Жаль, что так вышло всё. Зря ты не разрешил эту тварь грохнуть. Плевать, что баба. Такое не прощают.
Не прощают. Молох и не собирался. Но позволить её пришить Андрюхе или кому-то ещё он не мог. Это только его дело. Потому что она только его. Предавшая его сука. Но сука его. От его руки она и погибнет. Как погиб он десять лет назад.
— Я сам с ней разберусь.
— Ладно, понял. А что у тебя с Хаджиевыми? — перевёл разговор на другую тему Сенин. — На них теперь работаешь?
— Я ни на кого не работаю, ты же знаешь. Так, помог одному из них кое в чём. Мне не помешает этот человек в должниках.
— Ну а теперь куда?
— На острова, — усмехнулся. — Поеду загорать.
— Ладно. Если что, ты зови. Кстати, ну так, на всякий случай: я знаю, где она. Мои ребята за ней наблюдали. Раз в год-два она переезжает со своей семейкой в другой город. Но мы вели её всё время, чтобы не исчезла.
Молох опустил взгляд на опустевший пузатый бокал, где на дне всё ещё плескалась янтарная капля. Грудную клетку сжало тисками боли, аж затрещали рёбра. Глотку передавило стальной петлёй, и он едва не захрипел от удушья.
