Варя ворочалась без сна полночи. Душила обида.
«Поцеловал в лоб, словно папочка. Почему я придумала, что нравлюсь, как женщина? Всего лишь маленькая глупая актриса, что ему, мои чувства. Мои слезы, для него — вода».
Утро выдалось славное, солнечное.
Президент был в спортзале. Охрана молча расступилась и она прошла к самому окну, где Александр Александрович разминался на тренажерах.
— О приятно видеть тебя здесь, выбирай снаряд, — он слегка задыхался, от физической нагрузки, но это даже шло ему. Голос звучал очень сексуально.
Варя выбрала один из тренажеров, а потом попросила показать ей какой-нибудь защитный «приемчик».
— Вот так сходу, да и зачем, тебя и так никто не обидит. Забыла вчерашний разговор?
Что-то с ним такое случилось с утра, толи выброс тестостерона, толи что-то он решил в эту ночь. Варе не понравилось выражение глаз, хищное и какое-то, как ей показалось, пренебрежительное. И эти губы, пытавшиеся скрыть усмешку.
Он позвал охранников, расстелить маты.
Варе пришлось разуться следом за тренером, и не успели они встать на середину, как он провел прием. Правда, не дал ей упасть, подхватил ладонью за спиной, вторая ладонь легла на грудь, и актриса отчетливо почувствовала, что ее самым наглым образом щупают. Снова встали в стойку.
Все так же неприятно ухмыляясь, мужчина провел такой же прием, но на этот раз, он просто навалился на нее всем телом. И когда Варя сделала робкие попытки высвободится, он завел ее руку за корпус, и в то же мгновение ей грубо раздвинули ноги. Но через несколько секунд, он снова поднялся, и подал ей руку, помогая встать.
Потом прошлепал босыми ногами до двери и закрыл ее на ключ.
Когда он вернулся на ковер, она не стала больше ждать, просто ткнула основанием ладони в середину груди. Она послал все свое негодование точно в цель.
Он рухнул, как подкошенный. Охрана у него была великолепная, вышибли дверь, и схватили Варю, заламывая руки.
Он уже поднялся с ковра, кусая бледные от бешенства губы, прошептал: «Не сметь трогать…»
Александр Александрович, встал при ее появлении в столовой.
— Доброе утро, Варвара Николаевна. Не с той ноги встали?
— Отчего же очень даже, — улыбнулась девушка.
Она поймала его изучающий взгляд.
Об утреннем недоразумении не вспоминали. Говорили о погоде, о птицах. Обманутые теплым осенним днем, те пели, словно вернулось лето.
— Это что за прием был, кто научил?
— Мальчик был вьетнамец. Милый такой, его то за трансвестита, то за транссексуала принимали. А он просто полжизни в голоде жил. Мы с ним в в одной группе занимались.
— Понятно, так значит, выспалась? — спросил он.
— Да, нет, полночи в интернете просидела, смотрела «Унесенные призраками».
— Ужастик?
— Нет, это сказка-анимэ.
— А, сказка. — В голосе разочарование и ирония.
Варя, наконец-то смогла сказать с ночи заготовленную фразу. Фразу-месть.
— Да, добрая вечная сказка, вашему поколению конечно уже неинтересная.
— Даже так, не очень люблю сказки.
Варя смотрела прямо в глаза. Во взгляде ни наивности, ни смешинки. Очень серьезно, словно оценивая, попала ли точно в цель. Взял себя в руки, хотя давно позабытое чувство обиды, оживало в душе.
— Конечно, только настоящим мужчины остаются детьми. Режиссер Миядзаки-сан один из тех, настоящих, и это в семьдесят.
В дверях появилась Зинаида Павловна: «Варя, машина подана».
— Хорошего дня.
Добила, и пошла, к выходу.
Он дождался ее ухода и сделал то, что не позволял себе, уже лет, десять. Со всего размаха в стену полетели, и чашка с недопитым чаем, и масленка. Вбежавшая охрана, сконфуженно ретировались.
В 19:00 на борту личного самолета, помощник, постучавшись, зашел в кабинет.
— Какие будут распоряжения?
— В Москву, В Москву.
Коньяк не грел, на входе прощаясь со стюардессой, пожал той руку и спросил:
— Настя, может ли меня полюбить молодая, знаменитая девушка?
Та глупо зарделась, хоть и была замужем. Потом видно до нее дошло слово «знаменитая», и смущенно улыбаясь, произнесла: «Конечно, непременно!»
За окнами машины шумела дождем Москва, чужой город, принявший и возвысивший его.
А он вспоминал свои мальчишеские уличные бои. Никогда не дрался из-за девчонок. Только за место в стае. Когда гормоны дали другим преимущество в росте и весе, стащил у отца портсигар, и обменял на острую, воровскую финку.
Тогда была обида, такая же, похожая по боли и безысходности.
От маячившей для юного Сашки тюрьмы, спас тренер, привел в секцию самбо.
В Ново-Огарево первой его встретила лабрадорша Кони. Виновато махать хвостом надо было бы ему, а не любимице.
Оставил, предал, на целых два месяца, на бабу променял.
Присел на корточки и принял поцелуи, единственной своей «любимой женщины».
А дождь все шумел за окном, и под это шуршание он уснул. Во сне под дождем плясала Варя, Варенька. Отчего-то в его олимпийской футболке, сквозь белую ткань просвечивали темные круги сосков. Он увидел, словно в замедленном повторе, как набухали у желанной соски, ткань не выдержала их натиска и порвалась. Они были так близко, темно-коричневые, в пупырышках, толи от возбуждения, толи от холода. Он вытянул язык, чтобы коснуться их, слизать капли дождя, и проснулся, от боли в паху.
Сдерживая стон, встал, и, сделав воду прохладнее, принял душ.
Потом растер тело жестким полотенцем и снова лег.
Кони тоже проснулась и стояла у края кровати, видно боялась, что снова уедет, бросит.
«Вот и вся моя семья, и ничего не надо менять».
8. Жизнь — вспышка сверхновой
Но вспять безумцев не поворотить —
Они уже согласны заплатить:
Любой ценой — и жизнью бы рискнули, —
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули.
Владимир Высоцкий
— Вот и господин президент. — Па-па-па — засеменил к отцу маленький Сашка. Саша большой, поднял сына на руки поцеловал в упругую щечку, сел на диван рядом с женой.
Малыш обнял отца за шею и затих.
Шоумена ждал суровый, неприятный взгляд.
— Вот совсем, как в анекдоте, муж вернулся домой, — пошутил президент.
— Варвара Николаевна рассказала нам свою версию вашего романа. А Вы, влюбились с первого взгляда?
— Да нет, не сказал бы. Было очень странное чувство, что знакомы тысячу лет. Но словно, это то ли дочь, кого то из моих друзей, то ли подруга дочери.
Все изменилось в одно мгновение. Собирались в театр. Ждал Варвару Николаевну на вертолетной площадке, в мужской компании шел мужской разговор. И тут все замолчали, оборачиваюсь и вижу, — он остановился подбирая слова. — Принцессу, нет другое. Леди Совершенство шла мне навстречу. Молчал в замешательстве все время полета. И потом в театре, что отвечал, слушал, смотрел, не понимал, сердце пело только одно: не хочу никакой дружбы, хочу любить, и быть любимым, этой женщиной.
