Пальцы в моих волосах путаются жестче. Еще несколько движений, после которых я выпускаю изо рта и отвечаю тихо:
— Дурак. Ни с кем. Ни с кем. Только с тобой была… Тебя, гориллу озабоченную, впечатлить хотела. Видимо, зря!
Поднимаюсь с колен, Расул хватает меня за руку и тянет к себе.
— Впечатлила так, что я охуел, — признается и находит мой рот, целует.
Ему удается усмирить мою бурю несколькими уверенными и глубокими поцелуями.
— Продолжишь? — предлагает, двигая пальцами в мокрой щелочке. — Или дашь мне?
Я льну к нему, тая от ласки и удовольствия.
— А давай сверху. Давай, — горячо шепчет. — Я поудобнее лягу, и ты — ко мне… В ротик возьмешь, и я тебя отлижу хорошенько. Сверху, Саш. Давай…
Очередное пошлое заявление от Расула отзывается во мне барабанной дробью: на что я готова? На что готова, сдурев от желания, сойдя с ума от решимости Расула?
На все?
На многое…
Очень непристойное, в том числе.
— Не стесняйся. Со мной можно не стесняться и быть собой. Кто и должен тут стрематься, так это я…
— Брось.
— Тогда пойдем.
Мы занимаем нужную позу очень быстро. Ни разу так не делала, но как будто знаю, угадываю, Расул поправляет. Я делаю упор на колени и локти, когда начинаю брать в рот. Так даже легче, член входит мягко, плавно. Сама контролирую все, а между ног… Боже, сначала его пальцы терзают влажное отверстие, потом его касается язык и губы.
Возникают пошлые, чавкающие звуки. Расул сосет и лижет меня, испуская ругательства едва слышно.
Я не могу говорить, мой рот слишком занят тем, как обрабатывает и вбирает горячий, тугой поршень.
Идеальный просто…
Глубокий стон, идущий из горла, все-таки рождается, когда к языку присоединяются пальцы, ласкающие клитор.
Расул ускоряется, задает темп, я подстраиваюсь под него и вскоре беру в рот размашисто, посасывая на глубокой точке. Но надолго выдержки не хватает. Выпуская изо рта толстый ствол, дышу и снова беру глубже…
Между ног кисель сладкий, в голове — просто каша.
Желания берут верх над разумом. Мы ускоряемся, звучим громко и пошло. Со стороны выглядим, наверное, как озабоченные.
Но мне сейчас все красиво и хорошо, боже, как хорошо… Еще… Еще, пожалуйста…
Расул зверски сосет меня, трахает пальцами, снова сосет и лижет.
Я на грани взрыва, миг до падения.
Пальцы второй руки Расула собирают вязкую смазку и начинают ритмично поглаживать попку, он водит по самой звездочке, нажимая ритмично. Даже не погружается, и я кончаю, не выдержав.
Обильно кончаю, теку, жадно глотая член, едва не давлюсь им. Может быть, сосу я паршиво, но искренне хотела, чтобы ему понравилось. В заднюю стенку горла бьет горячая, солоноватая струя, заполняет рот. Быстрые спазмы по всему телу множатся.
Оргазм затяжной, сильный…
Кажется, я целую вечность сладко умираю и не в силах оторваться от запретного искушения.
***
Расул
Сон с Санькой — это что-то новое. Она ужасно спит, то прижимается, то забрасывает на меня руки и ноги, то просыпается, чтобы проверить, как спит сын. Потом она возвращается и совершенно невыносимо морозится на краю дивана, якобы давая мне больше свободного места для сна. Это расстояние в длину вытянутой руки кажется пыткой. Я притягиваю ее к себе и все начинается заново.
Самая бессонная ночь в моей жизни и самая приятная, наверное. Столько мыслей в голове, столько надежд и мечтаний…
Строю планы. Строгие и понятные планы, но в глубине души знаю, что нужно учитывать и интересы Саши, а она легким взмахом руки может поднести мне под нос фигу и ткнуть со словами: «Оборзел, Мирасов?! Не треснет там у тебя ничего?»
Не треснет. Только желанием наливается. От этого усиливается мое стремление поскорее восстановиться и встать на ноги полностью. Оттрахать Сашку так, чтобы улепетывала со всех ног и требовала: «Не подходи ко мне, животное!» и чтобы ластилась через минуту, снова требуя продолжения.
Какая вкусная стала, гибкая.
Не помню, чтобы так изгибалась.
Снова ревностью плющит: как? Для кого? Было ли…
Она вроде бы сказала, что никого не было, но мне мало.
Мало одного признания о том, что никого не было тогда. Хочу, чтобы и сейчас, и потом осталось так же: никого. Никого, кроме меня!
Моя одержимость и жажда принимают совершенно новый размах, невидимый ранее. Не подозревал, что можно так влипнуть…
О будущем мысли мелькают. Вижу себя рядом с сыном четко: пацана своего признал сразу и навсегда. Это удивительное чувство, непередаваемое. У меня слов не хватает, чтобы толково вихрь описать. Просто мой. Точка…
Передо мной стоит задачка посложнее — привязать Сашу так, чтобы сама захотела со мной остаться. Попробуй такую привяжи…
Пялюсь на нее, спящую. Девчонка во сне, совсем девчонка. Уже не та тощая языкастая заноза, но все еще тонкая, хрупкая. Но самостоятельная и независимая. Такую хрен удержишь силой…
Только другим можно.
Времени в обрез.
Надо сделать что-то. Для нее самой.
С выставкой решить. Ей понравится.
С подругой свести вместе. Не знаю, какая кошка пробежала между ней и Кристиной, женой Булата. Но раньше они дружили крепко.
Еще вопрос остается… Скоро получу ответ.
Саша просыпается и садится. Поздно делать вид, что я сплю, поэтому даже не пытаюсь притвориться, будто это так.
— Доброе утро. Как ты? — вглядывается с беспокойством.
— Доброе. В порядке, а ты?
— Сто лет так кайфово не высыпалась.
— Мда? А мне казалось, что ты спала беспокойно. К Алиму бегала.
— После того дурацкого случая проверяю его постоянно, да. Но уже реже.
Жду каких-то острых слов, лихих ухабов и взбрыкиваний.
Вместо этого Саша предлагает:
— Завтракать будешь?
Это кажется невероятным, но вместе с тем правильным, единственно верным.
— Буду.
Саша уходит, я соскребаю себя с дивана. Все тело ноет, спина в шоке. Плюс я вчера пропустил занятия с физиологом, за что расплачиваюсь разбитым, ноющим состоянием. Ерунда, нагоню. Просто ставлю заметку, что сейчас отлынивать нельзя. Тем более, сейчас!
Наблюдаю за тем, как Саша готовит. Ничего особенного, и она — ужасно взлохмаченная после сна, кое-как собравшая волосы. Но на улыбку пробивает.
— Что? — оборачивается.
— Ничего. С Крис хочешь увидеться? Крис — жена Булата. Моего друга.
— Я знаю. Не уверена.
— Вы разругались.
— Нет. Я просто игнорировала. чтобы с тобой вообще никак не пересекаться, а сейчас… Даже не знаю. Наверное, слишком поздно.
— Не бывает поздно, — отвечаю уверенно. — По себе знаю.
Наш разговор прерывает сообщение.
Приходит ответ, которого я ждал.
И этот ответ мне не понравился.
Блять. Я как чувствовал, все не просто так. С этим мудаком… все не просто!
Глава 67
Глава 67
Александра
— Алим не любит кашу, всегда ест ее со страдальческим видом, но ест. Такой серьезный молчун всегда. С тобой, кстати, он разговоривает больше, чем обычно…
Признаюсь в самом радостном, делюсь сокровенным, а сама думаю о том безумстве, что мы вчера вытворяли. Мне жарко становится и точно не от закипающего молока, а от воспоминаний и сладкой неги, стекающей влагой в мои трусики.
— Так что будешь есть кашу вместе с Алимом.
Мирасов молчит.
— Расул?
Обернувшись, вижу, как он смотрит в телефон, словно увидел там очень дурное известие или готовится к войне.
— Расул? Что случилось?
— Ничего, — прячет телефон в карман. — Мелкая неурядица. По работе.
— Не похоже на мелкую.
— Саш, я мужик. Я обо всех сложностях так отзываюсь. Не умаляю их сложностей в мыслях, но на слух именно так называю. Не должен мужик ныть о сложностях, забей, — пытается улыбнуться, но взгляд внимательный, задумчивый.
Меня снедает любопытством: что же он там такого увидел? Но Расул точно не собирается отвечать. Я отворачиваюсь к плите, помешивая рисовую кашу дольше, чем необходимо.
