Когда ее бедра раздвинулись, даже не дожидаясь какого-либо приказа с его стороны, он рассмеялся. И этот звук вышел густым, мужским, полным удовлетворения.
Его рука скользнула между складками платья, затем прошлась по бедру и медленно направилась к животу. Добравшись до края трусиков, он просунул указательный палец под кружева. На самую малость.
И кончиком пальца стал водить вверх-вниз по ее плоти, доставляя ей чувственное удовольствие, но не переступая ту черту, где она хотела, чтобы он оказался. Она отчаянно жаждала ощутить там его пальцы.
— Больше, — простонала она. — Мне нужно больше.
— И ты получишь больше, — его ладонь полностью скрылась за черными кружевами. И когда его пальцы соприкоснулись с ее горячей, влажной плотью, она вскрикнула. — Бет?
Она находилась на грани, держась за последние крупицы сознания, полностью поглощенная его прикосновением. — Мммм?
— Хочешь узнать, какова ты на вкус? — произнес он, не отрываясь от ее груди.
Словно для того, чтобы дать ей понять, что он имел в виду не ее рот, он глубоко погрузил в ее тело один длинный палец.
Она вцепилась в его спину, царапая кожу ногтями через шелковую ткань рубашки.
— Как персики, — сказал Роф, передвинув ее так, чтобы целовать нежную кожу, и при этом спускаясь ниже к животу. — Я словно ем персики. Всасываю нежную, словно шелк, мякоть, и она соприкасается с моими губами и языком. А когда я глотаю ее, нет ничего мягче и слаще.
Бет застонала, ощущая, что совсем близка к оргазму, равно как и к полной потере рассудка.
Быстрым движением он подхватил ее на руки и понес к кровати. Уложив ее на атласное покрывало, он раздвинул ей бедра головой и ртом завладел плотью, скрытой под черными кружевами.
Она задохнулась, запустив руки в его волосы, совсем запутавшись в них. Роф дернул кожаный ремешок, связывавший его волосы, и ее живот накрыли темные, словно крылья ястреба, пряди.
— Просто как персики, — произнес он, снимая с нее трусики. — А я обожаю персики.
Этот устрашающий, прекрасный свет его глаз словно обволок ее тело. И затем он снова опустил голову.
Спустившись в свою лабораторию, Хейверс принялся расхаживать из угла в угол, и какое-то время в комнате слышалось лишь тихое шарканье кожаных туфель по белому линолеуму. Обойдя два круга, он остановился перед своим рабочим местом. Погладил изящное эмалированное горлышко микроскопа. Перевел взгляд на батарею стеклянных мензурок и армию бутылочек на полках повыше. Прислушался к гулу холодильников и размеренному урчанию устройства вентиляции на потолке. Уловил пропитавший помещение лекарственный дух дезинфицирующего средства «Лизол».
Научная обстановка напомнила ему об интеллектуальных изысканиях, которые он вел.
О гордости, черпаемой им в силе своего разума.
Хейверс считал себя рассудительным вампиром. Сдержанным в проявлении эмоций и логично реагирующим на внешние раздражители. Но он не мог совладать с этой ненавистью, с этим бушующим гневом. Чувство было настолько острым, что просто не оставляло ему возможности бездействовать.
В голове роились десятки планов. Планов, влекущих за собой кровопролитие.
Вот только кого он дурачит? Замахнись он на Рофа даже такой мелочью, как армейский нож, и именно он в результате останется лежать, истекая кровью.
Ему необходим кто-то, понимающий толк в убийствах. Кто-то, кто сможет подобраться к воину.
Пришедшее на ум решение показалось очевидным. Он отчетливо осознал, к кому следует обратиться, и где его отыскать.
Удовлетворенно растянув губы в улыбке, Хейверс повернулся к двери.
Но вдруг замер, поймав свое отражение в зеркале над широкой лабораторной раковиной. Бегающие глаза светились каким-то сумасшедшим светом, из них так и выплескивалось нетерпение. И он никогда раньше не замечал у себя этого мерзкого оскала. Лихорадочный румянец на лице был предвкушением ужасной развязки.
Хейверс не узнавал себя в этой маске мести.
И в тот момент ему был противен собственный вид.
— О, Боже.
Как мог он даже помыслить о подобном? Он же врач. Целитель. Его кредо — спасать жизни, а не отбирать их.
Марисса сказала, что все кончено. Она разорвала соглашение. Они с Рофом больше не увидятся.
И все же, неужели не заслужила она отмщения за то, как с нею обошлись?
Сейчас самое время нанести удар. Мариссе больше не угрожает опасность оказаться под перекрестным огнем, подход к Рофу теперь свободен от этого риска.
Хейверс почувствовал, как по телу пробежала дрожь, решив, что она вызвана ужасом от значимости его замыслов. Но его вдруг резко качнуло, и вампиру пришлось вытянуть руку, чтобы сохранить равновесие. От нахлынувшего головокружения возникло ощущение, будто бы весь мир вокруг него швырнуло в бетономешалку, и он мешком осел на стул.
Уже дергая узел галстука-бабочки, он ощутил, как силы покидают его.
«Кровь», — возникла мысль. Переливание.
Не сработало.
В отчаянии он рухнул со стула на колени. Придавленный к земле своим провалом, Хейверс закрыл глаза и позволил себе погрузиться во мрак.
* * *
Не размыкая тесных объятий, Роф перекатился на бок, вынуждая Бет последовать за ним. Он пригладил ее слегка влажные от пота волосы, ощущая, как его плоть все еще трепещет внутри нее.
Моя.
Оторвавшись от ее губ, он с удовлетворением заметил, что она до сих пор не может отдышаться.
«Вот теперь я занялся с ней любовью как следует», решил он. «Медленно и обстоятельно».
— Ты останешься? — спросил он.
Бет хрипловато рассмеялась.
— Пока я даже не уверена, что могу ходить. Так что, да, думаю, малость поваляться здесь — неплохая идея.
Он прижался губами к ее лбу. — Я вернусь сразу перед рассветом.
Отодвинувшись от теплого кокона ее тела, Роф ощутил на себе ее взгляд.
— Куда ты идешь?
— Я встречаюсь со своими братьями, а потом мы патрулируем улицы.
Поднявшись с постели, он направился в гардеробную. Одел свои кожаные брюки и натянул на плечи кобуру, вложив с каждой стороны по кинжалу. Затем подхватил куртку.
— Фритц будет здесь, — сказал он. — Если тебе что-то понадобится, возьми телефон и набери «звездочка-сорок». Это звонок наверх.
Обернув простыню вокруг себя, Бет встала с постели.
— Роф, — коснулась она его руки. — Не уходи.
Он наклонился, запечатлев на ее губах быстрый поцелуй. — Я вернусь.
— Ты будешь сражаться?
— Да.
— Но как? Ты же… — Она оборвала себя на полуслове.
