внутри нее перевернулось и оказалось объято сильной тревогой: неужели Тимофей действительно обиделся на эту безобидную шутку в гостиной?
Слегка дрогнувшей рукой, Лори взяла со стола чистый стакан и налила себе воды из пятилитрового кувшина. Дима последовал ее примеру и, сделав пару больших глотков, поставил стакан на стол. Он не сводил с нее внимательного взгляда, как и Тимофей, и Лори начала паниковать. Ей нельзя было играть с Тимом. Этого не должно случиться.
- Иди сюда, малыш, на колени. Ты обещала быть послушной, помнишь? — негромко сказал ее дом, и в его глазах на этот раз почудилось нечто большее, чем игровой азарт — какой-то стальной отблеск, как в те моменты, когда он воспитывал ее, считая нужным надавить посильнее.
В такие моменты Лори видела лишь один выход — подчиниться.
Не спеша поставив стакан, она послушно опустилась на колени перед своим домом, всем видом показывая, что огорчена. В действительности она была скорее встревожена и надеялась, что он смягчится, но вместо того, чтобы погладить ее и удовлетвориться ее послушанием, Дима слегка сжал ее шею прохладными пальцами и сказал:
- Ты была плохой девочкой, и я позволю Тимофею наказать тебя как он считает нужным. Ты же считаешь нужным наказать ее, Тим?
Лори промедлила пару секунд, ожидая, когда Тимофей вежливо откажется и позволит ей выпутаться из этой ситуации, но, к ее ужасу, он невозмутимо согласился:
- Не сомневайся. Если я что-то люблю, так это наказывать нахальных нижних.
Они оба сошли с ума, мелькнуло у нее в голове. Не Дима, конечно — он думал, что просто играет. Но Тимофей совсем ополоумел, как и Ирина, которая все это время молча наблюдала, не пытаясь хоть как-нибудь помочь ей. Она могла бы хотя бы сбросить чертов кувшин со стола, чтобы все переключились на уборку.
- Наслаждайся. И не будь с ней слишком мягким, — напутствовал тем временем Дима Тимофея.
- Я могу использовать плеть? — невозмутимо спросил тот.
- Разумеется. У Лори высокий болевой порог. Не ограничивай себя.
На секунду у нее заложило уши. Это был настоящий абсурдный кошмар наяву. Снова она, Тимофей и плеть. Только даже в самых нелепых снах, где все путается, Дима не стоял здесь же, чтобы дать на это согласие и наблюдать. Ира, ее лучшая подруга, даже в кошмарных снах, не соглашалась с этим молча, спокойно изучая ногти.
Все тело разом заледенело от страха, а щеки загорелись от стыда. Тимофей издевался над ней, зная, что она не может быть откровенной со своим домом. Она и не думала, что он до сих пор мечтает отомстить, но что это было, если не месть? Ее накрыло чувством беспомощности и начало трясти. Она выпрямилась и повернулась к ним, но никто даже не обратил внимания на это.
Мужчины продолжали смаковать детали, запугивая ее.
- Не хочу бить ее по спине. Лучше возьму плеть пожестче для ягодиц, — невозмутимо размышлял вслух Тимофей, разглядывая Лори так, словно покупал кусок мяса в магазине и решал, как лучше приготовить.
- Да, это отличная идея. Осторожно, у нее еще свежая ранка на бедре. Уже заживает, но мало ли. Лучше пройтись спереди, по животу и груди, — предлагал Дима таким садистским тоном, который она у него не слышала еще никогда.
Только теперь Лори стало понятно, что это было на прошлой неделе, когда он унижал ее. Это была мягкая прелюдия к той жести, которую он творил прямо сейчас. Неужели ее парень все это время проходил внутреннюю трансформацию из нормального человека в маньяка?
Не веря в то, что происходило на ее глазах, Лори умоляюще посмотрела снизу вверх на единственного человека, у которого больше никогда в жизни и не думала искать сочувствия — на Тимофея. Но этот отчаянный взгляд себя не оправдал, потому что все, что она встретила в его глазах — это непроницаемая холодность, от которой стало еще страшнее.
Лихорадочно соображая, что делать, и как такое вообще могло случиться, Лори перевела взгляд на Ирину, пытаясь поймать ее взгляд, но та старательно отводила его, продолжая проявлять преувеличенное внимание к своим ногтям. И тут вдруг Лори окатило жаркой волной — за мгновение до того, как в голове появилась страшная догадка.
- Дима… — хрипло прошептала она. — Ты что… ты все знаешь? — шепотом спросила она, испуганно глядя прямо ему в лицо.
- О чем, малыш? — спросил он, сохраняя такое каменное лицо, что ей сразу стало понятно — он зол. И он копил этот гнев довольно давно. — О твоих старых отношениях с Тимофеем? Или о том, что ты до сих пор не научилась быть честной со своим верхом?
- О боже, прости меня, — пробормотала она, обреченно закрывая глаза. — Дим… я правда хотела сама тебе сказать.
- Нижняя, кто тебе разрешил называть меня по имени? — рявкнул Дима, явно с трудом сдерживая злость. — Кто вообще разрешил тебе обращаться ко мне? Тим?
- Нет, я не разрешал, — ровным тоном ответил Тимофей.
Наклонившись, Дима одной рукой поднял ее лицо за подбородок, а другой дал легкую пощечину. Лори вздрогнула, инстинктивно зажмуриваясь.
- Дима, пожалуйста… пожалуйста, позволь мне все объяснить.
- Помолчи, малыш, — прошептал он прямо ей в лицо. — Сейчас просто помолчи. И слушай меня внимательно. Ты была мелкой трусливой предательницей. И ты получишь то наказание, которое тебе подойдет лучше всего.
Поменявшись в лице, Лори всхлипнула и застыла. «Нет, он не может говорить такое серьезно», — мелькнуло в ее голове. Она была достаточно шокирована тем открытием, что Дима все знает. Но даже когда она поняла это, ей и в голову не приходило, что он действительно собирается позволить Тимофею пороть ее.
- Дима, нет. Нет, пожалуйста. Я этого не могу, — с ужасом сказала она, пытаясь схватить его за руки.
- Нижняя…
- Пожалуйста. Пожалуйста.
Она обернулась, снова в поиске союзников, но поняла, что их осталось только трое. Ирина ушла.
Повисла тишина. Лори снова посмотрела в глаза своему парню, все еще надеясь, что он вот-вот скажет, что все кончено. Что он хотел лишь напугать ее. Что он не собирается на самом деле позволить Тиму…
- Я знаю, что тебе страшно. Но стоп-слова при тебе, — сказал Дима. — Ты хочешь произнести одно из них прямо сейчас?
Лори посмотрела на него, не понимая, чего он ждет от нее. Она знала, что стоп-слова — это не только защита нижней. Ими можно больно ранить верхнего. А она уже его ранила, больнее некуда. Но не мог же он всерьез рассчитывать, что она добровольно
