Я плавно отстранилась, повернулась и поправила свою сумочку на плече, направляясь к двери. Фрэнки последовал за мной, больше тенью, чем человеком.
— Этим ты ничего не добилась, кроме как склонила шляпу, мисс Ломбарди, — обратился ко мне Деннис, когда Фрэнки открыл дверь, и я вышла вслед за ним. — Ты должна следить за собой, пока не умерла так же, как твой отец. Знаешь ли ты, что его нашли в доме в Бруклине, застреленным, как преступник, которым он был?
Я слегка рассмеялась, сделав паузу на мгновение, чтобы сказать:
— Ты это общество, в котором ты находишься, Деннис. Я бы побеспокоилась, чтобы ты не стал таким же, как твой лучший друг детства.
Фрэнки быстро закрыл за мной дверь и стремительно двинулся по коридору, пока гид не вернулась и не попала на допрос к Деннису. Мы перехватили ее у стойки регистрации и вежливо отказались от тренировочного отсека, после чего собрали свои вещи и ушли.
Только когда мы благополучно разместились в Феррари Данте, я издала торжествующий смешок с оттенком раздражения.
Когда я повернула голову к сиденью, чтобы посмотреть на Фрэнки, он улыбался.
— Ты видел? — спросила я, задыхаясь. Он кивнул. — Я тоже. — я потянула сумочку к себе и достала из ее недр ручной пистолет Денниса. — Не могу поверить, что это сработало.
— Высокий риск, высокая награда, как всегда, говорит Босс. Он бы гордился тобой.
Я вздохнула:
— Будем надеяться, что он сможет сказать мне это лично скорее раньше, чем позже.
— Я тоже горжусь тобой, — сказал он, бросив на меня косой взгляд. — Мы все гордимся. Было чертовски интересно наблюдать за тем, как ты входишь в роль в последние несколько месяцев. Ты должна знать, что мужчины любят тебя из-за тебя, а не потому, что ты жена Ди. Они начали падать, когда ты его возненавидела. — он засмеялся. — Я думаю, для Адди и Марко это произошло в тот момент, когда ты отказалась переехать в квартиру. Они никогда раньше не видели, чтобы кто-то, кроме Торе или меня, противостоял ему.
Казалось, все знали, что в моей груди пустота, потому что Данте забрал мое сердце с собой, когда сдался полиции, и они сознательно и последовательно заполняли пустую полость собственной любовью.
Это заставило меня понять, как мне повезло и даже как мне всегда везло.
Удивительно, как горечь может ослепить ко всему остальному.
Когда я ехала с Фрэнки по дороге в квартиру, чтобы встретить Рождество без Данте, я решила не забывать о том, как много я должна быть благодарна за каждый день. Даже если он не вернется ко мне целую вечность, у меня будет еще достаточно поводов для радости, и именно Данте научил меня этому.
Глава 25
Елена
Было странно находиться в квартире без Данте. Внезапно суровая черно-белая цветовая гамма показалась обыденной и безжизненной без его живого духа, оживляющего комнаты. Ребята, похоже, почувствовали, что я в меланхолии и нуждаюсь в пространстве, поэтому они ушли куда-то, оставив меня в гостиной, безучастно глядя на закрытые двери патио.
Эта квартира хранила столько важных воспоминаний для нас с Данте: балкон, где мы впервые поцеловались, гараж, где он взял меня в первый раз, где я испытала первый в жизни оргазм, пианино, на котором он играл на мне, а я играла на клавишах.
Я села за Стейнвей и подняла глянцевую крышку. Руки мягко опустились на слоновую кость, легкие, как перышко, естественное движение, заставившее душу запульсировать.
Музыка пришла без приглашения, она лилась через меня, будто я была одержима ее духом. Я вспомнила о своей молитве Аполлону в Неаполитанском соборе, о своих обещаниях вновь играть, потому что Кристофер не должен иметь права разрушить ее для меня.
Играя, я думала о Данте, позволяя музыке выразить мою печаль о том, что его больше нет, и мою благодарность за то, что он вообще существует.
Солнце двигалось по небу, проваливаясь под корку возвышающихся зданий, оставляя после себя размазанный гобелен розовых и оранжевых оттенков. Они медленно исчезали, тени удлинялись, а темнота опускалась на город, как саван.
И все же я играла.
Я играла, пока мои пальцы не свело судорогой и запястья не заболели, пока мой живот не заурчал громче, чем ноты, которые я выбивала.
Но я остановилась только потому, что услышала свое имя.
— Елена.
И голос, назвавший это имя, был настолько дорог мне, что пропитал мой туман.
Моя голова поднялась, глаза расширились, когда они упали на маму.
Но она была не одна.
Себастьян стоял рядом с ней с вещевым мешком через одно плечо, а Бо по другую сторону, держа в обеих руках сумки с продуктами.
Мое дыхание застряло на чем-то в горле.
Что-то, от чего мне хотелось плакать, хотя это было прекрасно.
Мои люди были там.
— Данте звонил, — объяснил Себастьян, когда я сидела беззвучно. — Я сел на самолет. Бо, мама и я решили привезти тебе рождественский ужин. — он колебался. — Синклер, Жизель и Женевьева в Париже на каникулах, а Козима и Александр в Перл-Холле, так что здесь только мы.
— Твоя мама не разрешила мне взять еду на вынос, — объяснил Бо немного сбивчиво, будто он все еще приходил в себя после их ссоры.
— Бо! — воскликнула мама, бросив на Бо разочарованный взгляд. — Конечно, мы не питаемся едой на вынос, — она выплюнула эти слова, словно они были грязными. — Я здесь, чтобы приготовить для моего бойца, зачем вам эта еда на вынос? Моя еда недостаточно хороша, Бо?
Его глаза комично расширились.
— Нет, нет, Каприс, я же говорил тебе, я люблю твою еду.
— Зови меня мамой, — утверждала она, потому что всем нашим друзьям всегда приказывали делать именно так. — И в следующий раз не говори со мной о еде на вынос.
— Да, мэм, — ответил он, сделав большие глаза.
— Мама, — поправила она.
Он помрачнел.
Я рассмеялась.
Я смеялась, не думая, что буду смеяться снова, пока Данте не выйдет из тюрьмы и не вернется в мои объятия.
Я бы сказала, что забыла о силе семьи, но правда заключалась в том, что я никогда не пользовалась ею. Я знала, что они якобы поддерживают меня, но никогда не обращалась к ним в трудную минуту. Даже в Неаполе Козима была единственной, кто приехала ко мне.
Музыка все еще звучала в крови, я вновь подумала о той молитве Аполлону и решила, что сегодняшний вечер как нельзя лучше подходит для того, чтобы открыться людям, которые имеют значение.
Я встала из-за рояля и почти побежала к своим любимым. Они засмеялись, удивленные и, возможно, немного счастливые, когда я обняла каждого из них. Это не то, что я обычно делала, но мне было приятно обнять их после столь долгого времени. Они стали для меня якорем, когда я почувствовала себя дрейфующей без Данте.
— Заходите, заходите, — уговаривала я, взяв Себастьяна за руку, чтобы провести их всех через гостиную в огромную кухню.
Мама издала одобрительный звук.
— Это признак хорошего человека иметь хорошую кухню.
— Он еще и потрясающий повар.
Ее рот опустился в уголках, брови приподнялись, когда она кивнула головой в удивленном восхищении.
— Видишь? Я же говорила тебе, что он хороший человек. Ты должна слушать свою маму.
Я засмеялась.
— Я так и сделала. Я говорила тебе, что теперь мы вместе.
— Вместе и женаты? — спросил Себастьян, подняв руку, которую он держал, чтобы посмотреть на мои обручальные кольца.
Я несколько виновато пожала плечами, но Себ только рассмеялся.
— Должен отдать тебе должное, Лена, когда ты решаешься на что-то, тебя уже не остановить.
Когда я нахмурилась, пытаясь увидеть в этом положительный момент, он шагнул ближе и взял мою голову в свои руки. Его золотые глаза, такие яркие и с густыми ресницами, что казались нечеловеческими, были совершенно искренними.
— Ты невероятна, sorella mia (пер. с итал. «моя сестра»). Ты всегда восхищала меня. Выйти замуж за разыскиваемого человека и дона мафии... только ты могла бы иметь такую смелость.
Я улыбнулась, подумав о Данте, потому что я всегда так думала, слыша это слово.
