Дело было не в ревности, какая разница, если речь о прошлом? Просто неприятно осознавать, что ты лишь играешь кратковременную роль, которую до этого уже играли другие. Это же не кино.
— А что сейчас с этим другом? — я потянулась за стаканом с мохито.
Юлий ножом отрезал от куска мяса кусочек поменьше. В голове невольно всплыло неприятное воспоминание с двумя типами из поселка. Какое же чудо, что парень тогда проезжал мимо.
— Жив, здоров, работает.
— У него такая же работа, как и у тебя?
— Да.
— Ясно.
— Только должность повыше.
Немного помолчав, он добавил:
— Илья меня всему научил. Он мне, как старший брат.
— Значит, это он втянул тебя в криминал?
— Да пойми, Ника, это мой выбор! — резко ответил Юлий, со звоном бросив приборы. — Никто меня ни во что не втягивал.
— Но ты недоволен своим выбором! — излишне эмоционально воскликнула я.
— Почему? — он снова понизил голос.
Парень оказался в замешательстве и, вроде как, удивлен.
— Я же вижу реакцию, когда как-то упоминаю твою «работу» или «такой образ жизни». Ты злишься.
— Если ты, скажем, про историю с английским, то я злился не из-за того, что ты напомнила, какой я и чем занимаюсь, а из-за того, что в твоем понимании, как и в понимании многих других людей, если бандит, то, значит, быдло и неграмотный. Вот только я далеко не прибыль у ларьков отжимаю, я головой думаю больше, чем работаю руками с зажатым в них оружием.
— Значит… тебя устраивает такая жизнь?
— Да.
— Семья, дети, легальная карьера, дача летом и золотистый ретривер через пару лет – это не для тебя?
— Нет. Но это «нет» не только из-за моей работы, — немного раздраженно ответил он, снова сжав в руке нож.
— А из-за чего еще?
Я чувствовала, что надо заканчивать этот разговор, но раз Юлий начал отвечать на мои вопросы, хотелось узнать побольше.
— Мне просто это не нужно. У людей разные ценности.
— Да, разные. Но… но я вижу, что в твоем случае дело не в этом… Это связано с прошлым? С твоим детством? Это из-за моральных травм? Ты себя обманываешь или меня? — в голосе звучали нотки раздраженности.
— Не лезь мне в душу, — холодный тон, холодный пронизывающий взгляд.
Я поежилась, стало не по себе… От такого его вида в голове возникла тупая мысль: «а точно ли в мешке собака?», но я прогнала её прочь и стала рассматривать кубик льда в стакане с коктейлем.
— Не ври ты себе. Ты не знаешь меня. Ты придумала себе образ. И… и этот образ нравится тебе. Это же привычно для тебя, да? Придумывать образы людей, потому что толком не знаешь их, и влюбляться. Рома, Кобейн, теперь я. Только вот, не всегда действительность соответствует твоему воображению, принцесса, — с этими словами Юлий встал с диванчика, — пойду покурю.
— Так дай мне узнать тебя полностью. Я хочу этого, Юлий.
— Нет, не хочешь. Ты хочешь узнать обо мне только хорошее.
Он ушел к лестнице, я осталась сидеть одна, сердце глухо стучало в груди. Его слова сильно ранили. И про выдуманные образы, в которые влюбляюсь, и про то, чего хочу. Казалось, что я тону в черной непролазной бездне, не осталось никаких чувств, ни эмоций, и благодаря этому удалось не заплакать. Осталась только странная боль, будто из ножевой раны медленно вытекает кровь, потому что подобно ей из меня вытекала жизненная энергия. Хотелось просто раствориться и исчезнуть, не видеть больше никогда ни Юлия, ни еще кого-то.
***
Вернувшись, парень тут же подозвал официантку и попросил принести счет. От него чувствовался резкий запах табака, красивое лицо вытянулось и заострилось, глаза стали злыми. Я плохо понимала, что происходит вокруг. Когда Юлий сказал: «пойдем», просто встала и двинулась за ним, словно марионетка или робот.
Домой мы шли молча. В квартиру зашли молча. По своим комнатам разошлись молча.
Я опустилась на кровать, и стоило только оказаться наедине с собой, как эмоции вернулись и накрыли волной. Думала, что не выдержу и просто расплачусь, разревусь. Но нет. Не понимая, что вообще со мной происходит, и откуда взялась эта странная решимость, не в силах усидеть на месте, я поднялась на ноги и направилась к комнате парня. Остановившись у его двери, негромко постучала. В ответ тишина. Пришлось постучаться вновь, уже настойчивей.
— Входи.
Он стоял спиной ко мне и смотрел в окно. Футболка валялась на кровати, торс снова оголен. Увы, вся решимость куда-то исчезла, как только я перешагнула порог, но заднюю давать было поздно.
— Что-то хотела?
В голове звенела пустота, не имелось и малейшего представления, что говорить, как начать разговор. Почему-то в тот момент идея потянуть время казалась нормальной.
— Ты так и не рассказал, как понял, что я дважды заходила в твой дом.
Юлий обернулся и недоумевая нахмурил брови.
— Серьезно?
— Ну да, мне интересно… — я подошла к кровати и, как только парень отвернулся обратно к окну, села на край спиной к нему.
— Я уже не помню точно… Помню, заметил, что трава смята, калитка на крючок не закрыта, где-то вроде следы еще остались… Ну, значок на полу – про это ты знаешь. В первый раз еще и шум слышал. Я разве не рассказывал это? — скучающе ответил он.
Ну, хоть вообще ответил.
— Почему ты не рассердился на меня? — голос прозвучал еле слышно.
— А чего сердиться? Недоволен был, это не очень приятно, когда в твой дом залезают, но сердиться и злиться повода не вижу.
Немного помолчав, глядя прямо перед собой, я твердо спросила:
— Почему я здесь?
— Что?
Несмотря на то, что сидела к нему спиной, стало понятно, что на этом вопросе Юлий обернулся.
— Почему я здесь? Почему ты позвал меня с собой сюда?
Он неспешно обошел кровать и опустился рядом со мной, после чего тяжело вздохнул.
— Спроси, что попроще.
— Хочу знать ответ именно на этот вопрос.
— Ты хочешь знать, почему я привез тебя с собой? Почему именно ты?
— Да, — произнесла я одними губами, нервно сжимая руками покрывало.
— Ты уверена, что хочешь знать именно правду?
— Да.
Даже несмотря на парня, я чувствовала, как он прожигает меня взглядом.
— А что если она отличается от того, что ты хочешь услышать? А что, если это не связано с высокими чувствами? Не связано с беспокойством о тебе?
— Тогда почему я тут?
— Значит, я угадал? Ты думаешь, что это связано именно с этим?
Сердце стучало в бешеном ритме, меня трясло, всё общее состояние было просто ужасным. Но я решила продолжить диалог и, положив ладони на колени, нерешительно произнесла:
— Ты сам так сказал…
— Ты уверена, что я сказал так? — Юлий сделал ударение на последнем слове.
Куда делся тот милый и нежный Юлий? Почему рядом со мной сейчас сидел совершенно чужой, холодный, злой человек? Где тот Юлий, с которым мы болтали часами, дрались полотенцами, где тот Юлий, который плакал над фильмом и умилялся игрушке? Его больше не было. Был мрачный и жестокий незнакомец, который, казалось, упивается своим ядом. Но и от этой его стороны не хотелось отворачиваться. Вот, что страшно.
— Нет…
— Сделаем вид, что этого разговора не было?
— Нет, — голос зазвучал тверже. — Я хочу знать всю правду.
Уже слишком больно, слишком тяжело и одиноко. К чему всё бросать? Ради чего? Раз уж у этой истории такой конец, то почему бы не выяснить всё до конца, чтобы не изнурять потом себя вопросами до конца жизни?
— Что ж, — он вскочил на ноги, — ты сама это сказала.
— Хватит играть со мной! Давай уже нормально поговорим!
Я тоже встала с кровати и развернулась к парню, большего всего на свете хотелось вернуть моего Юлия, пробудить обратно свет, спрятать тьму. Но как это сделать? Мы стояли на расстоянии вытянутой руки и смотрели друг на друга. Взгляд злых изумрудных глаз резал подобно лезвию.
— Хорошо, — прорычал парень, — но давай сначала поговорим о тебе. Почему ты здесь, Ника? Почему?
Что на такое отвечать? Ту самую правду? Нет, не сейчас, не тот момент, еще слишком рано. Мой взгляд опустился в пол.
