— Кордеро, ни за что. — Мур оглянулся через плечо. Со своей позиции на земле Коннор не видел её, но слышал её голос и представлял, что она стоит в дверях.
— Да, поднимайся.
Мур посмотрел на Коннора, а затем встал.
Коннор перекалился на колени и сплюнул полный крови рот. К счастью, ни одного зуба не выбито. Они ощущались удивительно надежно в деснах. Он встал и повернулся.
Пилар стояла прямо там, где он себе и представил, одетая в свои любимые треники и старую свободную футболку с растянутым воротом.
Её горло пестрело каждым цветом радуги. Чтобы получить такой синяк… бл*дь, он чуть не убил её.
— Господи, детка. Прости.
Стоя между ними, Мур театрально фыркнул.
Пилар переключила своё внимание на друга.
— Тебе пора, Мур. Я в порядке.
— О, это такая херня. Я не оставлю тебя наедине с ним. Точно нет.
— Оставишь, потому что я говорю: тебе пора идти.
— Пилар…
— Кайл. Иди.
Мур повернулся к Коннору.
— Снова причинишь ей боль — и я выслежу твою задницу. И мне плевать, сколько байкеров-мудаков ты прячешь за спиной. Я засуну свой кулак тебе в глотку и вытащу сердце.
Коннор слегка улыбнулся на это… с уважением, а не с насмешкой. Это была хорошая угроза — такая мощная, потому что искренняя.
— Понимаю. Я не причиню ей вреда.
Тогда Мур повернулся к Пилар.
— Я буду звонить каждые полчаса. Ты поднимаешь трубку, или я вернусь сюда с кавалерией.
— Хорошо. Просто уходи.
— Я, бл*дь, не могу в это поверить, — пробормотал он, топая мимо Коннора по дорожке к своему грузовику.
Коннор стоял, не двигаясь, и Пилар тоже, пока Мур не вырулил с дорожки и не уехал.
И они остались одни, глядя друг на друга. Его глаза отпустили её взгляд и сосредоточились на её горле. Что он наделал?
Когда он начал двигаться к ней, она сделала настороженный шаг назад и потянула ближе к себе дверь, так чтобы она была приоткрыта только на ширину её тела. Он остановился.
— Я не собираюсь причинять тебе боль. Я никогда не хотел причинить тебе боль.
Она приложила руку к горлу.
— Чего ты хочешь?
— Всё исправить. Я люблю тебя. Ты мне нужна.
— Ты так говоришь, но я не знаю, что это значит для тебя.
— Ты впустишь меня в дом, чтобы мы могли поговорить об этом?
— Последний раз, когда я впустила тебя, произошло вот это. — Её пальцы передвинулись вниз по травмированному горлу.
Она боролась с ним, просила причинить боль, нет, требовала, чтобы они «выбили на хрен всё это». Он пытался уйти. Однако эта мысль равносильна повторению «ты начала это», и даже для самого себя она звучала по-детски и изначально неверно. Тем не менее, мысль хотела быть выражена.
— Ты... ты говорила...
Она покачала головой, прежде чем он смог закончить.
— Ты знаешь, что это не то, что я имела в виду.
Да, знал. Он знал, что она имела в виду, когда хотела, чтобы он причинил ей боль, и быть задушенной до смерти — точно не то.
— Знаю. Прости меня.
— Ладно, мы поговорим. И только.
— Только поговорим. По взаимному согласию.
Она смотрела на него, пока бремя молчания не стало угнетающим. А потом отступила в сторону и распахнула для него дверь.
— Ладно.
Глава 22
— Садись. Я принесу тебе льда.
Коннор сел на диван, как и в последний раз, когда она пригласила его. Он даже не потрудился снять с себя жилет. Обычно это было первое, что он делал, поэтому у Пилар возникло ощущение, что он готов уйти как можно быстрее. Наверно, это к лучшему.
— Мне не нужен лёд.
Она рассмеялась.
— Ну конечно. Просто приложи.
На кухне она подобрала свою аптечку и чистое полотенце, а затем достала из морозильной камеры пакет с замороженной кукурузой.
Вернувшись в гостиную, она села на стол перед ним и открыла аптечку сбоку от себя. Когда она разорвала антисептическую салфетку и начала протирать его искалеченное лицо, она произнесла:
— Ну, так говори.
Он вытянул руку, его пальцы потянулись в сторону её горла, и она дёрнулась назад, так как не хотела, чтобы он прикасался к ней, пока нет, и уж точно не там. Его рука замерла, а их глаза встретились.
— Прости.
— Ты уже говорил. — Она поверила ему, даже если и была не склонна это делать, но раскаяние в его глазах было глубоким и искренним. Но он причинил ей боль… и испугал. Она думала, что умирает. Но это не самое худшее, что он сделал в тот день.
Но пока она этого не сказала. Самое ужасное, что он сделал в тот день, — ушёл. Он ушёл раньше, чем она поняла, сможет ли вообще самостоятельно подняться с пола.
Он позволил своей руке упасть на колени, и в течение минуты, не произнося ни звука, позволил ей промывать своё кровоточащее лицо. Пока она выдавливала мазь-антибиотик на тампон, он произнёс:
— Я хочу всё исправить между нами. Есть ли шанс?
Держа тампон, она пристально посмотрела на него. Мур первосортно поколотил его: губа разбита, щека и нос кровоточат, левый глаз отёк.
— Почему ты хочешь… и не смей говорить, что из-за того, что я нужна тебе. Или даже из-за того, что любишь меня. Почему ты хочешь, чтобы я была в твоей жизни?
Он не сразу ей ответил, и она намазала мазью глубокий порез на его щеке. Если у него нет ответа, то она не понимает, в чём тогда, бл*дь, смысл всего этого. Она сама могла бы ответить, поскольку много размышляла над этим вопросом. Она спорила с Муром из-за этого. Бл*дь, она сама задавалась этим вопросом несколько минут назад, когда отступила в сторону и пустила в свой дом Коннора.
Она любила его, хотела его, потому что, когда была с ним, воспринимала себя яркой и живой. Он был смешным и смелым, добрым и умным. Он бросал ей вызов, соперничал с ней. Он умел хорошо проводить время, но и была в нём настоящая глубина… та, что он скрывал от большинства людей. Но к которой допустил её.
И тот факт, что он был самым великолепным мужчиной, которого она когда-либо знала, и то, что у них был блистательный горячий секс, едва ли имел значение по сравнению со всеми другими его качествами.
— Ты знаешь, насколько ты удивительная?
От вопроса Коннора Пилар немного отстранилась и сосредоточилась на его глазах.
— Это не ответ.
— Господи, Пилар. Я не знаю, как ответить на это. Когда я вдали от тебя, то хочу быть с тобой. Когда я с тобой, я не хочу уходить. Когда что-то происходит, неважно, хорошее или плохое, я хочу рассказать тебе. Я... бл*дь, я так чертовски горд, когда думаю о тебе или рассказываю о тебе. О-у. — Он моргнул, когда она надавила на его щеку, закрывая рану повязкой-бабочкой. — Горжусь тем, что ты моя. Когда я начинаю задумываться о том, что же дальше в будущем, то хочу, чтобы ты была в нём. Я вижу тебя в моей жизни. Ты — потрясающая. Ты намного лучше меня.
— Что?
— Ты героиня. Твоя работа в буквальном смысле быть героем… ты даже сказала мне об этом, так что я знаю, что ты тоже так думаешь. Я… я же преступник. Ты всю жизнь разгребаешь дерьмо, которое люди вроде меня вытворили. Ты и Мур — вот что вы делаете.
— Да пошёл ты, Коннор. Только не снова. — Она отступила назад, но он схватил её… не сильно, но достаточно, чтобы она напряглась.
— Нет, я пытаюсь объяснить тебе моё беспокойство на счет него. Не думаю, что ты трахаешься с ним. И если мы не закончим наши отношения, тогда я разберусь и приму его в твоей жизни. Но в твоей жизни так много всего... бл*дь, того что достойно восхищения. Я ревную ко всему этому. Я как чёрное пятно в твоей жизни.
— Коннор, это безумие.
— Возможно. Я никогда не думал так о себе прежде. Я был доволен собой. Любил мою жизнь. Но по сравнению с тобой...
У неё зазвонил телефон. Мур. Она ответила:
— Чувак, не прошло и получаса. И я в порядке. Всё в порядке. Не звони снова, потому что я не собираюсь больше тебе отвечать. Я позвоню, если понадобишься. Хорошо?
После мгновения молчания в трубке она повторила:
— Окей?
