Нейт заметил нас. Он примерно в девяти метрах от меня, достаточно близко, чтобы я увидела, как он замирает.
Думаю, если бы я была ближе, то увидела бы страх в его глазах.
— Тебя исключат.
Моя рука лежит на скачущем сердце Уэста. Я даже не уверена, что он меня слышит, а мне уже надоело, что меня сегодня не слышат. Мой отец, декан факультета, куратор резидентуры, присутствовавший на собрании, никто из них по-настоящему не слушал. А теперь и Уэст.
— Уходи отсюда, Кэролайн.
Он протискивается мимо меня, уверенно двигаясь по коридору к своей жертве, и я уверена... уверена, что Уэст не собирается просто ударить Нейта. Нет, он будет бить его до тех пор, пока кто-нибудь не оттащит его. Он собирается положить Нейта в больницу. Может быть, даже убить его.
Наверное, я должна волноваться за Уэста или даже за Нейта, но это не так. Выяснение того, что должно произойти, меня не пугает. Это выводит меня из себя.
Уэст уже помочился именно на это дерево. Дважды.
Я хватаю его сзади за футболку и дергаю. Ткань рвется. Уэст оборачивается.
— Это мой бой, — говорю я ему. — Мой. Не твой.
— Уходи отсюда, если не хочешь этого видеть.
— Ты себя слышишь? Это не боевик. Прекрати это.
— Отпусти мою футболку.
— Это ничему не поможет, Уэст. Ты просто попадешь в беду, может быть, попадешь в тюрьму, и тогда ты не будешь со мной, и мне все равно придется с этим разбираться. Это не поможет.
Он пытается убрать мою руку со своей футболки, но я крепко держусь. Поэтому он просто снимает ее. Прямо там, в подвале студенческого центра, он снимает футболку и идет по коридору к Нейту.
Я бросаю сумку и бегу.
Никогда не была очень хороша в регби, но кое-чему научилась еще до окончания сезона. Я сталкиваюсь с тыльной стороной его бедер, обхватываю руками его колени и… скольжу вниз к лодыжкам. Но я упорна и не отпускаю его. Если он хочет драться с Нейтом, ему придется тащить меня за собой. Я буду цепляться за него, как маленькая обезьянка. Это будет не достойно, но мне все равно.
— Кэролайн, ради Бога.
— Я тебя не отпущу.
Уперев руки в бока, он смотрит на Нейта, который ухмыляется. Он действительно заслуживает того, чтобы его ударили по носу.
Но ни здесь, ни сейчас. Я ясно выразила свои чувства по поводу насилия, когда меня вырвало в туалете Уэста. Мне это не нравится. Я не хочу этого. Я не прошу об этом.
— Отпусти меня, — говорит Уэст. — Это касается только меня и его.
— Нет, это не так.
— Он натравил на меня полицию.
— И это был один шаг в более длительной войне, а война обо мне, и я говорю «нет». Никаких драк. Я ненавижу это. Это ничего не исправит. Это просто дает тебе повод выпустить пар, что, в любом случае, нечестно. Я имею в виду, что у меня тоже есть пар, но я не бью людей. — Я смотрю на Уэста, обнимаю его за лодыжки, умоляя. — Я понимаю, что ты расстроен, ладно? Понимаю. Ты в бешенстве. Ты хочешь все исправить для меня. Но ты не можешь исправить это. Все, что ты можешь сделать, — это сделать еще хуже.
Я вижу момент, когда до него доходит. Может быть, не столько то, что я говорю, сколько тот факт, что я практически лежу на полу, запутавшись в его ногах. Он ничего не добьется таким образом.
Нейт тоже это видит. Он входит в отдел по делам студентов, даже не взглянув на меня.
Дыхание вырывается из Уэста громким, разочарованным вздохом.
Через несколько секунд, когда я начинаю чувствовать себя глупо, я имею в виду, как это случилось, что я оказалась обернутой вокруг ног мужчины без футболки за такой короткий промежуток времени? Он протягивает мне руку.
— Иди сюда.
Его ладонь горячая и сильная. Когда я встаю на ноги, он обхватывает мое лицо ладонями.
— Ты моя. Он причинил тебе боль. Я хочу причинить ему боль в ответ.
— Знаю.
— Это единственное, что я могу для тебя сделать.
— Но это не так. Это не то, что мне нужно от тебя. Ты должен верить, что я могу это сделать. Это моя борьба.
— Мне кажется, что я тоже сражаюсь.
Я утыкаюсь лицом в его ладонь. Целую его туда, где я чувствую пульс на его руке.
— Это потому, что мы команда. — Я улыбаюсь ему в лицо. — Но я — лидер.
Он фыркает.
— Ты не лидер.
— Я лидер. Видел бы ты меня на той встрече. Я надрала задницу.
— Держу пари, что да.
— Уэст? — я поднимаю на него глаза. Теперь выражение его лица стало более непринужденным, в глазах появилась мягкость, которую я вложила туда. — Мне нужно, чтобы ты верил в меня. Даже если бывают моменты, когда никто другой этого не делает, мне нужно, чтобы ты был единственным человеком в моей жизни, который верит, что я могу надрать задницу, которую нужно надрать.
— Конечно, можешь. Но это не...
— А потом, — перебиваю я, потому что это очень важно. — А потом, хотя я знаю, что это труднее и это не то, чего ты хочешь, мне нужно, чтобы ты позволил мне это сделать.
Он смотрит мимо меня на дверь, где больше нет Нейта.
— Уэст, посмотри на меня.
Он смотрит.
— Будет еще какой-нибудь шанс. Когда-нибудь, когда меня не будет рядом, чтобы избить Нейта. Я прошу тебя пообещать мне, что ты не воспользуешься им.
— Кэр.
— Пожалуйста. — я дотрагиваюсь до его скулы. Глажу его шею. Он чувствуется таким опасным, прямо на краю пропасти, и мне нужно оттащить его назад, потому что я знаю, что это решение, прямо сейчас, является одной из тех точек опоры. Решающий момент.
Я не смогу быть с ним, если он не позволит мне сражаться самостоятельно.
Он накрывает мою руку своей и прижимает ее к изгибу между шеей и плечом.
Я люблю его глаза. Мне нравится, как он смотрит на меня, что он видит во мне, кто мы вместе.
— Ненавижу, когда я ничего не могу для тебя сделать, — говорит он.
— Ты делаешь для меня все проще тем, что ты есть. — Я целую его. — Обещай мне.
Его дыхание у моих губ, вздох и капитуляция.
— Обещаю.
— Спасибо, — я глажу его по шее и снова целую. Он такой теплый, возбужденный.
Когда его язык раздвигает мои губы, я слабею. Поцелуй быстро становится серьезным. Моя спина врезается в стену, его рука ловит меня под коленом.
— Поехали домой, — говорю я.
Мы даже не успеваем добраться до парковки, как он прижимает меня к дереву, его рука оказывается на моем затылке, защищая меня от шершавой коры.
Затем, обжигающий жар и блуждающие руки. Я мокрая, уже была мокрой в коридоре, еще более мокрая, когда я толкнула дверь, а он нащупал мою задницу свободной рукой самым глубоким, самым грязным способом.
— Домой, — выдыхаю я.
— Ага.
— Ты поведешь машину.
— Ключи.
Я выуживаю их из сумочки, хотя не знаю, как. Уэст не помогает. Его руки на мне отвлекают.
— Вот.
Мне приходится размахивать ими перед его лицом, чтобы привлечь его внимание.
Вернувшись в квартиру, Кришна и Бриджит уже ждут нас.
— Как все прошло?
— Ты надрала ему задницу?
Уэст даже не дает мне сказать. Он толкает меня перед собой, говорит:
— Дайте нам минутку, — и захлопывает дверь в свою спальню перед их удивленными лицами.
— Это было грубо.
Он слишком занят расстегиванием моих штанов, чтобы ответить.
Несколько быстрых рывков, толчок на кровать, презерватив, взятый со стола, и он на мне, раздвигает мои колени, проверяет меня пальцами. Когда он чувствует, какая я мокрая, он издает звук «м-м-м», который сводит меня с ума.
— Поторопись, — говорю я ему.
Это длится недолго, но, о, Боже, это потрясающе. Один уверенный толчок, и он заполняет меня, наши языки танцуют, пряжка его ремня звенит, когда он входит в меня жестко и глубоко. Мы не разговариваем. Я не уверена, что мы даже дышим. Он должен претендовать на меня, и я тоже должна претендовать на него, на его недостатки, и на его гнев, и на его глупую мужскую защитную чушь, на его обещание, и на его тело, и на то, какой он есть, разочаровывающий и несовершенный, великолепный и горячий, жестокий, умный и настоящий.
