— Точно. Конечно.
Я веду пальцем по гладкой коже у основания члена и следую по толстой вене до самой головки.
Как и все остальные части тела Горация, его член и пах выглядят бесподобно. Мне нравятся даже его яйца, хотя обычно они странные, сморщенные и некрасиво болтаются. Я беру его член в кулак и провожу им по всей длине вверх. Слегка сжимаю его у головки, затем кружу большим пальцем по кончику и опускаюсь вниз.
Он стонет, а потом его пальцы зарываются в волосы у меня на затылке. Он запрокидывает мое лицо, и наши рты сливаются в яростном поцелуе, словно мы действительно разогреваемся перед боем на ринге.
Его вторая рука тяжело ложится на мою талию, следует по поясу джинсов и расстегивает пуговицу. На секунду я паникую, потому что весь день носила полиэстровые трусики и отбегала в них восемь часов, пока обслуживала клиентов в кафе. Полиэстер — самая ужасная, недышащая ткань за всю историю мира.
— Давай зайдем в душ, — бормочу я, не разрывая поцелуя.
— М-м-м… да, давай.
Го дотягивается до панели управления на стене, нажимает несколько кнопок, и шум воды постепенно превращается в музыкальную интерлюдию. Похоже, будто на фоне играет «Prayers for Rain». И если у меня не галлюцинации…
— Это «The Cure»?
— Да.
Гораций стягивает мои джинсы и трусики вниз по ногам, и я ногой отталкиваю их прочь.
— Ты моя родственная душа в плане музыкального вкуса. «Disintegration» — мой любимый альбом.
— Мой тоже.
— На все времена.
— Согласен.
Похоже, его чокнутая сестрица и безумная предсказательница оказались в чем-то правы. Возможно, мы и впрямь предназначены друг другу судьбой.
Я запрыгиваю на него, как коала на дерево, оборачиваю руки и ноги вокруг его мускулистого тела, и он, будучи идеальным во всем, подхватывает меня, даже не пошатнувшись. Как только мы заходим в душевую кабину, нас со всех сторон окружает вода. Упругие, горячие струи танцуют по моим рукам и ногам, а сверху нас поливает дождь из насадки.
Я слезаю с него и оглядываюсь в поисках способов реализации моего плана. Который состоит в том, чтоб не дать его рукам опуститься ниже моего живота, пока я не приведу свое интимное местечко в порядок.
Поскольку я умная, изобретательная и в данный момент сгораю от страсти, я тяну Горация к лавочке и, надавив на его плечи, заставляю сесть на нее. Его глаза оказываются на одном уровне с моей грудью, что очень кстати. Мне нужно, чтобы мои девочки его отвлекли.
Пока он, постанывая, ласкает, посасывает и покусывает мою грудь, я снимаю с держателя на стене душевую насадку и включаю ее. Руки Го приходят в движение — одна хочет обхватить меня за ягодицу, а вторая определенно задалась целью проникнуть мне между ног.
Я уклоняюсь от него, встав на колени. Держась за его бедро, располагаюсь настолько удобно, насколько это возможно, пока стоишь на коленях на кафельном полу. Сжав его член в кулаке, я встречаю его жаркий, почти дикий взгляд. Улыбаюсь и провожу языком по губе, после чего наклоняюсь и втягиваю его головку в рот, нежно посасывая ее и поглаживая языком.
— Черт, Реджи, да… — Он нежно убирает с моей щеки мокрые пряди волос, потом со стоном накручивает их на кулак. — Покажи мне, на что способен этот твой миленький ротик.
И пока я сосу его удивительно восхитительный член, я направляю душевую насадку себе между ног и смываю со своего естества восемь чертовых часов работы в синтетических трусиках.
Уже почти твоя очередь, мысленно обещаю своему священному треугольнику, пока вода смывает все сегодняшние испытания, включая собачью мочу, пятна от еды и рабочий пот. Потерпи еще немного, сестричка.
Глава 4
Гораций
После того, как я кончил Реджи в рот — она жестами показала, что можно, и нужно заметить, достаточно энергично, словно дорожный регулировщик, — я вытер нас обоих полотенцем и открыл еще одну бутылку шампанского.
Скорее бы мой член перезарядился, чтобы удовлетворить все ее ожидания. Мне уже не двадцать три, так что мне требуется несколько минут передышки, прежде чем я смогу подарить ей получасовой раунд секса. Я наполняю для Реджи бокал и уношу его в спальню, где обнаруживаю ее мирно посапывающей на постели.
Как по сигналу, мой предательский член решает снова ожить и, пока я смотрю, как она спит с легкой улыбкой на нежных губах, все сильней набухает в моих домашних штанах. Ее длинные, загорелые ноги запутались в моих простынях. Она выглядит в моей спальне настолько уместно, что я уже не могу вспомнить, как здесь было без нее.
Мне срочно нужно вставить свой член в одну из ее дырочек — на самом деле, в любую, я совершенно не привередлив, — и будь на ее месте другая, я бы уже разбудил ее и сообщил, что снова готов, но с Реджи я так не могу. Она заслуживает лучшего.
Я сажусь на край кровати и смотрю, как она мягко посапывает. Оказывается, Реджи из тех, кто разговаривает во сне, что кажется мне раздражающим и даже немного пугающим.
Точнее, казалось. В прошедшем времени. Потому что бормотание Реджи не пугающе, а очень мило.
— Я… м-м… — С закрытыми глазами она ворочается среди моих наглаженных простыней. — Ton chien a fait pipi sur moi.
Ваша собака пописала на меня.
— Non, cela n’a pas de noix en elle.
Нет, в нем нет орехов.
Она начинает метаться, мотать из стороны в сторону головой и бормотать имя своего отца, и тогда я проскальзываю в кровать и, обняв ее со спины, прижимаюсь губами к ее волосам. Повторяю: я обнимаюсь с девушкой, с которой у меня еще не было секса. Пристрелите меня. Я уже не мужик. Что со мною случилось?
Сам не заметив, я засыпаю и просыпаюсь через пару часов. На часах уже ночь. Комнату освещает лишь свет фонаря, который, проникая сквозь средневековые окна с витражными стеклами, окрашивает в разные цвета простыни. По моему телу движется вниз что-то влажное и горячее. Оно тянет мой член, пробуждая его, после чего начинает подниматься к груди.
— Реджи? — неуверенно говорю я, приоткрывая один глаз.
Полностью обнаженная, она сидит на мне верхом, зажав мою талию между бедер. Ее грудь, достойная поэмы в стихах, чуть подпрыгивает в такт ее рваным вдохам.
— Пришло время расплаты, — хрипло произносит она, выглядя словно сексуальная женщина-Терминатор.
С любой другой я бы вызвал полицию и до их приезда привязал бы ее к столбику кровати.
Но волей-неволей я начинаю осознавать, что эта женщина может делать буквально все, что захочет, и я буду потворствовать ей.
— Конкретизируй.
Я хочу взяться за ее задницу и усадить себе на лицо, но обнаруживаю, что, пока я спал, Реджи привязала меня к спинке кровати.
Ни. Черта. Себе.
Я тяну запястья и, повернув голову, щурюсь, пытаясь понять, что Реджи использовала. Мои шнурки. У меня не хватает смелости сообщить ей, что они стоят как вся ее вчерашняя одежда, так что я снова поворачиваюсь к ней лицом и придаю ему невозмутимое выражение. Снова пошевелив руками, понимаю, что она привязала меня недостаточно крепко, но решаю не рушить ее милое заблуждение в том, что я полностью обездвижен.
— Пришло время тебе доставить мне удовольствие, — говорит Реджи со своим странным английским акцентом. Наверное, она думает, что звучит роскошно и по-королевски, но на самом деле больше похожа на пьяную кокни с заплетающимся языком.
И все же я нахожу ее сумасшедшинку раздражающе сексуальной.
— Вперед. — Я бросаю ей вызов, сверкая волчьей улыбкой, которую она замечает даже несмотря на тусклое освещение.
Ее глаза вспыхивают в темноте, и она проворно взбирается по мне и располагается у меня на лице. Я прижимаюсь к ней носом, провожу по ее щелке языком — полусонный, но уже полностью возбужденный. Она прекрасна на вкус. Такая сладкая, свежая.
— Боже… — Я со стоном втягиваю ее клитор в рот и начинаю сосать. Она подается вперед и, громко постанывая, упирается в стену. — Неужели ты можешь быть еще более идеальной?
