— Я не могу этого сделать, — прямо заявила она.
Он улыбнулся. Своей раздражающей лукавой улыбкой.
Ее трусики промокли еще сильнее.
— Почему нет, Миша? — спросил он низким голосом, скрестив руки на груди.
— Потому что я замужем. Я не хочу причинять ему боль. Ты мне нравишься, правда, но я просто… не могу. Я не… я не хочу этого, — ее голос перешел на шепот.
— Не хочешь меня? — уточнил Таль. Миша отвела взгляд.
— Дело не в этом, — вздохнула она.
— Тыхочешьменя.
— Это не имеет значения.Я замужем.
— Две минуты назадэтоне имело значения.
— Ну, а теперь имеет.
— Когда он в последний раз так прикасался к тебе?
Она снова посмотрела на Таля.
— Давно, — ответила она.
—Как давно?
— Месяцы. Я не уверена. Может, шесть, может, больше.
Таль долго смотрел на нее. Его глаза блуждали по ее лицу, затем вниз по ее телу. По ее ногам. Снова вверх, задерживаясь на бедрах и груди, прежде чем зафиксироваться на ее глазах.
— Я бы прикасался к тебе таккаждый день, — мягко сказал он. Она грустно рассмеялась.
— Говорить легко… уверена, в какой-то момент он чувствовал то же самое, — ответила она.
Таль покачал головой.
— Нет, сомневаюсь, что он когда-либо чувствовал это, иначе тебя бы сейчас здесь не было, и ты не собиралась трахнуть другого мужчину, — поправил он. Миша покачала головой.
— Я же сказала, что не могу сделать этого с тобой, — подчеркнула она.
— Скажи, что не хочешь.
— Что?
— Скажи, что не хочешь. Скажи, что это не то, чего ты хотела, когда шла в то кафе сегодня вечером. Куда ходилакаждыйвечер. Во все эти бары, рестораны. Скажи, что это не то, чего ты ищешь, — приказал он.
— Я не хочу этого, — голос Миши был едва слышным шепотом. Таль прищурился.
— А остального? — жестко настаивал он.
Отрицать бессмысленно. Она не могла этого произнести. Конечно, не могла.
Все, что он сказал, было правдой.
И он это знал. Ворвавшись через двустворчатую дверь, он подлетел к ней так быстро, что буквально сбил с ног, когда сграбастал в охапку. Ее пальцы едва касались ковра, потому что он держал ее на весу, прижимая к себе.
Будто хотел поглотить ее. Его язык грубо и агрессивно погружался в ее рот, а рука на ее затылке тянула за волосы с такой силой, что это причиняло боль.
Как и в лифте, мысли отсутствовали. Беспокойство тоже. Он тянул ее в единственном направлении, в котором она могла двигаться — вперед, на гиперскорости. Без остановок, без поворотов, без смены направления. Вот оно. То, чтодолжно былослучиться. И этослучится. То, что онахотела, чтобыслучилось.
Миша застонала, обхватив Таля за плечи и, в конце концов, обвивая ноги вокруг его талии. Он пронес ее через номер, прислоняя к дверному косяку, чтобы стянуть бретельки сарафана с ее рук. Пока она сдергивала ткань с груди, он снова прижал ее к себе, неся в спальню.
— Я даже не знаю тебя, — выдохнула она, когда он бросил ее на кровать.
— Тебе и не нужно, — ответил он, стягивая рубашку.
Во рту у нее пересохло от вида его великолепного тела, и он воспользовался моментом ее шока как возможностью накрыть ее своим телом, заставив лечь.
— Я никогда не спала с незнакомцем, — пробормотала она, когда он стянул с нее сарафан и швырнул его через всю комнату.
— Это меня не удивляет, — усмехнулся он, опуская голову и проводя языком по ее бедру. Ее глаза закатились.
— Просто не верится, что я это делаю, — продолжила она.
— А мне не верится, что ты все еще говоришь. Разденься, — призвал он, но потом сам решил проблему — дернул ее вперед и провел рукой по ее спине, расстегивая лифчик. Через секунду и этот предмет одежды присоединился к сарафану на полу.
Его рот тут же накрыл сосок, и Миша вскрикнула, зарываясь руками в его волосы. Она честно не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то, кроме нее самой, касался ее обнаженных сосков, и теперь некий великолепный, таинственный, темноволосый мужчина поклонялся им.
Я люблю Италию.
В комнате было темно, но недостаточно, чтобы избавить ее от комплексов. Когда Таль стянул с нее трусики, дрожь вернулась к Мише. Теперь его брюки упали на пол, затем он снова оказался на ней, блуждая по ее коже пальцами, а губами по ее плечу.
— Как ты узнал? — прошептала Миша, приблизив губы к его уху.
— Хм?
— Откуда ты знаешь, что он давно ко мне не прикасался?
— Из-за этого, — голос Таля превратился в шипение, а затем его длинный палец снова оказался внутри нее, двигаясь туда-сюда. Ее спина выгнулась над кроватью.
— Из-за моей реакции? — выдохнула она, впиваясь ногтями ему в плечи.
— Нет, потому что ты такая узкая.
— Что!?
—Ты очень узкая. Ты говорила, что вы вместе восемь лет? Эту киску точно не трахают регулярно. Жаль, но не беспокойся. Я наверстаю твои потерянные годы, — пообещал он, присоединяя второй палец к первому.
Майкл никогда так с ней не разговаривал;никтоникогда так с ней не разговаривал прежде. Конечно, они баловались легкими грязными словечками, но не слишком. И точно не в последнее время. Поэтому, оттого, что кто-то так буднично говорил о ее «киске», послало по ее телу дрожь.
— Как ты узнал, что я приду сюда с тобой? — продолжила Миша. Язык Таля прошелся по ореолу соска, затем по выпуклости груди.
— Я способен различить одиночество, — прошептал он в ответ.
Это прозвучало бы удручающе, если бы не его восхитительный язык и пальцы. Они заставляли забыть обо всем. О ее прошлом, о ее будущем, о ее настоящем. Одним махом. Все, что сейчас существовало, — это этот мужчина, эта спальня, эта кровать.
Он довел ее до грани оргазма, затем остановился. Под ее протестующий стон Таль встал на колени между ее ног. Взяв ее за колено, он прижал его к своему бедру. Она все еще спускалась с высоты, на которую ее отправили его пальцы, так что, только когда он прижался к ней и толкнулся внутрь, Миша поняла, что происходит. Она замерла, запаниковала, хотела попросить остановиться — «Стой, я не готова! Это делает все реальным!»— но потом было поздно. Он уже наполнил ее до конца.
О. Мой. Бог. Я и забыла, что они бывают разных размеров.
— Подожди, подожди, подожди, — выдохнула она, надавливая на его плечи. Движение его бедер остановилось.
— Ты в порядке, — заверил он ее, целуя и посасывая чувствительное место под ее ухом.
— Не думаю, что это произойдет, — теперь она хватала ртом воздух, извиваясь под его тяжестью.
— Почему?
— Потому что у тебяогромныйчлен.
Таль громко рассмеялся, вызывая смех и у нее, и в момент отвлечения он толкнулся вперед. Внезапно ее бедра обдало огнем. Смех Миши перешел в крик, и она была почти уверена, что от ее ногтей на его коже выступила кровь.
—Твою. Мать,— сумела выдавить она, дрожа так сильно, что зубы стучали.
— С тобой так хорошо, — простонал он, вжимаясь бедрами в ее бедра. Растягивая ее сильнее.
— Я… гм… — мыслей, видимо, уже не осталось.
Она начала расслабляться, и Таль воспользовался этим. Движения его бедер набирали скорость. Толчки — силу. Миша вскрикивала в такт его ритму, его танцу. Шагов она уже не помнила — он ее вел. Таль приподнялся, откидываясь на колени, и она закрыла глаза, облизывая губы.
— Бл*ть, хотел бы я, чтобы ты видела себя такой, какой я вижу тебя, — сказал он ей, держась руками за ее бедра и притягивая на себя.
— Хотела бы я чувствовать то, что чувствуешь ты, — ответила Миша.
— Открой глаза.
— Что?
Таль внезапно сжал ее челюсть, почти до боли, и повернул лицом к себе. Открыв глаза, она увидела, что он смотрит на нее сверху вниз. Удерживая ее неподвижно, он упивался ее видом.
— Не закрывай глаза, — скомандовал он, но руку опустил.
Взгляд Миши задержался на его плечах, груди. На капельках пота, струившихся по его телу и петляющих в линиях и очертаниях мускулов. Чем бы Таль ни занимался, это, должно быть, требовало от него поддержания себя в форме. Ее глаза следовали по линиям вниз, к прессу и четко очерченным косым мышцам живота. И ниже, к единению их бедер, наблюдая, как он входит в нее и выходит.
