«Пришли, пожалуйста, Сэма.»
— Сэм согласился на это? — недоверчиво спрашивает одна из них, и я киваю.
— Да, он с нетерпением ждет этого.
Я лучшая лгунья в мире.
— Хорошо, дамы. Наденьте повязки на глаза.
Они подчиняются, и я чувствую себя самой могущественной женщиной в мире. Судьба этих баклажанных пенисов в моих очень ухоженных и нежных руках.
— Иииииии, вперед!
Баклажаны раскачиваются, когда женщины с завязанными глазами пытаются их проткнуть.
Это самая забавная вещь, которую я когда-либо видела. Я откидываюсь на спинку стула и потягиваю вино, наблюдая за развитием гениальной комедии.
Баклажаны бьют женщин по лицу, их протыкают в середину ствола, колют пальцы, чего, честно говоря, я не учла. Надеюсь, на меня не подадут в суд.
И именно в этот момент, когда женщины протыкают растительные пенисы окровавленными пальцами, решает войти Сэм.
Он резко останавливается, оглядывает хаос, и его сверкающий взгляд фокусируется на мне.
— Я чему-то помешал? — его вопрос звучит забавно.
— Вовсе нет, — говорю я ему. — Ты как раз вовремя. Выйди вперед, пожалуйста. Ты — приз.
Он смотрит на меня, не двигаясь.
Я умоляю его глазами. Расширяю их и смягчаю, затем смотрю на него своим лучшим взглядом из спальни.
Он остается неподвижным.
— Ты упрямый, — говорю я ему.
— Готово! — кричит одна женщина, снимает повязку с глаз, ее баклажан проколот.
Сэм смотрит на него.
— Это что…
Я киваю.
— Да. Мы делаем нашим баклажанам апа.
Он прикрывает свою промежность и начинает пятиться.
— Нет. Нет. НЕТ.
Я хихикаю, бросаюсь к его локтю и тяну вперед.
— Не будь дураком. Мы не собираемся протыкать твой. Приз — ты, а не баклажан.
— Конечно, — отвечает он. — Как я мог быть таким глупым?
— Иди сюда, — тяну я его. — Ты должен снять рубашку и лечь на стол.
Женщины начинают скандировать его имя, и Мишель, девушка, которая выиграла, встает, ее глаза блестят.
— Привет, Сэм! — приветствует она его, и я могу сказать, что она его знает.
Он смотрит на меня.
— Нет.
Я киваю.
— Пожалуйста. Ты мне должен.
— За что? — его голова может закружиться, из-за того как быстро он на меня посмотрел.
— Я пока не уверена. Но когда-нибудь ты поймешь, и лучше заплати сейчас.
— Ты смешна, — решает он.
— Сними рубашку.
— Нет.
— Пожалуйста, Сэм. Я в затруднительном положении. Я буду у тебя в долгу.
Он пристально смотрит на меня, но я вижу, что он колеблется, а потом, потом, потом, он, наконец, кивает.
— Хорошо.
Я решаю помочь ему и дергаю его за рубашку, Мишель помогает, и не успеваю я опомниться, как его рубашка оказывается у меня в руках, а на спине у него действительно татуировка.
И много мышц.
У меня женский стояк, и мои яичники ликуют.
— Оу, привет, — свищу я, приятно и тихо.
— Я не хочу делать то, что ты запланировала, — говорит он мне тихим голосом.
— Тебе понравится. — Обещаю я, усаживая его на стол и похлопывая рукой по его плоскому прессу.
Святые обезьяны.
— Сколько раз ты отжимаешься каждый день?
Он закатывает глаза.
— Я не отжимаюсь. Это называется физическим трудом.
— Мишель, — зову я. — Иди, забери свой приз.
— Не надо, — умоляет меня Сэм.
Но, конечно, я не слушаю, и Мишель тоже, поэтому я наливаю порцию текилы и ставлю ее на верхнюю часть бедренной кости Сэма.
— Закрой глаза и прикинь, где находится шот, — инструктирую я, и все улюлюкают и вопят. Пальцы Сэма обхватывают край стола, и он пронзает меня взглядом.
Мишель неуклюже и, как мне кажется, нарочно, хватает член Сэма, его яйца и все, что между ними, прежде чем, наконец, взять рюмку в рот и опрокинуть ее, как трофей.
Она допивает напиток, с грохотом ставит стопку на стол, и, прежде чем кто-либо из нас успевает ее остановить, снимает с себя рубашку и закручивает ее над головой, как лассо.
Она отпускает Сэма как раз в тот момент, когда Элли входит в комнату, и рубашка Мишель бьет ее по лицу.
Выражение ее лица меняется от ошеломленного до ужаса за одну секунду, а затем становится убийственным, когда она осматривает хаос в комнате.
— Сара! Что, черт возьми, ты делаешь с моим братом?
Глава 7
Сохраняем все в семье
— Твой брат? — я заикаюсь и перевожу взгляд с Сэма на Мишель, затем на Элли, и все, кроме меня, прекрасно осведомлены об этой новости. — Я думала, он был твоим управляющим. Как я могла не знать, что у тебя есть брат? Господи, Элли. Я твоя лучшая подруга.
— Ты моя мертвая лучшая подруга, — поправляет она, впитывая в себя все великолепие комнаты. — Мертвая.
— Почему ты не сказал мне, что ты ее брат? — спрашиваю я Сэма, пока он садится и надевает рубашку.
Он пожимает плечами.
— Ты не спрашивала.
— Дамы, я думаю, что книжный клуб закрыт, — любезно говорю я всем. — Спасибо, что пришли и приняли участие. Вы все можете задуть свечу в виде пениса и взять одну себе домой.
Все смеются и берут по свече, а после того, как они уходят, Элли смотрит на меня убийственным взглядом.
— Как ты думаешь, почему я не хочу, чтобы ты была рядом с моим братом?
— Потому что ты сказала, что он слишком мил для меня. Ты могла бы упомянуть, что он также твой родственник.
— Почему у меня с потолка свисают баклажаны с проколотыми краями?
— Конечно, это очевидно.
Она вздыхает.
— Сэм, пожалуйста, держись подальше от моей лучшей подруги. Она тебя прожует и выплюнет. После того, что случилось с Мишель, я думаю, ты меня послушаешь.
— Мишель? Цыпочка, которая только что выиграла «боди-шот»?
Они оба кивают.
— Что случилось с Мишель? — спрашиваю я, но в животе у меня уже все скручивается от страха.
— Она изменяла мне с президентом банка, — говорит мне Сэм, хотя его голос не звучит слишком расстроенным из-за этого.
— Почему ты ничего не сказал? — шиплю я, и Сэм смотрит на меня.
— Я отчетливо помню, что говорил, что не хочу этого делать. Но ты не слушала, а я не хотел устраивать сцену.
— Мой брат — джентльмен, — говорит мне Элли сквозь зубы, и, Боже, она в бешенстве. — Он никогда бы тебя так не опозорил.
— Я не могу опозориться, — нерешительно заявляю я, потому что, на самом деле, я могла бы это сделать, если бы он отказался после того, как я уже сказала, что он согласился.
— Убери все эти члены, — говорит мне Элли. — И не создавай больше проблем, или, Господи, помоги мне…
Она уходит, и у меня даже нет возможности спросить ее, как прошла примерка.
— Что ж, не за что, — бормочу я ей вслед. — Я даже не хотела участвовать в этом книжном клубе, — говорю я Сэму. У него хватает наглости ухмыльнуться.
— Не волнуйся об этом. Она переживет.
— Я знаю, — ворчливо говорю я. — Я знаю ее лучше, чем кто-либо другой, поверь мне.
Он выглядит почти сомневающимся, когда взбирается на стремянку, чтобы начать снимать крючки для баклажанов.
— Тогда, конечно, ты знаешь, что на этой неделе ей нужно, чтобы все шло гладко, — мягко указывает он. — Она и так в стрессе. Не усугубляй это. Я знаю, ты привыкла к тому, что живешь драматично, но на этой неделе ей нужна зона, свободная от драм.
— Я знаю это, — огрызаюсь я. И мне стыдно за себя, что я подвела ее. — Я не буду спать с тобой на этой неделе, — говорю я ему. — Я просто скажу это прямо сейчас. Это должно немного снять с нее стресс.
— Я не припоминаю, чтобы предлагал тебе переспать, — замечает он, но это смешно.
— Все хотят переспать со мной, — говорю я ему. — У меня крутая задница, помнишь?
Он отклоняется назад, чтобы посмотреть, и кивает.
— Да, у тебя красивая задница. И красивый рот. Но ты не в моем вкусе.
— И почему это? — требую я, выпрямляясь во весь свой рост 5 футов 5 дюймов.
— Ты слишком стара, — отвечает он, и его глаза сверкают.
Я вскрикиваю, и он уходит, настолько спокойный, насколько может быть.
