Из-за второго звонка вздрагиваю и возвращаю расческу на место. Вся мелко дрожу, ступая к двери, как по горящим углям.
Протягиваю руку и зависаю около замка. Вдруг он не дождётся и уйдёт. Пусть уходит. Зачем пришел вообще и как адрес узнал? Сумасшедший!
Бесшумно придвигаюсь к глазку. Давид смотрит прямо в него. Будто чувствует. Нет, точно знает, что я дома.
Медленно выдохнув, выпрямляю плечи и облизываю пересохшие губы. Щелкаю замком, распахивая дверь.
Взгляд карих глаз немедленно впивается в моё лицо.
Мне же словно разряд в сердце приходится.
- Давид? – звучу максимально легко и удивленно.
- Мариам сказала, что ты заболела.
- Да. Погода такая, сложно не простыть. Ты у неё узнал адрес?
- Я войду, не против?
Ещё один разряд. Сердце нитями страха окутывает. Цепляюсь крепче в дверную ручку.
- Зачем?
Давид сощуривается, расстреливает меня глазами. В своей манере, запрокидывает слегка голову назад.
- Не знаю. Чтобы в подъезде не разговаривать.
Логично… вот только о чём нам говорить?
Он когда-то вот так же приехал ко мне и тоже сам не мог объяснить почему. Закончилось это тем, что мы начали встречаться, потому что оба понимали, что тянет так, что сопротивляться нет никаких сил.
Но то было тогда…
- Проходи.
8 Оля
Отступаю, впуская Давида внутрь. Закрываю дверь, наблюдая, как он снимает с себя ветровку и кроссовки.
Стараюсь не вдыхать так глубоко его запах, заполонивший мой коридор, но выходит из ряда вон плохо.
- Кухня там. Я как раз собралась пить чай. – прохожу мимо него, - могу сделать и тебе, если хочешь?
- Хочу.
Включив свет, подхожу к чайнику и нажимаю на кнопку. Сама пытаюсь понять, как Мариам могла ему дать адрес. Зачем?
Кожей чувствую, как Давид бесшумно входит на кухню. Его присутствие в каждой клетке огонь высекает. Кожа нагревается, волоски на затылке приподнимаются.
- Отец таки купил тебе квартиру, как и обещал, - скорее констатирует, чем спрашивает.
Оборачиваюсь через плечо.
- Да. Он знаешь, изменился очень.
Мой папа после несчастного случая потерял возможность оперировать людей, хотя до этого был одним из лучших хирургов в городе. Его это очень подкосило, он долго пил, водил в дом своих пьяниц друзей, пока это однажды не привело к тому, что один из них чуть меня не изнасиловал. Если бы не Давид тогда, моя жизнь была бы сломана. Он приехал ко мне и вытащил буквально у того из рук. Избил его сильно. Зато произошедшее вернуло к жизни моего отца. Он до сих пор не простил себе того случая. И каждый раз, когда мы встречаемся, в его глазах я вижу вину. Хотя на самом деле давно его простила. Осталось, чтобы он сам теперь простил себя.
- Мариам говорила, что он работает преподавателем, - произносит Давид.
- Да. При чём одним из лучших. – возвращаюсь к завариванию чая, - Он снова в наш город вернулся.
- Видишь его часто?
- Периодически. Он чаще с Алисой видится. Забирает её к себе на выходные.
Добавляю себе в чашку сахар, а Давиду делаю без. Он вроде бы так любил, если конечно, ничего не изменилось. На всякий случай ставлю на стол сахарницу и достаю из шкафа конфеты.
- Это сколько ей уже? - спрашивает, наблюдая за моими манипуляциями.
- Восемь. В третьем классе учится, - улыбаюсь, вспоминая о том, как сестренка на днях рассказывала, что врезала портфелем какому-то Кириллу за то, что он ей подножку поставил. – Растёт та ещё угроза мужскому полу.
Опускаю перед Давидом чашку, сама сажусь напротив него. Подбираю под себя ногу, в глаза ему не смотрю. Так это странно – вот так сидеть рядом с ним и пить чай. Фальшиво. Будто два актёра играют только им понятный спектакль. И я, надо признать, справлюсь хуже.
- Я вчера твоих сыновей видела. На тебя похожи, - произношу хотя бы что-то, чтобы нарушить удушающую тишину.
- Похожи, - кивает Давид, обхватив ладонями чашку, но к чаю так и не притрагивается.
- Они погодки, да?
Боже, зачем спрашиваю. Знаю же, что погодки. Арсен родился через год после того, как они с Ани поженились, а Гор еще через год. Мариам сложно было утаить такую информацию от меня. И хоть намеренно я не расспрашивала, она периодически сама рассказывала. В двух словах конечно, чтобы не напоминать мне лишний раз о нём, но самые важные факты я знала.
- Да. Ты сама как?
- Хорошо, - выжимаю из себя улыбку и таки решаюсь взглянуть ему в глаза, - я вчера вроде всё рассказала. Учусь, работаю.
- Живёшь одна?
На мужском лице ни тени улыбки. От того, как Давид смотрит на меня мне хочется под землю провалиться. Сбежать. Спрятаться, потому что не реагировать не получается.
Замечаю на его шее еле заметный шрам, который у него остался после драки с тем пьяницей и спешно отвожу взгляд.
- Да. Мы пока с Лёшей не съезжались.
- Давно вы вместе?
- Год почти.
- Всё, как ты хотела? - звучит резко.
Сердце сдавливает стальными клещами, я дёргаюсь, как от удара.
- Да, - встречаюсь с ним глазами.
Маска холодной сдержанности, что всё это время была у Давида на лице слетает, тёмные глаза наполняются неуправляемыми эмоциями.
Мои нервные окончания звенят, словно намагниченные. Температуры вроде бы нет, но я горю.
- Университет, новые отношения, без тяжести ответственности, возможность разорвать их в любое время, и построить другие. Это ведь тебе было нужно? Об этом ты мечтала?
Каждое его резко произнесенное слово, как пощечина. Хлесткая и оставляющая следы на моей и так избитой душе.
- Ты пришел для этого? – ставлю чашку на стол и уверенно поднимаюсь, - Узнать живу ли я той жизнью, которой хотела? - Скулы Давида заостряются, воздух вокруг нас тяжелеет, - У меня всё хорошо. Как я вижу, у тебя тоже. Детей в несчастливом браке не делают, правда же? Поэтому, если ты утолил любопытство, то попрошу тебя уйти.
Прохожу мимо него, чувствуя, что держусь на волоске. Грудь болит, хочется согнуться пополам и заскулить. Для него я навсегда останусь той, кто отказалась от него и от нас. Не захотела брать ответственность, рисковать. Отвернулась, когда он готов был уйти ради меня из семьи. Эта ненависть в его глазах, осуждение. Они хуже пыток. Снимают кожу живьем, причиняя сильнейшую боль.
Прохожу в коридор, слыша шаги позади. Включаю свет и становлюсь напротив зеркала, дожидаясь, пока он оденется и уйдёт.
Быстрее пожалуйста. Пусть оставит меня одну.
Но Давид, дойдя до меня, не проходит к вешалке, а останавливается за моей спиной. В отражении схлестываемся взглядами.
Он – на голову выше, гораздо шире в плечах, и я – болезненно смотрящая на него сквозь глянцевую пелену собирающихся в глазах слез.
Тело пронзает удар током, когда Давид внезапно больно сжимает мои плечи. Вздрагиваю и морщусь.
- Жалеешь, Оля?
Отрицательно мотаю головой. Слез в глазах становится больше. Грудную клетку распирает, по венам шипит яд.
- Ни разу не пожалела? – цедит сквозь зубы, а я ёжусь, стараясь избавиться от рук, выжигающих ожоги даже через одежду.
По щеке стекает предательская слеза. И Давид видит её. Его губы нервно дергаются.
- А могло бы быть вот так, - выстреливает зло, склоняясь к моему уху. Пальцы с силой впиваются в кожу, – Каждое утро, каждый день, вечер… ночь.
Я дрожу. Чувствую, как горло разрывает ком, но он вдруг оплетает мою грудь руками и сильно стискивает, заставляя прижаться спиной к каменной груди.
Разряд, намного мощнее, чем предыдущие, едва не убивает меня.
- Давид, уходи, - шепчу ослабевшим голосом. - Пожалуйста…
- Уйду… - отвечает рвано. Сквозь одежду чувствую, как его сердце рвется из груди. Полный контраст по ощущениям с тем, как он выглядит внешне. Словно еле держится, дышит тяжело и часто, носом в мои волосы утыкается и ведёт по ним, щетиной царапая кожу головы, – Я уйду, Оля.
А потом сжимает мои щеки пальцами, поворачивает лицом к себе и ожесточенно впивается в мои губы.
