Я не чувствую ничего, кроме жесткого, приятного трения.
Входит и выходит.
Входит. Выходит.
В…
— Покажи мне эту темную скрытую сторону, — хрипит Доминик. — Покажи мне, из чего ты сделана, малышка.
В тот момент, когда его большой палец касается моего клитора — без шуток, он даже не дразнит его, а просто прикасается к нему — я взрываюсь по всей длине его пальцев. Мое тело содрогается, а конечности отказывают. Оргазм настигает меня с такой силой, о которой я даже не подозревала.
Я падаю. Или мне кажется, что падаю.
Чернота застилает мне глаза. Сильные руки окружают меня, а темнота засасывает в свои тиски.
Глава 7
Суть власти? Она не спрашивает разрешения.
Я и не прошу разрешения.
Доминик считает себя сильным и могущественным. Он думает, что раз он добился всего, к чему стремился, то имеет право на все.
Поскольку все падают к его ногам, Доминик заблуждается настолько, что думает, будто ему принадлежит весь мир. Молодой, самонадеянный и безрассудный.
Я долгое время пытался найти в нем слабое место.
Похоже, сегодня я нашел его в образе маленькой французской девочки.
Именно она станет причиной его краха.
Кто-то, вроде Доминика, разорвет ее на части.
Глава 8
Мои глаза распахиваются и яркий цвет бьет по ним.
Я накрываю голову подушкой. Я всегда просила маму не будить меня рано.
Жжение в заднице заставляет меня вздрогнуть.
Я рывком поднимаюсь и стону, когда моя чувствительная кожа соприкасается с простынями. Я прижимаю одеяло к подбородку, изучая окружающую обстановку. Спальня в отеле. Спокойная, белая и… безликая.
Воспоминания проносятся роем в моей голове. Шлепки. Болезненное удовольствие. Сокрушительный оргазм. Потеря сознания.
Ух ты. У меня был такой сильный оргазм, что я потеряла сознание.
Должно быть, Доминик принес меня в спальню. Я сморщила нос. Хотела бы я почувствовать это, когда он нес меня на этих сильных руках.
Я смотрю на часы на стене. Я сплю уже полчаса. Это не слишком долго.
Je pense (с фр. Как мне кажется).
До начала моей смены еще час.
Я закусываю нижнюю губу. Может, Доминику стало скучно, и он ушел? Я не могу его винить, ведь вроде как отключилась перед ним.
Я сползаю на край кровати. Моя задница пульсирует, и стон вырывается из меня. Я встаю и оборачиваю простыню вокруг своего тела. Осторожно выглядываю из-за приоткрытой двери.
Из другой комнаты доносится прохладный, глубокий голос Доминика. Я вздыхаю. Он не ушел.
Я вижу, как он стоит у огромного окна, смотрит на здания Лондона и разговаривает по телефону. Он стоит спиной ко мне. Он все еще в облегающей рубашке с закатанными рукавами. Держит руку в кармане, а другим предплечьем опирается на стекло. Между моих ног начинается пульсация, и я потираю бедра друг о друга.
— Я сказал, что это сделано, — он огрызнулся. Я так отвлеклась на него, что не слышала, о чем он говорит. То, как он произнес последние слова, поразило. Злобно и жестко. И это не тот тип властности, который превращает меня в вязкую массу. Он искренне разозлился. Мне жаль того, кому придется вынести его гнев.
Я не сомневаюсь, что он активно уничтожает всех, кто встает на его пути.
— Это будет на моих условиях, а не на твоих, — Доминик кладет трубку и нажимает несколько кнопок на телефоне, после чего снова прикладывает его к уху: — Я вернусь в лабораторию через час. Да. — Молчание. — Да. Отлично.
Опять молчание.
Я как будто забыла, что он врач. Я могу добровольно стать его пациентом. Хотя сплетница Нэнси упоминала, что он больше занимается исследованиями, чем практикой.
Жаль. Пациенты его упускают.
Если подумать, то нет. Не знаю, почему мне не нравится мысль о том, что он трогает женщин повсюду.
— Мне нужны результаты первой группы сегодня. Записывай все изменения, — говорит он. — Ты лучшая, Софи.
Я крепче прижимаю простыню к груди. Ненавижу это чувство в животе, будто расстроена или что-то в этом роде. Он может взять Софи или кого захочет.
Он кладет телефон в карман брюк и поворачивается. Его карие глаза смягчаются, и мои внутренности тоже. Клянусь, он меня околдовал.
Он доходит до меня за несколько шагов. Я не могу не восхищаться тем, как ловко и уверенно он двигается.
Я никогда не думала, что сила без усилий существует, но вот она.
Он заводит непокорную светлую прядь мне за ухо, а затем проводит указательным пальцем по моей щеке. Я вздрагиваю от его прикосновения. Только мне не холодно. Я чувствую только тепло.
— С тобой все в порядке? — спрашивает он искренне обеспокоенным тоном, который застает меня врасплох.
Я прочищаю горло:
— Я в порядке. — Если не считать того, что у меня все еще болит живот и жжет задницу.
— Ты упала в обморок подо мной.
— Я… я не знаю, как это случилось. — Я сжимаю губы, прежде чем признаюсь, что это был мой самый первый оргазм от другого человека.
— Давай. Ешь. — Он указывает на поднос с едой, который я не заметила — возможно, потому, что была занята его разглядыванием.
— Я обедала. Я упала в обморок не потому, что была голодна.
Он поднимает густую, идеальную бровь.
— В таком случае, разве я говорил тебе прикрыться?
Я перевожу взгляд на него, но прежде чем успеваю принять решение о том, стоит ли снять простыню, Доминик вцепляется в нее и срывает с меня.
Я вскрикиваю и задыхаюсь, когда он притягивает меня к себе. Мои ладони упираются в его широкие плечи для равновесия. Мои ноющие соски задевают его рубашку.
— Ты ужасно разодетый, — бормочу я и смотрю ему в глаза. В этих темно-карих глазах можно заблудиться и не найти выхода.
Доминик ухмыляется, проводя указательным пальцем по моей щеке, спускаясь к шее, ключицам и правой груди:
— Твой рот должен заткнуться. Я говорю.
Высокомерие этого чертового мужчины. Почему он мне так нравится?
— А что, если я не хочу?
Его рука лежит рядом с моей грудью, а другая гладит мою пылающую щеку. Я задыхаюсь.
— Когда я закончу, тебе будет слишком больно. Ты будешь помнить мою руку на своей коже несколько дней. Не доводи меня до состояния, когда я не смогу сдерживаться.
Наверное, я больная на всю голову, потому что хочу увидеть версию, в которой он не сдерживается.
Его палец останавливается в дюйме от моего соска. Чертова дразнилка. Он проводит по нему первый, второй, третий раз. Я уже чувствую боль между ног.
Он цепляется за чувствительную вершину и щипает. Сильно. Я вскрикиваю, когда вспышка удовольствия пронзает меня до глубины души.
— Я хочу трахать тебя, пока ты снова не потеряешь сознание.
Я задыхаюсь, пока он продолжает наступление.
— Обещания, обещания…
Я не получаю предупреждения.
Доминик обхватывает меня за спину, а другой рукой — под коленями. Он перекидывает меня через плечо, а его рука обхватывает мои бедра. Я вскрикиваю, когда кровь приливает к моей голове, которая болтается у него на спине. Мои пальцы цепляются за его рубашку, пока он идет в спальню.
— Что ты делаешь?
Он шлепает меня по больной ягодице, и я вскрикиваю.
— Это предупреждение. Не дави на меня.
Я сжимаю губы, чтобы подавить стон и сосредоточиться на сжатии бедер.
Он бросает меня на кровать, и наслаждение разливается между моих ног. Возбуждение и трепет так бурлят в моем теле, что уверена — могу кончить от одного его прикосновения.
Доминик расстегивает ремень, и его темные, как ночь, глаза смотрят на меня. Я не могу не раздвинуть ноги.
— Хочешь мой член, малышка?
Должно быть, я выбросила свой стыд в окно, потому что киваю.
— Хочешь, чтобы я трахал тебя, пока ты не перестанешь двигаться?
