— Продолжай. Это полезно, если его дух хочет выйти на контакт с тобой.
— Неужели? — Я строю гримасу, но не прекращаю говорить. Мой мозг находится под воздействием алкоголя, а рот продолжает извергать воспоминания. — Я помню один семейный визит. Мы переселили дядю Эда в новую квартиру. Он упаковал вещи в рваные мешки для мусора после того, как его выселили. Хотя хозяева только что продезинфицировали всю квартиру, повсюду ползали насекомые.
Он ухмыляется.
— Звучит как отличная Хэллоуинская история. Мне нужно подкрепиться. Хочешь чего-нибудь? — Энтузиазм Джереми ко всему жуткому теперь очевиден.
— Нет, спасибо.
Он не интересуется мной, только сумасшедшей жизнью Эда и его такой же сумасшедшей смертью. Сегодняшний вечер с каждой минутой становится все более удручающим.
— Еще сидра?
— Нет, но спасибо.
— Ты не хочешь есть или пить? — Из него вырывается неловкий смех, и после следует долгая пауза. Он ждет.
Интересно, это знак, что мне надо передумать.
— Окей. Принеси мне еще крепкого сидра, пожалуйста.
Я смотрю, как он идет за новыми бутылками того, что мы пьем. Красная краска капает, притворяясь кровью, и просачивается сквозь прорехи его рваных джинсов.
Вспоминая Эда, я вспоминаю, как ненавидела перевозить его, но теперь я рада, что сделала это. Я помогла ему. Я этого не забуду.
Джереми прерывает мои размышления свежими напитками, чипсами и сальсой на бумажной тарелке. Он снимает разорванную вязаную шапочку и проводит рукой по темно-каштановым волосам, размазывая белый макияж и смешивая его с фальшивой кровью. Несколько влажных прядей падают ему на глаза. Он убирает их прочь.
— Я не мог не задаться вопросом, что они сделают с телом.
— Что? — Мой хвост качается, когда я наклоняю голову, чтобы посмотреть на него. Он не замечает, как этот вопрос волнует меня.
— Интересная мысль в такую ночь, как сегодня. Ваша семья хоронит его или кремирует?
Мне становится дурно.
— Понятия не имею. — Слова звучат сдавленно. Я делаю судорожный глоток, слыша, как жидкость с шумом стекает по горлу.
Мой парень дико оглядывает комнату, а затем кладет свою руку поверх моей.
— Он здесь с нами. Ты чувствуешь холод? — Он произносит это драматически театральным шепотом.
Я вздрагиваю, думая, что могу что-то почувствовать. Меня накрывает отчаяние, я хочу покинуть эту вечеринку, но у меня не остается ничего лучше, чем подыграть.
— Такое чувство, что они открыли окно.
— Расскажи мне о нем больше. Это сделает его дух более осязаемым.
— Серьезно? — Мой разум совершенно пуст. Единственное, о чем я могу думать, это о вечерах, когда мои родители обсуждали что-то друг с другом, а я сидела за кухонным столом, делала домашнее задание и подслушивала их разговоры много лет назад, когда они были еще вместе.
Я ненавижу рассказывать истории. Я всегда путаю конец, начало или середину и переживаю из-за этого целыми днями, задаваясь вопросом, насколько глупо я звучала.
Делаю еще один большой глоток сидра.
— Дай мне «Огненный шар», и я посмотрю, что можно сделать.
Он оживился еще больше, чем тогда, когда узнал о смерти дяди. Джереми вскакивает и бежит к бару, хватая стакан «Огненного шара» и еще одно пиво. Он ставит его передо мной.
Какого черта? Я рассказываю историю.
— Дядя Эд некоторое время работал лаборантом в центре контроля заболеваний, но не мог справиться с давлением. Он решил инвестировать в строительство квартир и преуспевал некоторое время. Я не знаю, почему Эд считал, что работа с арендаторами будет иметь меньше давления, но все же он не вышел в плюс от продажи здания. Потеря беспокоила его долгие годы. Дядя думал, что кто-то из мафии хочет, чтобы он руководил операциями с наркотиками.
— Неужели?
Я отмахиваюсь от вопроса.
— Он был эксцентричен, но кто знает, была ли в его рассказе хоть доля правды? — Я мысленно возвращаюсь к дяде Эду из Уолмарта, и мне нужно сосредоточиться, чтобы отогнать этот образ.
— Продолжай. — Джереми тычет в меня пальцем.
— После того, как Эд потерял здание, он попытался подать в суд на кого-то, чтобы вернуть его. Очевидно, он так и не выиграл дело в суде, не получив назад ни арендную плату, ни собственный дом. Все улики исчезли. Нет никаких доказательств его связи с мафией. — Я неловко смеюсь, но теплый гул алкоголя проникает глубоко внутрь.
— Продолжай. — Джереми машет почти пустой пивной бутылкой перед моим лицом. Он делает долгий последний глоток. — Принести тебе что-нибудь еще? Я пойду за добавкой.
Моя бутылка сидра наполовину полная, и хотя я действительно не хочу еще, не могу придумать ничего другого, что могло бы облегчить эту странную ночь. Свидание с зомби, смерть Эда от апельсинов… Вдобавок к этому, мой парень убежден, что призрак дяди скользит по коридорам.
— Почему бы и нет? — Я понимаю, что трудно быть нормальной на свидании с призраком, особенно когда это свидание вслепую устроено твоим лучшим другом.
Когда Джереми уходит, ворчливый голос внутри начинает спрашивать, не розыгрыш ли все это. Призрачный разговор затрудняет фокусировку на любом реальном разговоре, что плохо. Тот факт, что мой эксцентричный дядя умер, должен сделать сегодняшний вечер еще хуже, а не связать нас.
Джереми возвращается с двумя напитками и тарелкой кренделей. Он ставит их на стол. Выражение его лица осталось серьезным, карие глаза потемнели.
— Может быть, ты могла бы похоронить дядю Эда рядом с одной из его старых квартир, раз он так их любил. Я уверен, что его дух хочет быть единым с землей, оставаясь рядом со своей семьей.
— Хм, конечно. — Слава Богу, алкоголь делает этот разговор нормальным. — А новых владельцев это не побеспокоит?
Джереми кивает. Он, кажется, полностью погружен в свои нежелательные поиски, чтобы помочь беспокойной душе бедного дяди Эда обрести мир в загробной жизни.
— Они могут заметить гроб. Как насчет того, чтобы кремировать его? Тогда вам будет легче прокрасться на территорию и похоронить его. Вы могли бы сделать это посреди ночи. Я даже помогу, если понадобится. Держу пари, это будет отличная история для моего творческого проекта.
Либо он говорит серьезно, либо он лучший актер в мире. Я подыгрываю, мысленно планируя путь к отступлению.
— Теперь я могу себе это представить. В одном из комплексов, где он похоронил свою собаку, была старая яблоня. Он отлично впишется.
— Если вы решите похоронить его, мы протащим гроб ночью, одетые в черный камуфляж, и закопаем гроб так, чтобы владельцы и арендаторы никогда его не нашли. Он будет чувствовать себя как дома, и у тебя будет великий секрет. Бьюсь об заклад, это было бы именно то, что он хотел. Я всегда готов помочь, если ты решишься. — Похоже, он взволнован.
Я немного подавлена, и не только из-за дяди Эда. Я начинаю новую бутылку сидра. Голова кружится, но слова легко слетают с языка.
— Зная мою удачу, свет включится, а маленькая собака начнет лаять, и полиция приедет, чтобы арестовать нас. Я должна спросить маму, что она будет делать. Это же ее брат.
— Действительно. — Джереми надувает губы. — Наверное, будет трудно объяснить, зачем нужно хоронить кого-то под деревом, но разве это не законно?
— Не уверена. Никогда раньше не пробовала.
После этого наш разговор прерывается на несколько минут. Дух моего дяди не материализуется до такой степени, чтобы Джереми мог видеть или чувствовать его, но мы оба согласны, что холод вторгся в комнату. Я допиваю четвертую или пятую бутылку сидра несколькими быстрыми глотками. Пора сматываться отсюда.
— Я не ожидал, что ты будешь такой интересной, — говорит Джереми. — Ты можешь подвезти меня до дома?
— Мне не следует садиться за руль. Я переночую здесь. — Мой план состоял в том, чтобы захватить кровать Кайла.
— Все в порядке. Я живу близко.
— Насколько близко? — спрашиваю я. Мой язык заплетается.
— На другом конце кампуса.
— Пока. — Я машу Кайлу, когда мы покидаем вечеринку. Свежий воздух освежает, и часть меня начинает понимать, что это плохая идея. Я переминаюсь с ноги на ногу, но все же сажусь в машину, завожу мотор и спрашиваю Джереми, куда ехать.
