Министерства Магии, в одном из офисов которого и располагался Лондонский Аврорский Центр, Драко произнес:
- Ты меня не представил.
- Я думал, ты сам познакомился, - Гарри обнял Драко и прижался носом к носу возлюбленного. - Аппарируем?
- Давай немножко погуляем, еще есть время, - отозвался Драко, прикрывая глаза. Самым прекрасным в их совместной жизни было то, насколько он успевал за
день соскучиться по Гарри. И так каждый день. - Я успел познакомиться только с этим невыносимым типом, Майлссоном, кажется. Как ты с ним работаешь?
- Вот так и работаю, - Гарри разжал объятия, взял Драко за руку, и они пошли по парковой дорожке к решетчатой изгороди, что окружала здание Министерства.
- Помнится, мы с ним вроде даже подружились сначала, но как только он узнал про тебя… ну, то есть, про то, что я с парнем… он это воспринял как личное
оскорбление, кажется, - Гарри хмыкнул.
- Может, он имел на тебя виды? - сухо осведомился Драко.
- Он тебя сильно обидел? - Гарри сжал ладонь Драко и поднес ее к губам, внимательно наблюдая за выражением лица своего мужа.
- Магглокровец! - презрительно фыркнул Драко. - Еще чего… А что это за история про секс три раза за ночь? Ты в подробностях расписываешь сослуживцам нашу
сексуальную жизнь?
К его удивлению, Гарри рассмеялся.
- О, это такая история забавная… Понимаешь ли, как-то зашел разговор о сексе… бывает такое, когда делать нечего. Редко, правда… Ну так вот, стали
выспрашивать - кажется, Грег это и затеял, - сколько у кого раз. Невилл, вздохнув, сказал, что один.
- Не думаю, что хочу это знать, - покачал головой Драко.
- Нет, ты послушай, - затряс головой Гарри. - Это и правда смешно. Девчонки отвечать отказались, помнится. Ну, кто-то говорит - два, кто-то - три. Смотрю,
Грег сидит гордый… Дошла до него очередь, он и говорит - пять или шесть. Я думаю - ну ничего себе, гигант. Спрашивают меня, отвечаю - два-три раза. Парни
переглядываются - явно не ожидали. Разочарованы, Грег даже сказал что-то вроде - мол, я думал, что гомики… ну, и все такое. Потом кто-то спросил - а когда
именно? Я и сказал - вечером раз или два, и утром. И тут смотрю - у них лица так вытягиваются, вытягиваются, и Грег севшим голосом спрашивает - так ты
имел в виду, два-три раза в день? Я говорю - да, а ты о чем? Он и говорит - в неделю!
Драко хохотал, согнувшись в три погибели. Гарри сквозь смех закончил:
- А Невилл покраснел как рак и говорит - а я думал, в месяц!
Через пять минут Гарри обнял отсмеявшегося Драко и крепко поцеловал в губы:
- Отошел?
- Есть немного, - блондин кивнул. - Аппарируем?
- А давай поедем на такси? - предложил Гарри. - Я так давно не целовался на заднем сиденье автомобиля…
- Поехали, - улыбнулся Драко.
Полчаса спустя таксист высадил двоих молодых людей - блондина в дорогом, но странном одеянии, и брюнета в куртке и джинсах - возле неприметного серого
здания. Таксисту было совершенно не интересно, что это за место, и что здесь нужно двум молодым людям, которым скорее подошел бы экстравагантный ночной
клуб.
В этом двухэтажном строении серого гранита, фасадом в двенадцать окон, располагалась единственная в Лондоне музыкальная школа для юных магов и колдуний.
Здесь же проводились концерты, в которых участвовали подрастающие дарования волшебного мира.
* * *
Ни единой слезинки.
Он не стал перечитывать письмо. Он понял, о чем там говорилось, с первого раза. Вместе с письмом черная, официальная до жути сова принесла посылку -
маленький сверток, перетянутый креповой лентой. Прикурив сигарету, Драко равнодушно, без единой мысли в голове, поддел пальцами ленту и развязал ее. Потом
открыл крышечку.
В коробке лежала кисть руки, окруженная почти невидимым полем анти-разлагающего заклятия, и потому выглядевшая до абсурдного живой - кисть, лишенная
запястья, предплечья, локтя, плеча, ключицы, груди… тела… Она могла быть чьей угодно; что с того, что безымянный палец украшало - разве может что-то
украсить мертвую руку? - золотое, невероятно тонкой работы кольцо - множество маленьких дракончиков, сплетенных не то в дружеской схватке, не то в танце,
не то в любовном объятии. Вместо глаз у них были вставлены мелкие изумруды - раньше Драко сказал бы мерцали. Теперь они были мертвы, так же, как и сама
рука. Кому нужна рука без человека? Кто додумался прислать ему это? Почему было просто не сжечь ее и не развеять пепел где-нибудь над полуразрушенным
Эдинбургом?
Драко закрыл коробку и подошел к окну. Он тихо зашипел, когда сигарета ожгла его губы, и тут же поморщился - не от боли, а от противного вкуса горящего
фильтра. Он притушил сигарету о подоконник, и она упала на пол, на его чудесный персидский ковер - еще одна веточка, принесенная заботливым воробушком
Драко в их теплое гнездышко. Он ненавидел мусор в доме, он сдувал пылинки с каждой побрякушки из дутого стекла, что украшали каминную полку. Но не теперь.
За одиннадцать лет замок, бывший тюрьмой почти всю его жизнь, сумел стать родным и любимым домом. И вот сейчас, в одночасье, он снова стал - нет, не
тюрьмой. Гробом.
Драко как-то отстранено подумал, что ведь он знал. Знал еще до того, как сова влетела в окно, понял в тот момент, когда система охранных чар оповестила,
что к Имению подлетела почтовая сова. Знал, когда услышал о бомбежке Эдинбурга сегодня на Диагон-аллее, знал, когда проснулся утром, и его охватило
странное сосущее беспокойство, желание выйти из дома, куда-то пойти, что-то сделать, с кем-то поговорить… то, чего ему, одиночке, уже давно не хотелось.
Наверное, знал и полтора месяца назад… точнее, пятьдесят восемь дней назад, когда Гарри простился с ним и Сольвейг и снова уехал.
А может, и не было никаких предчувствий, но сейчас, когда он знает, ему кажется, что так было всегда? Но если бы было - разве бы он отпустил Гарри?
Отпустил, - произнес кто-то вслух, и Драко вздрогнул, оторвавшись от окна; его взгляд заметался по комнате, и только через несколько минут до него дошло,
что это сказал он сам.
Он вновь отвернулся к окну, и тогда, как это часто бывает, пришла светлая, веселящая душу, как пузырьки шампанского, уверенность - что все это шутка, и
что сейчас руки Гарри обовьют его сзади и голос мурлыкнет в ухо - разыграл я тебя? Драко так страстно захотелось, чтобы это случилось, что он готов был
простить и неуместность, и жестокость шутки. Она была ничуть не жестокой по сравнению с правдой.
Он не подошел, не заключил в теплые объятия, его дыхание не коснулось шеи. На кровати - на их с Гарри кровати - лежала посылка в траурной ленте. И так
будет теперь всегда.
