— Мне нравится, когда ты рядом, — грубо говорит он. — Собираюсь засыпать с тобой. Просыпаться рядом с тобой. Заниматься с тобой любовью.
Его руки захватывают подол моего платья и движутся вверх, поднимая ткань, пока я не обнажаюсь до талии. Мой пульс так сильно бьется, что я чувствую его бешеные удары. Я была приучена к нему. Он прикасается ко мне, и мое тело извивается в предвкушении.
— Я не стесняю твой стиль? — поддразниваю я. Мои ладони упираются в дверь, пальцы впиваются в пазы.
Его ответ — пренебрежительный взгляд. Он подходит ближе, пока между нами не остается только полоска воздуха. Затем, облизывая губы, он говорит:
— Скажи мне поцеловать тебя.
У моего мозга нет ответа на это, но все сжимается, и мои пальцы цепляются за пол. Он прижимается своим лбом к моему, сжимая мои ребра.
— Если мы закончили ссориться, скажи, чтобы я поцеловал тебя.
Я ненавижу ссориться с ним. Но это. Примирение. Ну, это неразбавленный сироп на дне шоколадного молока. Моя любимая часть.
— Поцелуй меня, — шепчу я.
Его губы касаются моих в легкой, как перышко, ласке. Затем он слегка отстраняется.
— Это… — бормочет он, его дыхание щекочет мой нос.
Он не заканчивает это предложение. Но ему и не нужно этого делать. Я точно знаю, что он имеет в виду. Это.
Просто… это.
Как оказалось, я прекрасна в играх с выпивкой. На самом деле, чем больше я пью, тем лучше мне становится. Я никогда не играла в flip cup до сегодняшнего вечера, но после пары раундов я не могла проиграть. Один претендент за другим становились убиты у моих ног. После этого я уничтожила трех противников по пивному понгу, а затем умудрилась чертовски смутить какого-то чувака с татуировками на шее у доски для дартса. Очевидно, как только я выпиваю бутылку вина, я не могу не попасть в яблочко.
Теперь я стою у камина и слушаю, как Тейт излагает какой-то мысленный эксперимент, который вредит моему подвыпившему мозгу.
— Подожди. Я не понимаю. Если к острову подплывают лодки, почему я не могу сесть на одну из них и отплыть домой в безопасное место?
— Потому что дело не в этом! — голубые глаза Тейта выражают чистое раздражение.
— Но меня, по сути, спасли, — возражаю я. — Так почему я не могу сесть на лодку? Я бы предпочел сделать это, чем выбирать между Купером и кучей припасов, не имея доступа ни к одной из лодок.
— Но это и есть настоящая дилемма! Не то, как ты собираешься выбраться с острова. Ты должна выбрать.
— Я выбираю лодки!
Тейт выглядит так, как будто хочет убить меня, что сбивает с толку, потому что я думаю, что ответ на эту историю с необитаемым островом глупо прост.
— Знаешь что? — Он выдыхает, затем улыбается, и на его щеках появляются ямочки. — Тебе повезло, что ты симпатичная, Мак. Потому что ты отстой в мысленных экспериментах.
— Оу. — Я похлопываю его по руке. — Ты тоже симпатичный, Малыш.
— Я тебя ненавижу, — вздыхает он.
Нет, он так не думает. На это ушло время, но я думаю, что наконец-то заняла свое место в жизни Купера. Больше не квадратный колышек. Это не только его жизнь — наша.
— Мне холодно, — объявляю я.
— Серьезно? — Тейт указывает на бушующий костер перед нами.
— Если там пожар, это не значит, что сейчас не февраль, — упрямо говорю я.
Я оставляю его у очага и направляюсь к дому за свитером. Как только я достигаю задней лестницы, я слышу свое имя и поворачиваюсь, чтобы ответить, прежде чем понимаю, что это Хайди разговаривает с кем-то на верхней палубе. Я откидываю голову назад. Сквозь щели в досках я вижу белокурую голову Хайди и рыжую голову Аланы, а также лица нескольких других девушек, которых я не знаю. Я собираюсь подняться на первую ступеньку, когда следующие слова Хайди останавливают меня.
— Я могу простить ей глупость, но она такая мучительно скучная, — смеясь, говорит Хайди. — И с Купером теперь совсем не весело. Все, что он хочет сделать, это притвориться, что они женаты. Он почти никогда больше не ходит гулять.
Маленькие волны гнева пробегают по мне. Дерьмо. Каждый раз. Ни разу я не мешала Куперу тусоваться с Хайди и не просила его не приглашать ее куда-нибудь, потому что я могу, по крайней мере, терпеть ее ради него. Я не понимаю, почему она так старается не оказывать мне такой же любезности. Вместо этого, это всегда грязные взгляды и пассивно-агрессивная чушь. И, по-видимому, болтал всякую чушь за моей спиной.
— Я до сих пор не понимаю, как она купилась на Купера, который ведет себя так, будто никогда не встречался с этим парнем. — Хайди снова смеется, теперь самодовольно. — Я имею в виду, проснуться и не почувствовать запах заговора, верно?
Подожди, что?
Она говорит о Престоне?
— Мне было бы жаль ее, если бы она не была такой доверчивой.
К черту Хайди. Она не знает, о чем говорит. И все же я предпочла бы знать, какую еще желчь она извергала за моей спиной, поэтому я прячусь в тени, поднимаясь по ступенькам, держа дистанцию между собой и Хайди, прячась среди других людей, задержавшихся на лестнице.
— Хорошо, но это было достаточно давно, — говорит другая девушка. — Должно быть, она ему нравится, тебе так не кажется?
— Какое это имеет значение? — Хайди пренебрежительно пожимает плечами, как всегда. — В конце концов, она должна понять, что он лгал ей с самого начала. Что он связался с ней только как средство мести.
— Оставь их в покое, — говорит Алана. — Ты обещала забыть об этом.
Я останавливаюсь как вкопанный. Я правильно ее расслышала? Потому что это прозвучало подозрительно похоже на подтверждение.
Что еще это могло означать?
— Что? — в тоне Хайди слышится застенчивая нотка.
Теперь я всего в трех футах от тебя. Так близко, что я дрожу.
— Я не говорила, что собираюсь ей рассказать. Во всяком случае, не нарочно.
Мое сердце беспорядочно колотится о ребра. Алана стоит прямо там, закрыв рот. Не оспаривая версию событий Хайди.
Что означает, если я правильно поняла, Купер лгал мне с того момента, как мы встретились.
Хуже того, он солгал, когда я обратилась к нему напрямую. Он солгал мне в лицо. И он заставил всех своих друзей — наших друзей, как я думала, — согласиться с этой ложью. Эван. Стеф. Алана.
Я чувствую себя маленькой, как будто могу провалиться прямо сквозь пространство между досками палубы. Крайне униженой. Кто еще знал об этом? Неужели все это время они смеялись надо мной за моей спиной? Бедный, тупой клон.
— Тогда продолжайте, — говорю я, бросаясь вперед, чтобы противостоять группе. — Не ждите, пока пойдут слухи, что что-то проскользнет. Почему бы тебе не сказать мне это в лицо, Хайди?
У Аланы хватает порядочности выглядеть раскаявшейся. Хайди, однако, даже не притворяется, что скрывает свою ухмылку.
Серьезно, эта девушка вызывает у меня желание ударить в грудь. Я пыталась. Я действительно пыталась. Завести разговор. Быть вежливой. Дать ей время. Но независимо от того, сколько много или как мало я даю, она наотрез отказывается сдвинуться с места от своего полного презрения. Теперь я понимаю почему — у нас с ней было не шаткое перемирие, а холодная война, на которую я не обращала внимания. Это была моя ошибка.
— Я понимаю, ты ненавидишь меня до глубины души, — раздраженно говорю я. — Найди себе новое хобби.
Она прищуривает глаза.
Я не обращаю на нее внимания, вместо этого поворачиваясь к Алане.
— Это правда? Это был какой-то план мести моему бывшему? Купер солгал?
То, что я произнесла это вслух, вызывало у меня тошноту. Весь алкоголь, который я выпила сегодня вечером, опасно забурлил у меня в животе, когда я прокручивала события последних шести месяцев. Моя память показывает дюжину ранних бесед с Купером, задаваясь вопросом, какие очевидные подсказки я проигнорировала. Сколько раз ответ был прямо передо мной, но я была слишком очарована его бездонными глазами и кривой улыбкой?
Всегда загадочная, Алана не проявляет никаких эмоций. Только колебание. Я думала, что мы сблизились, преодолели трудности и действительно стали друзьями. И все же она здесь, молчаливая, с закрытым выражением лица, в то время как Хайди делает меня объектом своих шуток. Наверное, я действительно тупая. Они все одурачили меня.
