Чтобы отвлечься, закуриваю и тоже тяну глинтвейн из бумажного стакана. На вкус — такой же, как и год назад. Ничего в этом заведении не изменилось, кроме интерьера. Все тот же рецепт глинтвейна. Вкусный, пряный, слегка терпкий для языка. Не зря инфузории понравился. Зря отказывается пить еще. Вкусно ведь и вижу, как она то и дело бросает взгляд на свой стаканчик в моей руке.
— Точно не будешь?
— Точно.
— Я допью.
— Пожалуйста.
По глазам вижу, что нихрена это не пожалуйста. Испепеляет взглядом и стаканчик и меня вместе с ним.
— Если я столько выпью — поедем домой поздно. Несколько часов точно будем тут зависать, пока протрезвею.
Вру ей, конечно. Чтобы я не мог поехать домой, мне нужно выпить полбутылки виски, а не маленький стаканчик глинтвейна, но раскрасневшаяся и явно поплывшая от напитка инфузория этого не знает, поэтому верит мне на слово. Ну и хочет, конечно же, допить. По взгляду ее жадному это вижу и, как змей искуситель, ей этот стаканчик сую в руку.
Она берет его нехотя. Вертит в руке, а затем подносит ко рту, и я отворачиваюсь, чтобы спрятать необъяснимую самому себе улыбку. Очень уж мне интересно узнать, как она среагирует на выпитое — это раз, а два… она могла просто вылить коктейль, но предпочла его допить. Говорит о многом, не так ли?
Некоторое время молчим. Она отходит от меня на небольшое расстояние и садится прямо на песок. В это время года здесь довольно морозно. Сидеть на влажном и холодном песке — не очень безопасно.
— Вставай, — командую, когда подхожу ближе.
— Чего?
— Вставай, говорю.
— Еще чего! — фыркает. — Хочу и сижу.
Пока она упрямо отказывается, я стаскиваю с себя куртку и бросаю ту на песок рядом с ней. Без лишних слов, к которым, уверен, она даже не прислушается, подхватываю ее за локоть, слегка приподнимаю и пересаживаю на куртку. Инфузория только рот открыть успевает, но так ничего и не говорит, а затем, когда я уже отхожу, мне в спину летит:
— Нормально нельзя было сказать?
— Нельзя.
— Не замерзнешь?
— А что — волнуешься?
— Вдруг ты окоченеешь и мы не сможем вернуться домой?
— Киму позвонишь с моего телефона, — предлагаю на автомате, но она тут же эту идею подхватывает и раскручивает.
— Вариант. Он точно не будет пить за рулем. И раздеваться на холоде — тоже.
Она охуительно права. Ничего из этого Ким делать не станет. О пледе он побеспокоится заранее, а алкоголь он и так не употребляет. Правильный. Ловлю себя на мысли, что из них бы получилась идеальная пара. Они друг друга стоят и меня это, почему-то, раздражает. Выводит на бешенство, скользящее по венам и на максимальной скорости разлетающееся по всему организму.
Допив глинтвейн, сажусь рядом. Не специально, конечно. Я уже говорил, что на холодном песке сидеть чревато. Некоторое время молча наблюдаем за морем. Она свой глинтвейн тоже прикончила.
— Пора ехать, — сообщает. — Мне нужно сделать домашку.
— Чего?
— Домашку, Тан. Это то, что задает преподаватель.
— Ты запариваешься над домашкой?
— По-твоему — не должна?
— Может, бросишь? Универ, в смысле… не уверен, что он тебе по силам.
— Почему это?
— Сложная тема, сталкер. Если тебе нужно делать домашку — учиться будет невыносимо.
— А тебе не нужно? — хмурится.
— Не-а… на лету схватываю. И много знаю из того, что там преподают.
— Вот уж не думала, что ты хорошо учишься…
Ухмыляюсь. Наверняка она считала, что я и учеба — вещи противоположные и что батя закрывает все мои прогулы и висяки, но нет. Я, конечно, не вундеркинд, но ей не вру — многое действительно на лету схватываю и необходимость в домашке отпадает. Во-первых, у меня ее не проверяют, а во-вторых, я курсовые сдаю без нее и сессии закрываю на отлично. Если что-то не выходит — учу, но такое бывает редко.
— Борис Петрович меня не прикрывает, — намеренно ее стебу, называя отца по имени и фамилии. Так, как она его называет. — Но тебя может.
— Я не стану просить, и я учиться поступала. На помощь откуда-то не рассчитывала… — поднимается на ноги. — Поехали, пожалуйста. Уже темнеет, я ничего так не успею.
Поднимаюсь тоже. Забираю куртку с песка, отряхиваю и перебрасываю через плечо. Одеваться уже нет смысла, потому что через пару минут будем сидеть в теплом салоне автомобиля. По лестнице поднимаемся в таком порядке — сначала сталкер, потом я. Вру ей, что подстрахую, на самом же деле бесцеремонно пялюсь на ее задницу. Она у нее, между прочим, зачетная, есть на что посмотреть, как бы мне не хотелось другого. Хоть какой-то изъян инфузория иметь должна, но я его пока не нашел.
— Можно твой телефон? — спрашивает, когда оказываемся у машины.
— Зачем?
— Нужно… у тебя же есть номер Кима?
