Мэтью занял место за столом напротив гостьи и пристально взглянул на нее в мерцании свечей:
— Джейн, я…
— Не нужно ничего больше говорить, милорд, тихо произнесла она, отпивая вино.
— Моя гордость… — Мэтью сглотнул комок, застрявший в горле. — Осмелюсь сказать, что за последние несколько недель ей был нанесен жестокий удар. Я не привык…
— К тому, чтобы быть обманутым унылыми серым мышками? — Глаза Джейн гневно сверкнули, сталкиваясь с его взглядом. — Могу представить, вашему эго был нанесен значительный урон! Это что–то новенькое для человека ваших репутации и вкусов: обнаружить, что он тайно встречался с пресной компаньонкой леди, а не с экзотическим и загадочным существом, нарисованным в воображении.
— Это не так! — прорычал Мэтью, впиваясь вилкой в кусок жареной говядины.
— Признайтесь, вы почувствовали отвращение, когда поняли, что именно со мной вы тайно встречались. Я отчетливо видела разочарование в ваших глазах, когда мы столкнулись в библиотеке Реберна. Ваша кипучая работа мысли была слишком очевидна: вы изумлялись, как это могли принять ту медсестру за меня. Вы поверить не могли, что позволили себе увлечься такой женщиной, как я.
— Нет, вы ошибаетесь.
Мисс Рэнкин удивленно выгнула свою маленькую, словно летящую бровь и впилась в графа взглядом:
— Ошибаюсь?
Поперхнувшись куском говядины, Мэтью спешно запил его вином и вытер рот салфеткой.
— Ну что я должен вам ответить, Джейн? Все, что бы я ни сказал, причинит вам боль. А у меня нет желания заставлять вас страдать.
— Вы утверждали, что никогда не заботитесь о женщинах и их чувствах. Так почему теперь вы беспокоитесь обо мне? Нет, прошу вас, скажите правду, милорд. Мне нужна только правда.
Джейн смотрела на Мэтью проницательно, твердо, и он чувствовал, как весь сжимается под этим взглядом. Боже, он не хотел травмировать ее чувства! Да, в том, что касалось остальных женщин, он был грубым и жестоким животным, но он не хотел делать больно Джейн, разрушать те воспоминания, что она сохранила. Эти же воспоминания — теперь Мэтью знал это наверняка — он сам сохранит на всю оставшуюся жизнь.
— Я был поражен, догадка застала меня врасплох, признаю. Я был озадачен, но не потому, что вы не такая… красивая, — принялся объяснять он, с трудом пытаясь подобрать нужные слова. С уст Джейн сорвалась презрительная усмешка, и она уткнулась в тарелку, яростно кромсая мясо на крохотные кусочки. — О, ради всего святого! — Мэтью коснулся руки Джейн, останавливая ее. Легонько сжав пальцы гостьи, он заставил ее поднять взор от еды. — Послушайте меня. Я просто объясню вам все, и мы закроем эту тему. Да, я был разочарован, когда узнал, что это были вы. И прежде всего из–за вашего внешнего облика — его строгости, показного ханжества. Рисуя вас в своем воображении, я действительно представлял вас иной.
На лице Джейн отразилось глубокое отчаяние, но она быстро взяла себя в руки и, преодолевая боль, насмешливо фыркнула:
— Держу пари, в вашем воображении у меня не было ни очков, ни веснушек. И наверняка я даже не была рыжей. Скорее всего, вы представляли себе блондинку с буйной копной волос и безупречным цветом лица.
— Я мечтал о вас, представляя с разными волосами, в разных стилях.
— Но никак не в очках?
— Нет! — буркнул Мэтью, разозленный постоянными напоминаниями об этом. — Не в очках. Боже, Джейн, неужели я достоин наказания за свое воображение? Теми ночами, в больнице, я просто не мог вас видеть. Стоит ли бранить меня за то, что я представлял лицо женщины, которую целовал и ласкал столь беззастенчиво? И неужели мне непозволительно чувствовать разочарование из–за того, что та горячая, страстная женщина, которую я держал в своих объятиях, на деле оказалась лишь холодной и сухой старой девой? Именно в этом и заключалось мое разочарование! Я чувствовал досаду вовсе не потому, что у вас рыжие волосы или вы так строго одеты. Не потому, что вы носите очки и строгие старомодные платья.
Джейн что–то забормотала себе под нос, отчаянно подыскивая слова, но Мэтью снова сжал ее руку, заставив молчать.
— Я был разочарован вами — точно так же, как вы были разочарованы мной, когда обнаружили, что я оказался тем самым печально известным Уоллингфордом. Разве есть какая–то разница в наших чувствах?
— Да, — резко отозвалась Джейн, — они совсем разные! Я, по крайней мере, все еще считала вас привлекательным, обладающим темной, греховной красотой, даже несмотря на то, что ненавидела вас как Уоллингфорда!
Вспыхнув, Джейн вырвала свою руку из его ладони. Мэтью откинулся назад, безмерно удивленный этой вспышкой откровенности. Помимо изумления, он ощущал сейчас странное удовольствие.
— Выходит, ваша гордость была уязвлена именно поэтому, что я так скромно оценил вас.
— Я не стремлюсь к тому, чтобы казаться красивой всем и каждому, — бросила Джейн, и Мэтью понял, что она лжет. Возможно, сейчас мисс Рэнкин даже не понимала, что лжет самой себе. Невольно скромница выдавала себя, давая понять, что же стало причиной ее гнева, — становилось очевидным то, в чем она не призналась бы даже под страхом смертной казни. — Я — такая, какая есть, милорд. И я бы предпочла, чтобы окружающие восхищались моими умственными способностями и умением со знанием дела общаться на разные темы, чем красотой, которая была бы моим единственным достоинством. Меня совершенно не трогает, что вы считаете меня маленькой серой мышью. Мне все равно, что вы думаете обо мне как о бесцветной старой деве, — возможно, я таковой и являюсь. Но факт остается фактом: я не изменю — не смогу изменить себя.
— Джейн…
— Разве вы уже не унизили меня сверх меры своим суровым допросом? Ну, чего еще вы хотите от меня? Я уже признала, что хотела вас — только потому, что меня тянуло к вам, другой причины нет! Ведь именно этого ответа вы так долго добивались, не так ли, милорд?
— И как мы дошли до этого, Джейн? Ведь этим утром между нами не было раздора. Как же так вышло, что сначала, как только мы вошли в этот дом, между нами установилась особая близость, а сейчас нас с вами разделяет вражда?
Мисс Рэнкин пропустила риторический вопрос мимо ушей. Вместо этого она напустила безразличный вид, как делала всегда, когда разговор начинал действовать ей на нервы или переходил в слишком интимное русло.
— Возможно, нам стоит вернуться к ужину и найти другую тему для беседы — если, конечно, вы тоже хотите погасить страсти, кипящие за этим столом. Мы с вами способны мирно общаться, когда речь касается чего угодно, только не нас самих.
Коротко кивнув, Уоллингфорд пододвинул к себе тарелку и вернулся к трапезе, но даже восхитительная еда не могла забить неприятный привкус во рту. Графу не хотелось прерывать это обсуждение — чего доброго, Джейн и вправду решит, что он считает ее заурядной и неприметной.
