Бет размышляла над тем, что он говорил ей, когда она занималась с ним любовью, но тон его голоса — благоговейный, восхваляющий, уже о многом поведал ей. Что бы он ни произнес, его слова были полны чувственности.
— Твой родной язык красив, — сказала она.
— В мире не найдется достойных тебя слов.
Его голос звучал по-другому. Сейчас он ощущался для нее не так, как раньше.
«Никаких преград», сообразила она. В данный момент между нами нет никаких преград. Эта его смертельная бдительность, эта вечная настороженность, хищная защитная реакция исчезли.
Внезапно ей захотелось защитить его.
Странновато испытывать подобное желание по отношению к кому-то, столь превосходящему тебя физической силой. Но ему нужна защита. В этот тихий миг, в этой плотной тьме Бет могла ощутить в нем ранимость. Казалось, она могла коснуться самого его сердца.
Боже, эта ужасная история смерти его семьи.
— Роф?
— Хмм?
Ей хотелось поблагодарить его за то, что он с ней поделился. Но не хотелось нарушить эту хрупкую связь, установившуюся между ними.
— Тебе когда-нибудь говорили, как ты красив? — сказала она.
Он тихо рассмеялся.
— Воины не бывают красивыми.
— Ты красивый. Для меня. Невероятно красивый.
Роф задержал дыхание. А потом сдвинул ее с себя и быстро поднялся с постели. Мгновение спустя в ванной зажегся мягкий свет, и она услышала плеск воды.
Следовало знать, что это долго не протянется. Но тем не менее ей хотелось оплакивать утрату.
Разыскав в темноте свои вещи, Бет оделась.
Когда Роф вышел из ванной, она уже направлялась к двери.
— Куда ты идешь? — пожелал он узнать.
— На работу. Не знаю, который час, но обычно я начинаю около девяти, так что, уверена, я уже опаздываю.
Различить что-то в темноте было нелегко, но в конце концов она отыскала дверь.
— Я не хочу, чтобы ты уходила, — Роф оказался прямо рядом с ней, заставив ее подпрыгнуть от неожиданности.
— У меня есть своя жизнь. Я должна к ней вернуться.
— Твоя жизнь — здесь.
— Нет, это не так.
Ее руки нащупали дверную ручку, но сдвинуть ее с места не удалось, даже нажав всем телом.
— Ты собираешься выпустить меня отсюда? — пробормотала она.
— Бет, — он взял ее за руки, вынуждая прекратить бесплодные попытки. Свечи тут же вспыхнули ярким пламенем, будто он пожелал, чтобы она его видела. — Прости, порою со мной… бывает нелегко.
Она отодвинулась.
— В мои намерения не входило смущать тебя. Я лишь хотела, чтобы ты знал о моих чувствах. Вот и все.
— А мне с трудом верится, что я не вызываю у тебя отвращения.
Бет пораженно уставилась на него.
— Боже правый, из-за чего я должна его испытывать?
— Потому что ты знаешь о том, что случилось.
— С твоими родителями? — от удивления она открыла рот. — Правильно ли я понимаю? Ты думаешь, что я почувствую отвращение из-за того, что тебе пришлось пережить жестокое убийство своих отца с матерью?
— Я ничего не сделал, чтобы их спасти, — огрызнулся он.
— Ты был заперт.
— Я был трусом.
— Нет, не был, — злиться на мужчину было, вероятно, несправедливо, но почему Роф не может яснее увидеть прошлое? — Как ты можешь говорить…
— Я прекратил кричать! — звук его голоса отрикошетил от стен, заставив ее вздрогнуть.
— Что? — прошептала она.
— Я прекратил кричать. После того, как они разделались с моими родителями и додженом, я прекратил кричать. Лессеры обыскивали наши покои. Искали меня. А я хранил молчание. Прижав ладонь ко рту. И молился, чтобы они меня не нашли.
— Ну конечно, ты молился, — мягко произнесла она. — Тебе хотелось жить.
— Нет, — выпалил он в ответ. — Я боялся смерти.
Ей хотелось коснуться его, но она была уверена, он отодвинется.
— Роф, как же ты не видишь? Ты был такой же жертвой, как и они. И единственная причина, по которой ты сегодня здесь, состоит в том, что твой отец достаточно сильно любил тебя, чтобы позаботится о твоей безопасности. Ты молчал, потому что хотел выжить. В этом нет ничего постыдного.
— Я был трусом.
— Не говори ерунды! Ты только что пережил убийство своих родителей! — она покачала головой, досада сделала ее тон резче. — Говорю тебе, ты должен пересмотреть случившееся. Ты позволил тем страшным часам оставить шрамы в твоей душе, и кто посмеет упрекнуть тебя в этом? Но ты смотришь на эти события совершенно неверно. Совершенно неверно. Кончай нести этот бред о воинской чести и завязывай уже себя мучить!
Молчание.
Ах, черт. Вот теперь она напортачила. Парень раскрыл перед ней душу, а она наорала на него. Чудесный способ поддержать между ними близость.
— Роф, прости, мне не следовало…
Он прервал ее. Его голос, равно как и его лицо, были оба подобны камню.
— Никто никогда не говорил со мной подобным образом.
Вот дерьмо.
— Я правда сожалею. Я просто не могу понять, почему…
Роф притянул ее к себе и до боли стиснул в объятиях, вновь заговорив на том, другом языке. Чуть отстранившись, он закончил монолог словом, прозвучавшим как «лилан».
— Это что-то вроде «стервы» по-вампирски? — спросила она.
— Нет. Вовсе нет, — он поцеловал ее. — Скажем просто, я чертовски тебя уважаю. Несмотря на то, что не могу согласиться с твоей точкой зрения на события моего прошлого.
Бет положила руку ему на шею, слегка встряхнув его голову.
— А ты в ответ смирись с тем фактом, что случившееся никоим образом не меняет мое мнение о тебе. Хотя я и испытываю огромное горе за тебя, твою семью и всё, что вам пришлось пережить.
Пауза была долгой.
— Роф? Повторяй за мной: «Да, Бет, я понимаю и верю, что ты сказала правду о своих чувствах ко мне», — она снова потрясла его за шею. — Давай скажем это вместе.
Еще одна пауза.
— Прямо сейчас.
— Да, — сквозь стиснутые зубы.
Боже, если бы эти губы были сжаты чуть сильнее, то просто разломали бы ему передние зубы.
— Да, что?
— Да, Бет.
— «Я верю, что ты будешь честна со мной по поводу своих чувств». Давай же. Произнеси это.
Он неохотно проворчал фразу.
— Молодец.
— А ты в курсе, что чертовски упёртая?
— Приходится, раз уж я планирую оставаться рядом с тобой.
Внезапно он обхватил ладонями ее лицо.
— Я хочу этого, — горячо произнес он.
— Чего?
— Чтобы ты была рядом.
У Бет перехватило дыхание. Слабенькая надежда затеплилась в груди.
— Правда?
Вампир прикрыл свои пылающие глаза и покачал головой.
