— Любава, прекрати!
— Ты сам спросил, — пожала она плечами. Начал облизывать пальцы, но решила употребить еще один сырник — ну вкуснющие же до невозможности! И вообще — жизнь прекрасна.
— Я… — Ник вздохнул. — Я вчера, похоже, выпил… лишнего. И мало что помню. Если честно.
— Кстати, как голова, мой юный друг-алкоголик?
— Как ни странно, почти цела. Сушняк с утра был, конечно, жуткий. Спасибо за минералку.
— Пожалуйста.
— Люб, — он, наконец-то, решился. — Я вчера… все испортил, да?
— Почему же… Ты был главным украшением торжества, я бы сказала.
— Издеваешься?
— Отнюдь. Ты был необыкновенно мил. Поучаствовал практически во всех конкурсах. По просьбе Машки принимал дивной красоты фотогеничные позы и был ее любимой фотомоделью. Пел в караоке-баре, набрал сто баллов, между прочим.
— Я?! Пел?!
— Лишь позавчера нас судьба свела, — хорошо поставленным голосом промурлыкала Люба, — а до этих пор где же ты была…
— Что это за песня?!
— Это ты меня спрашиваешь? Ты ее вчера дважды пел на бис. Точно попадая в ноты. У тебя неплохой голос, кстати. По крайней мере, громкий, — с усмешкой добавила Люба.
— Любава… скажи, что ты шутишь.
— Какие могут быть шутки в таком серьезном деле? Вот фото и видео нам сольют — сам увидишь. А как ты вальсировал с моей мамой…
— Что?! — с ужасом выдохнул Ник. — Я… я ее уронил, да?
— Даже на ноги ни разу не наступил. В тебе после стакана коньяка на голодный желудок такая грациозность просыпается.
— О, Господи, нееет…
— А папе моему ты пообещал, что мы родим ему пятерых внуков. Папа был в легком… шоке. Я, впрочем, тоже.
— Это не может быть правдой!
— Ты главного не знаешь, — Люба устроилась на табурете за столом, вытерла пальцы салфеткой. — Про нашу… первую брачную ночь.
— Что? — он едва выдохнул это короткое слово.
— Что ты творил, Боже мой… — Люба закрыла лицо руками. И оттуда, глухо: — Я даже предположить не могла, что ты на такое способен…
Сквозь неплотно сомкнутые пальцы она увидела, как он присел на корточки перед ней. Почувствовала, как его пальцы коснулись ее рук.
— Люба… — голос его совсем тих. — Что я сделал? Я… обидел тебя? Я был груб? Сделал тебе больно? Взял силой? Господи, Люба, скажи мне! Не молчи!
Он потянул ее ладонь, она убрала руки от лица. И Ник увидел смеющиеся глаза.
— Ты храпел! Всю ночь! Рокотал как трактор! Удивляюсь, как нам не стучали в стену соседи.
Ник со стоном уткнулся в ее колени, не в силах ничего сказать в ответ. А потом резко поднял голову. Уголки губ опущены, и такой безжизненный голос.
— Ты теперь со мной разведешься?
Судя по всему, чувство юмора на место так и не вернулось. Хотелось верить, что это явление временное.
— Знаешь, разводиться на следующий день после свадьбы — страшный моветон.
— Мове… что?
— Дурной тон. Так что… я разведусь с тобой… позже. Или не разведусь. В общем, ты, Самойлов, на испытательном сроке. На два месяца. Нет, на три.
Его губы трогает робкая улыбка.
— Да? И… каковы будут условия?
— Во-первых, — Люба указывает пальчиком на тарелку на столе, — ты спалился, поэтому готовишь завтраки.
— Хорошо, — покорно кивает Ник.
— Во-вторых, во-вторых… — Люба почесала кончик носа. — Думаю, ежедневный куннилингус — это справедливо.
Ник едва не поперхнулся.
— А ты сама-то выдержишь? Каждый день?
— Ой. Твоя правда. Снимаю предложение. Тогда — массаж. Каждый вечер перед сном! У тебя такие ручки волшебные.
— Договорились.
— Массаж по желанию заказчика может быть дополнен куни!
— Заметано.
— Ну, тогда, — Люба встала. — Пожалуй, по рукам?
— По рукам, — он встал вслед аз ней.
А потом Ник обнял, наконец-то, свою жену. Уткнулся лицом в волосы.
— Любка, тебе достался никудышный муж.
— Да ладно тебе. Сырники отлично готовишь.
— Любава, — он прижался губами к ее пальцу с обручальным кольцом. — Знаешь, несмотря на то, что я практически не помню, как прошла значительная часть нашей свадьбы… Сейчас я счастлив. Мы наконец-то вместе. По-настоящему. Навсегда. Я люблю тебя. Ты лучшее, что случилось в моей жизни. Моя Любава. Моя любовь.
— Коля, женатым звероящерам не положено говорить такие красивые и проникновенные слова.
— А это твое облагораживающее влияние.
— И не поспоришь. Ну, — поднимая к нему лицо: — где мой супружеский поцелуй?
Эпилог, в котором *голосом Николая Дроздова* мы будем наблюдать, как в гнезде Звероящеров появляется потомство
— Ник…
— Ммм?…
Это такое особенное, специальное «Ммм», которое расшифровывается как: «Если ничего срочного, давай потом, позже, завтра, я устал и уже почти сплю». Люба это понимает, но игнорирует.
— Мне надо поговорить с тобой.
— Хорошо, — со вздохом поворачивается на бок, лицом к ней. — Слушаю.
Ник не особенно демонстрирует желание вести диалог. А ей плевать! Она все для себя решила, и сил больше нет молчать.
— Я хочу ребенка.
— Окей, — после небольшой паузы. Зевнул. — Только давай завтра, ладно? Я устал сегодня жутко.
— Что — завтра?!
— Завтра будем ребенка делать. Вот прямо с утра, со свежими силами.
— Ты издеваешься?!
— Почему это? Серьезно.
— То есть… Я говорю, что хочу ребенка, а ты говоришь: «Окей»?!
— А что я должен был сказать? — он ее просто выводит из себя своей невозмутимостью, которую в данный момент хочется назвать совсем другим словом.
— А ты сам хочешь?! Твое желание иметь ребенка?! Оно есть?
— Люб, — он притягивает ее к себе. Вот вечно он так — в любом споре тут же начинает распускать руки! — Мы это уже давным-давно решили. Что у нас будут двое детей. И как только мы будет готовы…
