И Женевьева снова разозлилась. Это происходило каждый раз, когда она представляла Синклера с другими женщинами. Вместо того чтобы ласкать его медленно, продлевая удовольствие, она начала быстрее работать губами и языком. Синклер схватил ее за волосы и заставил поднять голову.
– Я же сказал, чтобы вы не спешили, – раздраженно процедил он. – Неужели вы до сих пор не научились выполнять приказы?
Откинувшись на спинку сиденья, он застегнул брюки. Покосившись в его сторону, Женевьева увидела его профиль на фоне уличных фонарей. Было довольно темно, и выражения его лица она разглядеть не смогла. Несмотря на то что они уже давно находились в интимных отношениях, Синклер по-прежнему оставался для Женевьевы человеком-загадкой. Она все еще не могла его понять. Он включил зажигание, и Женевьева услышала, как взревел мощный мотор машины.
Она поняла, что Синклер пытается успокоиться. Однако вместо того, чтобы отвезти ее домой, он поехал к своему дому. Женевьеве снова пришлось на высоких каблуках взбираться по крутой лестнице. Синклер завел ее в вестибюль.
– Идите в эту комнату, – приказал он, показывая на дверь. – Вы должны раздеться, но сапоги и перчатки снимать не нужно.
В комнате привычно пахло кожей и мастикой для паркета. Это были сексуальные, чисто мужские ароматы. Возле одного из кресел стоял небольшой столик, а рядом с ним – обитый кожей прямоугольный табурет на приземистых ножках. Женевьева медленно сняла кожаное платье. «В этих сапогах и длинных перчатках я, наверное, похожа на воровку, которая забралась в богатый дом», – подумала она. Женевьева осторожно прошлась по комнате, тихо постукивая по паркету каблуками.
Уютно устроившись в большом кресле, она закрыла глаза и вспомнила, как ласкала губами член Синклера. Потом представила, как он целует ее, как его губы прокладывают влажные дорожки на ее теле, останавливаясь в наиболее чувствительных местах…
– Вставайте, – голос Синклер заставил ее очнуться от сладких грез.
Он снял пиджак, оставшись в черном джемпере и черных брюках, и поэтому вид у него был несколько зловещий.
– Идите сюда, мисс Лофтен. – Синклер указал на табурет. Когда Женевьева села на него, Синклер покачал головой и усмехнулся. – Встаньте на колени возле табурета и наклонитесь вперед, – приказал он. – Ноги слегка раздвиньте.
Она подчинилась, хотя поза показалась ей довольно унизительной. Женевьева не могла видеть Синклера, но слышала, как он открыл, а потом закрыл какой-то ящик. После этого он подошел к ней и, встав на колени, толстыми шелковыми шнурами быстро привязал ее руки к ножкам табурета.
– Полное повиновение, – сказал Синклер. – Я просто напоминаю вам о том, что вы не должны двигаться.
Женевьеве действительно было очень неудобно. Она стояла на коленях на одном из толстых ковров. Это было оскорбительно, унизительно. Она слышала, как Синклер расхаживает по комнате. Раздался тихий звон бокала. Женевьева повернула голову, но ничего не смогла увидеть. Изогнутые края табурета ограничивали угол ее зрения. Женевьева знала, что Синклер смотрит на нее, и поэтому не могла стоять спокойно.
Потом Женевьева услышала, как он прошелся по комнате, открыл и закрыл дверь. Она осталась одна. Подергав руками, Женевьева поняла, что сможет освободиться, если захочет, придется лишь немного постараться. Она ждала. Прошло довольно много времени, но Синклер так и не вернулся. «Мне, наверное, нужно развязать шнуры», – подумала Женевьева.
Наконец он вернулся. Она услышала звон столовых приборов и бокалов. Женевьева догадалась, что Синклер поставил поднос на маленький столик, стоявший возле кресла. Она ждала, когда он развяжет ее. Однако, услышав тихий скрип, догадалась, что Синклер сел в кресло. Потом до слуха Женевьевы донеслись булькающие звуки, и она поняла, что он наливает вино в бокал. После этого она услышала, как Синклер что-то режет ножом.
– Перестаньте дергаться, – приказал он, увидев, что она пытается повернуть голову.
– Но ведь вы едите! – возмутилась Женевьева.
– Как вы, однако, догадливы, мисс Лофтен.
– А вы не подумали о том, что я, может быть, тоже проголодалась?
Она услышала, что он встал. По звуку шагов Женевьева поняла, что Синклер направляется к ней. Потом она увидела его ноги, точнее, его элегантные, эксклюзивной работы туфли из черной кожи. Они находились всего в нескольких сантиметрах от ее головы. На пол упал кусок курицы. Женевьева запросто могла бы схватить его зубами, если бы слегка вытянула шею.
– Ешьте, – сказал Синклер.
Ей очень захотелось, не стесняясь в выражениях, сказать ему все, что она о нем думает. Однако Женевьева все-таки сдержалась. Курица так и осталась лежать на полу.
– Похоже, вы не слишком проголодались, – заметил Синклер.
Подобрав с пола кусок мяса, он снова подошел к креслу и сел в него.
– Мясо очень вкусное, – помолчав немного, сказал Синклер. – Вы даже не представляете, от чего отказываетесь.
Женевьева почувствовала, как немеют ее ноги, сдавленные кожаными сапогами, и попыталась вытянуть их.
– Не двигайтесь, – произнес Синклер.
– И сколько еще мне придется так стоять? – спросила она.
– Пока я не решу, что готов вами заняться. И не надо сдвигать ноги. Я хочу видеть как можно больше. Буду любоваться тем, что мне потом достанется.
«Вот только интересно, когда настанет это “потом”?» – подумала Женевьева. Она уже не чувствовала ног, и руки тоже начали наливаться свинцом. Женевьева снова услышала звон стекла и, несмотря на приказ Синклера, начала яростно дергать руками и ногами.
– Вас мучает жажда? – вежливо поинтересовался он.
И Женевьева опять услышала его шаги. Потом тихо звякнул фарфор о стекло, и Синклер поставил на пол, прямо возле ее головы, блюдце с вином.
– Пейте.
– Если я не выполню этот приказ, вы скажете, что я нарушила наш с вами договор, не так ли? – спросила Женевьева, не скрывая раздражения.
– Нет, не скажу, – ответил Синклер, усмехнувшись. – Я просто стараюсь быть гостеприимным хозяином.
Ей очень хотелось наклониться и вылакать вино из блюдца, но гордость не позволила опуститься до такого. Через минуту Синклер поднял блюдце с пола.
– Интересно, как долго вы сможете продержаться, мисс Лофтен?
– Вы хотите сказать, что собираетесь это выяснить?
Он тихо засмеялся.
– А у вас, оказывается, сильная воля. Я и не думал, что вы настолько упрямы. А теперь представьте, как было бы интересно, если бы мы с вами жили в старые добрые времена (лет, скажем, двести тому назад) и я был бы хозяином этого поместья, а вы непослушной служанкой. Я мог бы держать вас взаперти целыми днями. Даже неделями. До тех пор, пока вы, смирив гордыню, не подчинились бы моей воле. Вы бы умоляли дать вам еду. Вы пили бы воду из блюдца, как кошка.
