— Слышь, Зайцев, я надеюсь, ты не перепутал чьи-то результаты с моими?
— Нет, Камиль. Тебя точно не перепутали ни с кем. У тебя действительно все отлично. Можно сказать, что ты победил.
Эти слова для меня, словно внезапный удар кувалдой по голове. Я чувствую, как у меня перехватывает дыхание, догадываясь, о чем они говорят. И зажимаю рот ладонями, лишь бы не вскрикнуть. Камиль в этот момент смотрит на врача так, словно не до конца верит ему, а тот продолжает со вздохом:
— Да. Тебе дали третий шанс, Камиль. Не просри его, как второй. Видимо, кто-то там сверху тебя очень любит. Бросай курить, следи за своим здоровьем и заканчивай ты, ради бога, со своей прежней жизнью. У тебя есть все, что нужно человеку — ребенок, деньги и хорошая жена. Тебе больше не нужно нарушать закон, потому что люди, которые с тобой поступили плохо, давно уже лежат в земле. У тебя есть шанс начать новую жизнь.
— Поболтай мне еще здесь, — перебивает этот вдохновленный спич Камиль, выразительно глядя на Зайцева, и тот тяжело вздыхает.
— Да и может, характер у тебя попроще станет. Полегче, оптимистичнее. Ладно, оставлю вас переваривать новость. Говорю же — хороший сегодня день, — врач хлопает Камиля по плечу напоследок, — и извинись перед теми, кого вчера угрожал пристрелить, что ли, не будь ублюдком. В общем, с этого можешь начать новую жизнь — с расплаты за свои прежние грехи. Отличного дня тебе.
Зайцев уходит, оставив нас втроем. Камиль медленно садится обратно в кресло, еще раз перелистнув пачку листов в своей руке и пробежавшись по ним взглядом, словно убеждаясь еще раз в том, что видит.
— Ты вылечился, — вылетает у меня на выдохе. Я ведь правильно поняла все? Пусть это будет то, о чем я думаю. По-другому быть не может!
— Да, — следует короткий, но понятный ответ.
— И оно не вернется?…
— Нет, не вернется. Вряд ли вернется, точнее. Это не химиотерапия, цыпа. Кое-что другое.
В этот момент малышка начинает кряхтеть, а потом я слышу громкий и требовательный плач. Я на автомате поднимаюсь, но Камиль берет ее на руки и передает мне.
Господи, какая она легкая.
И смотрит на меня с таким интересом.
Я сначала улыбаюсь ей, а потом принимаюсь плакать. Слезы капают на маленькие одежки девочки, оставляя после себя темные пятна. Действительно день хороших новостей, отчего даже не верится. Лишь бы это был не очередной сон.
Покормив малышку, я перекладываю ее, заснувшую, обратно в кроватку. Когда я ложусь на подушку, то Камиль поднимается с кресла и неожиданно нависает надо мной, поставив руки по бокам.
Я могла бы долго смотреть на него, радуясь мысли, что именно этот человек — мой. И, кажется Камиль с теми же мыслями рассматривает меня в этот момент.
— Ты ведь не уйдешь? — спрашиваю я его, — останешься тут?
Он усмехается в ответ.
— Да я от тебя, похоже, еще долго не уйду, Ева. Может быть, еще лет тридцать-сорок.
Мои губы вздрагивают, когда я улыбаюсь ему в ответ.
— Слишком мало. Я хочу больше, Камиль.
— Ты ненасытная цыпа, похоже. Как, кстати, звали твою мать? — он снова переводит разговор, но я сама и не желаю больше продолжать его. Для счастья не нужны долгие обсуждения и громкие слова. Я с удовольствием буду наслаждаться им без лишних разговоров, чувствуя, как теплеет на душе.
— Мою…? Вероника. А что?
— “Приносящая победу”. Ника. Красивое имя, кстати, — Камиль задумчиво смотрит на нашу малышку, и я начинаю понимать, почему он спросил, — можем назвать ее так, если у тебя нет по этому поводу каких-то заморочек.
— Нет, — я качаю головой, чувствуя, как вот-вот заплачу уже сотый раз за эту неделю, наверное, — ей очень подходит это имя. Пусть она будет нашей маленькой Никой.
Камиль наклоняется ко мне и прикасается с поцелуем ко лбу. Потом скользит губами вниз, и я обнимаю его, вдыхая такой знакомый и теплый запах от него, зарываясь пальцами в жесткие, темные волосы. Закрывая глаза, я позволяю себя поцеловать.
В этот момент я больше не хочу ничего бояться. Жить дальше, и жить очень счастливо.
Потому что я нашла, наконец, тот самый уютный и безопасный мир.
Конец
