― Ты правда думаешь, что я достоин ее? ― окликаю я Фостера, когда тот направляется к выходу.
Грин оглядывается через плечо.
― Более чем достоин, Роарк. Более чем.
Эти слова окончательно обезоруживают меня.
***
― Что это на тебе надето? ― спрашивает Брэм, разглядывая мой прикид, как только я подхожу к столику. ― И где твои солнечные очки?
Я расстегиваю пиджак и беру в руки меню, лежащее передо мной.
― Это просто костюм, ты, кстати, тоже в нем.
― Да, но ты никогда не носил галстуков. Никогда. Ты всегда оставлял пару пуговиц расстегнутыми, чтобы демонстрировать свою мужскую грудь, ― комментирует он наличие на мне галстука стального цвета. ― А еще ты одет в синее, хотя всегда предпочитал черное. Почему синий? ― Брэм откидывается на спинку стула, не сводя с меня глаз. ― Ты побрит. Твои глаза не налиты кровью... Чтобы это значило?
Он анализирует, и я не собираюсь ему мешать.
― От тебя совсем не тащит алкоголем.
Анализ продолжается.
― Ты подстригся. И в целом выглядишь посвежевшим.
Продолжается...
― Твою ж мать. ― Анализ окончен. Он хватает меня за руку. ― Ты собираешься вернуть ее.
― По крайней мере, планирую.
― Планируешь? ― Брэм разворачивает свой стул так, что мы оказываемся лицом к лицу. ― И каков твой план? Что заставило тебя передумать? Может ты и предложение собираешься ей сделать?
― Притормози. ― Я одариваю его пресекающим взглядом. ― О каком предложении речь? Сначала мне нужно убедиться, что Саттон захочет иметь со мной что-то общее после того, как я буквально вычеркнул ее из своей жизни.
― Тебе стоит лишь воспользоваться своей фирменной ухмылкой, назвать ее «своей девочкой» с выраженным акцентом и все ― дело в шляпе. Можешь атаковать ее ротик своим языком.
― Более идиотского совета я не слышал, ― язвительно отвечаю я.
Он улыбается.
― Ладно, совет действительно идиотский. Ну а если серьезно, что заставило тебя передумать? Что произошло? В последний раз, когда мы виделись, я был уверен, что в ваших отношениях окончательно поставлена точка.
― Смотрю, вы с Рэтом с радостью перемыли мне косточки.
― Ой, да брось ты, по тому, как ты выглядел и вел себя, все и так было очевидно. Ты разговаривал с Фостером?
― Было дело.
Я беру стакан с водой, стоящий передо мной, и делаю смачный глоток.
― Когда?
― Несколько дней назад. ― Я ставлю стакан назад и удобнее устраиваюсь на стуле. ― У нас состоялся очень продуктивный разговор, который, как я думаю, был мне необходим.
Фостер подтолкнул меня переосмыслить то, о чем мне говорили Саттон и Рэт. Мои родители не испытывают ко мне бескорыстной любви, манипулируют мной, наплевав на какую-либо мораль. Они никак не должны влиять на мое восприятие самого себя в этом мире. Они безнадежные идиоты. Всегда были таковыми. А я действительно знаю толк в отношениях. Как не крути, я сумел сохранить дружбу с Брэмом и Рэтом, несмотря на то, через какое дерьмо нам пришлось пройти, и уже это достойно того, чтобы этим гордиться. И Фостер прав. Саттон не заслуживает ждать меня дольше, чем сейчас. Если она только примет меня обратно...
― А с Саттон вы виделись?
Я мотаю головой.
― Еще нет, но на то есть веские причины. Я попросту не был готов. Для начала мне нужна была консультация моего психотерапевта.
― Той самой высокомерной мадам?
― Да, этой злой ведьмы. Я пошел к ней за советом.
― Ты на полном серьезе просил ее совета? ― не скрывая удивления, уточняет Брэм.
― Я хотел, чтобы она высказала свое мнение о моей семье и о том, как мне наилучшим образом с ней взаимодействовать. ― Выражение лица Брэма становится серьезным, и он замирает в ожидании. Он всецело осведомлен о моих взаимоотношениях с родителями и, я уверен, именно поэтому не торопит меня с ответом. ― Я даю себе отчет, что очередной звонок от них может раздаться в любую секунду, и мне важно было получить понимание того, как я могу противостоять им, потому что именно в них крылась львиная доля проблем, которые мешали мне строить отношения с Саттон. Я не хочу, чтобы она, будучи рядом со мной, забивала свою голову тем дерьмом, которое терзает мою душу. Я хочу, чтобы ничего не мешало нам наслаждаться друг другом, а мои сложности с семьей явно этому не способствуют.
― Ух ты. Я горжусь тобой. Так что там психотерапевт?
― Самое главное из сказанного ей, это то, что я имею право сказать «нет», даже должен научиться отвечать отказом. И чтобы не говорили мои родители ― это все лишь манипуляция, попытка вызвать у меня нужную реакцию. Она посоветовала мне не тратить нервы и перестать посылать им деньги. И сказала, что если родители захотят возобновить со мной нормальное общение, то они знают, где меня найти.
― А они звонили? ― Я утвердительно киваю. ― И ты все это сказал им? ― любопытствует Брэм, нетерпеливо ерзая нас стуле.
― Нет.
Он заметно поникает.
― Как? Почему нет?
Я ухмыляюсь.
― Просто я предпочел свой собственный стиль ведения разговора.
― Вот как. ― Он смеется. ― И что ты сказал?
― Как я и предполагал, звонок не заставил себя ждать. Мать снова просила денег на еду, пытаясь давить на меня тем, что они голодают. Выслушав всю эту грустную историю, я просто сказал, что мне жаль, что мы так и не поняли друг друга, искренне опечален тем, что они держат меня за дурачка, который вечно что-то им должен. Заявил, что у нее есть повод гордиться мной, потому что я сумел самостоятельно построить ту жизнь, к которой стремился, и если она не способна принять этого, то тут лишь ее вина, а не моя.
― А сам ты в это веришь?
― Со временем поверю. И в конце я сказал матери, что если она хочет еще денег, то я могу занять ей под проценты, но лишь после того, как она вернет мне все, что я давал ей до этого.
― Черт, ― он ухмыляется. ― Уверен, что в ответ ты услышал не самые лицеприятные вещи.
― Ничего особенного. В очередной раз попыталась как-то унизить мое достоинство, но я пропустил это мимо ушей. Уже понятно, что мне никогда не возобновить с ними нормальных отношений, и, надеюсь, телефонные звонки тоже вскоре прекратятся. По крайней мере, начало положено.
― Мне нравится ход твоих мыслей.
Я играю вилкой на столе, двигая ее вверх-вниз по скатерти.
― Конечно, мне пока сложно утверждать, что я смог полностью совладать с собой. Вчера ночью мне по-прежнему пришлось искать утешения в бутылке, но прогресс уже в том, что я не выслал им денег.
― Верно. Это уже прогресс. И что дальше?
― Жду, пока мои синяки полностью сойдут.
― А потом?.. ― настаивает Брэм, выводя меня на следующую тему.
― А потом узнаю, сможет ли Саттон вновь принять меня.
― Сможет. Надеюсь, ты планируешь убедиться в этом уже сегодня вечером?
Я показываю на свои глаза.
― Я же вроде как сказал тебе. Нет?
― На твоем месте я бы не стал затягивать. И так прошло уже почти две недели. Ты же не хочешь, чтобы она остыла к тебе. Тем более, я почти уверен, что у Саттон очень близкие отношения с отцом, и, наверняка, она уже в курсе, что тот встречался с тобой.
― Вот черт, ― срывается с моего языка, когда внутри меня все сжимается. ― Я даже не подумал об этом.
― Вот-вот. Если она узнает, что ты разговаривал с Фостером, и что в вашем общении все на мази, Саттон как пить дать решит, что ты попросту больше не хочешь ее видеть. Честное слово, поражаюсь, почему ты не помчался обивать порог ее квартиры сразу же после того, как поговорил с Грином.
Саттон и Фостер чертовски близки. Именно из-за нее он стал инициатором нашей встречи. Потому что она открылась ему. Получается... Саттон по-любому знает, что мы встречались. Дерьмо.
Последнее, что я хочу, это чтобы Саттон подумала, что мои чувства к ней прошли, что я не захотел вернуться к ней даже после того, как ее отец поговорил со мной и дал свое благословение.
