Но прежде, чем он поддался порыву, у самого его уха раздался голос. — Я надеюсь, ты думаешь о побеге.
Батч развернулся и стал медленно отступать. Парень с короткой стрижкой и шрамом на лице стоял совсем близко, хотя Батч не слышал даже шороха при его приближении.
— Ну же, — те черные, странные до одури глаза, не отрываясь, следили за Батчем. В их глубине читалась проницательность голодной акулы. — Вышиби ту дверь. Удирай со всех ног. Беги быстро, думай головой. Зови на помощь. Но знай, что я приду за тобой. Как катафалк за покойником.
— Зейдист, отвали от него, — в дверном проёме показалась голова парня с офигенной шевелюрой. — Человек нужен Рофу живым. Пока что.
Тот, что со шрамом, кинул на Батча последний взгляд.
— Рискни. Только рискни. И я лучше затравлю тебя, как добычу, чем разделю обед с ними.
С этими словами он не спеша вышел.
Несмотря на угрозу, Батч рассмотрел возможные варианты. Телефона поблизости не было, и, судя по панели системы безопасности, которую он заприметил в холле, все окна и двери в доме были нашпигованы сигнализацией, реагирующей на любой звук. Вариант «тайно улизнуть» отпадал.
К тому же он не хотел оставлять Бет.
Боже, а если она уже мертва…
Батч вдохнул и нахмурился.
Что за черт?
Тропики. Внезапно он почувствовал запах океана.
И, развернувшись, увидел…
Умопомрачительную женщину, стоящую в дверях. Изящная и элегантная, она была одета в тонкое, словно паутина, платье. А роскошные светлые волосы волнами ниспадали на плечи, доходя до бедер. Ее изумительное лицо было верхом совершенства, а светло-голубые глаза подобны морской глади.
Будто опасаясь его, она сделала шаг назад.
— Нет, — сказал он, ступая вперед. Батч не мог не думать о тех мужчинах дальше по коридору. — Не иди туда.
Она посмотрела по сторонам, словно разыскивая, кого позвать на помощь.
— Я не причиню тебе зла, — поспешил он заверить.
— А откуда мне это знать?
В ее голосе слышался едва уловимый акцент. Как и у них у всех. Может, русский?
Он поднял руки ладонями вверх, желая показать, что безоружен.
— Я коп.
Ну ладно, это была уже не совсем чистая правда, но он хотел успокоить девушку.
Она слегка приподняла подол своего платья, словно намереваясь уходить.
А, черт, не стоило использовать это слово на букву «к». Если она была подружкой одного из них, тогда после упоминания словосочетания «представитель закона», скорей всего, просто сбежит.
— Я не при исполнении, — сказал он. — Ни оружия, ни значка.
Внезапно она отпустила подол платья, выпрямила плечи, будто собрав всю свою смелость, и шагнула вперед. Каждое ее движение было плавным и грациозным. Батч помалкивал, боясь ляпнуть чего. При этом он старался выглядеть меньше, чем был на самом деле, менее угрожающим.
— Обычно он и близко не подпускает сюда ваш вид, — удивленно произнесла она.
Да уж, он мог представить, почему копы не часто тусовались в этом доме.
— Я жду… друга.
Она склонила голову на бок. И когда подошла еще ближе, ее красота едва не ослепила его. Такое лицо можно было увидеть только на обложках журналов, а стройное, с плавными изгибами тело было просто создано для подиума. И этот ее божественный аромат духов. Он проникал в его нос, в мозг. Она так восхитительно пахла, что у него даже увлажнились глаза.
«Она нереальна», промелькнуло у него в голове. Так совершенна и чиста.
Батчу казалось, что ему следует почистить зубы и побриться, прежде чем сказать ей еще хоть слово.
Что она делала в этом доме, с такими ублюдками?
При мысли о том, какой полезной она могла бы быть для них, у него сжалось сердце. Бог ты мой. Да ведь только за час секса с такой женщиной, как она, любой заплатил бы десятки тысяч долларов.
Ничего удивительного, что дом был так хорошо оборудован.
* * *
Марисса отнеслась к человеку подозрительно, особенно из-за его роста. Она слышала о них так много историй, о том, как они ненавидели вампиров, как охотились на ее вид.
Но этот, казалось, изо всех сил старался не напугать ее. Он не двигался, едва дышал. И все это время — не сводил с нее глаз.
Это нервировало Мариссу, и не только потому, что она не привыкла, чтобы на нее смотрели. Эти карие глаза будто светились на его суровом лице, они всматривались, не упуская ни малейшей детали, впитывали каждую ее черточку.
Она видела, что этот человек был умен. Умен… и печален.
— Как тебя зовут? — спросил он тихо.
Ей нравился его голос, низкий, грубоватый. С небольшой хрипотцой.
Она подошла совсем близко, остановившись почти в футе[124] от него.
— Марисса. Меня зовут Марисса.
— Батч, — он коснулся своей широкой груди ладонью. — Э, Брайен. О’Нил. Хотя все зовут меня Батч.
Протянув было руку, он быстро отнял ее, энергично потерев о штанину брюк, и опять протянул.
Марисса утратила былую смелость. Коснуться его — это было уже слишком. И она отступила назад.
Он медленно опустил руку, при этом совсем не выглядя удивленным тем, что она отказала ему.
И все же он не сводил с нее глаз.
— На что ты смотришь? — она поднесла руки к лифу платья, накрывая груди.
Батч почувствовал, как начинает краснеть. — Извини. Тебе, должно быть, уже осточертело, что парни так на тебя пялятся.
Марисса покачала головой. — Мужчины не смотрят на меня.
— Как-то с трудом верится.
Но это было правдой. Все они боялись того, что мог бы сделать Роф.
Господи, если бы только тем, другим, было известно, какой нежеланной она для него была.
— Потому что… — голос человека прервался. — Боже, ты такая… невероятно… прекрасная.
И затем он откашлялся, будто сожалея о сказанном.
Марисса склонила голову, став пристально рассматривать его. В тоне человека было что-то, чего она не могла распознать. Бездонная пропасть, полная боли.
Он запустил руку в свои густые, темные волосы.
— Пора бы мне заткнуться, пока не смутил тебя еще больше.
Его глаза, не отрываясь, всматривались в ее лицо.
«Действительно красивые глаза», отметила она. Такие добрые. Когда он смотрел на нее, в его взгляде читалось какие-то одиночество и тоска. Словно он не мог получить то, что хотел.
А уж ей-то было хорошо известно это чувство.
Человек внезапно засмеялся, издав глубокий грудной звук.
— Хорошо бы еще попытаться не пялиться на тебя, — он засунул руки в карманы брюк и уставился в пол. — Ну вот. Не пялюсь. Совсем не пялюсь. Эй, а ковер-то реально ничего? Ты раньше это замечала?
