Он так реалистично представляет все это, что музыка выходит драматичнее, выразительнее, громче положенного.
Джей оканчивает мелодию, грациозно убирая руки обратно на колени. Гости ему аплодируют, восторженно восклицают, а он не чувствует от этого удовлетворения. Музыкой должны заниматься те, кто ее любит. Толку от его игры — она неживая, как механизм из шестеренок: работает, но без эмоций.
Джей собирается вставать, но замечает движение слева от себя. Кто-то ставит рядом с ним второй стул и вскоре садится. Это тот самый баловень из клана Антарей! Лучезарно улыбается и произносит:
— Не соизволите составить мне партию?
«Не соизволю», — хочется сказать, но Джей прикусывает не в меру длинный язык и отвечает:
— Тогда мелодию позвольте выбрать мне. «Вальс семи лепестков» вам известен?
Джером Антарей кивает и заносит руки над клавишами на мгновение раньше Джея. Эта мелодия написана специально для исполнения в четыре руки, и она относительно несложная. Потому Джей с легкостью исполняет ее, не подстраиваясь под альфу, который сумел дважды не попасть в ноты.
— Неплохо, неплохо, — аплодирует им по завершению хозяин бала. — Джейми, вы непомерно талантливы.
«Талантлив?» — Джей оскорбляется. — «Он называет талантом мои годы оттачивания навыка, все усилия и слезы, которыми насытился сей клавишно-струнный монстр? Это обесценивание труда».
Вслух он ничего не говорит. Подняться ему помогает Джером, он же и отводит Джея в сторону балконов под предлогом вдохнуть свежего воздуха.
Небо давно темное, за тучами не видно звезд. Эта триада Солнца подходит к концу. Самая жаркая триада из четырех в году оправдывает свое название — все ее три месяца были теплыми и солнечными.
Воздух на балконе чистый. Холодность ночи цепляется к коже, пробегается точечными покалываниями.
— Ваша музыка… она, бесспорно, прекрасна. Но в ней нет одного, — Джером делает паузу, — души.
— Это так, я терпеть не могу музицировать, — отвечает ему Джей, впервые за вечер обращая внимание на лицо собеседника. Этот альфа каким-то образом прочитал его. И дальше продолжает наблюдать.
— Право же, вы самый честный из когда-либо встречаемых мной благородных омег, — с улыбкой.
Он окидывает собеседника взглядом. Не сказать, что Джером красив. Вполне типичные для выходцев из столицы черты лица. Но когда улыбается — все недостатки меркнут. Улыбка у Джерома и правда притягательна, а речи сладки. Не один омега пал от его чар, но Джей и не собирается входить в их число.
Ничья улыбка в этом мире не сравнится с улыбкой Иена.
Джей абсолютно не слушает слова Джерома. Он ищет взглядом единственного интересного ему человека — но его не видно. Иен вел себя странно прежде: этот недобрый огонек во взгляде…
Ревность ли?
Похоже, что их теплые отношения окончательно рушатся. Джей вздрагивает. Он боится неизвестности. И еще боится потерять того Иена, с которым был честен все эти годы: ему страшно потерять в нем друга и брата, страшно обрести… любовника.
Нет, нет, нет. Об этом и думать не стоит. Истинность ничего не значит — Джей быстро вступит в брак и избавится от порочных мыслей раз и навсегда. Если же остается в доме Фахо дольше, чем до следующей триады Цветения, первого после снегов тепла — может и сам не выдержать этой невыносимой тяги к истинной паре.
Сорваться.
Джей желает сохранить чистоту тела и души. Но вопреки не хочет терять Иена. Это противоречие разрывает не один год. Потому он и ищет способы сделать так, чтобы оградить себя от неправильной связи, и вместе с тем продолжить родственно-дружеские отношения с Иеном.
Брак с Райвеном кажется идеальным вариантом.
Джей сильно отвлекается от сути разговора с Джеромом, отвечая ему заранее заученными фразами. Сейчас его волнует слишком многое. Нет сил вникать в слова льстивого соблазнителя, который наверняка решил, что раз Джей ведет себя с ним отстраненно, то его надобно завоевать. А после выбросить к остальным «трофеям». Нет-нет — подобному не бывать. Джей уверенно распахивает веер и взмахивает им несколько раз, смотря при этом в сторону.
— Вы холодны, как лед, — продолжает Джером с придыханием. — Но я отогрею ваше сердце.
— О, вы желаете превратить меня в лужу? — не удерживается Джей, прикрывая недобрую улыбку за веером. — Знайте же, я не лед, а камень. Если камень нагреть, он не оттает, а лишь обожжет вам руки, — он обмахивается, чувствуя потоки воздуха разгоряченной кожей.
Джером заметно изумляется. Джей же желает поскорее избавиться от надоедливого собеседника — толку ведь нет от пустых перебранок. Джером не из тех альф, которые в столь юном возрасте пожелают связывать себя узами брака. А вот глава клана Райвен — наоборот. Его и ищет Джей. Он быстро прощается с Джеромом, с легкостью сменяя пылкие речи того на занудные трактаты главы клана Райвен.
До окончания бала он чувствует на себе взгляд Иена.
========== Глава 7. Непонимание ==========
Проснувшись, он запоздало обнаруживает, что не один. В комнате Иен. Стоит у шкафа с книгами, листает одну из них. Что он тут делает? Как зашел? Дверь-то была закрытой.
Джей подтягивает покрывало выше. Он ведь в тонкой ночной тунике на нагое тело — что, если Иен рассматривал его таким? Или даже… прикасался? От этих мыслей щеки покалывает, а в голове шумит от ускоренного сердцебиения.
— Объяснитесь, — требует Джей, как только брат обращает на него внимание.
— Вы проспали завтрак, — как-то отстраненно отвечает Иен.
— Ох, — вздыхает он, стягивая с прикроватного пуфа халат. — Папенька будет недоволен, — Джей путается в рукавах, пытаясь наскоро одеться. Негоже демонстрировать открытыми любые участки кожи, помимо кистей рук, лица и шеи.
Он поднимается, ступая босыми ногами по ворсистому ковру. Подходит к окну, распахивает шторы, щурясь от дневного света. И правда, солнце высоко: его лучи проглядывают сквозь кроны деревьев, целясь прямо в глаза.
Джей вспоминает про письма под подушкой, которые так и не смог дочитать. Сегодня вечером он ими и займется. Заодно пересмотрит остальные из шкатулки, уже прочитанные. И все же, интересно, дошло ли до Иена то отчаянное, «неправильное» письмо?..
Он поворачивается, чтобы спросить, но застывает на полуслове. Иен смотрит на него. Смотрит странно. Будто тоже сомневается, не решается что-то сделать или сказать. Что в его голове? Чем он так сбит с толку, чем обеспокоен?
Жаль, истинность не позволяет видеть суть мыслей, лишь чувствовать состояние.
Иен молчит. Молчит и смотрит. Джей и сам забывает, что собирался сказать — слова эти напрочь теряются в ускоренном сердечном ритме. Почему рядом с Иеном он всегда так себя ведет? Дело ли в одной связи?
Альфа выглядит неважно, словно не спал. Взъерошенный, рубашка помята, парадная — так и не переоделся со вчера. Волосы не уложены, часть падает челкой на лицо. Против черноты прядей кожа кажется особо бледной: может, ему нездоровится?
Чутье подсказывает, что дело тут не в телесной боли. Болит душа.
«Что тебя гложет?» — рвется из глотки. Но спросить напрямую, как раньше, не выходит. Стоит принять наконец, что «как раньше» уже не будет.
За дверью шаги, шум. Краткий стук, по которому Джей определяет слугу, который застилает его постель по утрам и помогает одеться.
Иен тяжело выдыхает и первым разрывает их зрительный контакт. Так и ничего не сказав, уходит, оставляя вместо себя непонимание.
Джей протирает сонные глаза, увидев вместо Иена в проходе слугу. Омега подходит к нему, низко кланяется и украдкой оборачивается на закрытую дверь.
— Ваш брат Рел вчера недолго болел, — шепчет ему верный слуга. — Как только ваш экипаж выехал за ворота, он тут же взобрался на коня и ускакал в сторону леса. А вернулся под утро, едва ли раньше вас, счастливый, велел нам молчать об этом.
— Вот оно, что, — Джей кивает и достает из потайного кармана несколько монет, отдавая их омеге. Прислужник слегка поклоняется ему и быстро приступает к уборке, будто бы ничего не говорил.
