-…Она такая огромная, всепоглощающая и сильная, что даже ты её боишься. Боишься, что не сможешь её побороть, и она возьмёт над тобою верх. Переполнит не только твоё влагалище, но и душу. Элли, ты бы хотела заполнить свою душу чем-то большим и осязаемо реальным, чем этой пустой? Избавиться от неё навсегда? Стать по-настоящему цельной, завершённой и… совершенной?
Крупная капля прозрачной слезы быстро сбежала по виску девушки, неожиданно выскользнув из-под края маски, словно копилась и нарастала всё то время, пока Кэрролл зачитывала свой убийственный монолог.
Лиз подняла взгляд над сенсорным дисплеем цифровой фотокамеры, наконец-то прервав свой спич. Её равнодушный взгляд был всё так же спокоен и сфокусирован на выделенном ракурсе рабочей картинки. Может где-то совсем-совсем глубоко в её заблокированных от всего мира глазах в тот момент и промелькнуло нечто схожее с… сожалением…
Часть I. Симулятор боли
Наш постскриптум все перечеркнет.
В папке – мы. И сны наоборот.
Жизнь в архивах – наш глубокий грот.
Мир заархивирован – и вот
сминаю лист бумаги, в нём -
Стареет сад, заброшен дом.
Мечта – фантом, и жизнь – фантом
растает, пеплом станет.
Сжигаю рукопись, а в ней -
Вторая часть судьбы моей.
Жизнь недописанных поэм
растает, пеплом станет.
Plastika, «Дождь»
За пять лет до вышеописанных событий
1 часть
Он был не просто огромен, а невероятно огромен! Казалось, даже с высоты птичьего полёта невозможно разглядеть его окраин. Неохватная, цельная, буквально пульсирующая живая плоть из железобетонного каркаса, пронизанного венами-артериями из бесчисленных магистралей, многоярусных железнодорожных путей и бесконечной паутины проводов, и конечно же сверкающая на солнце или в ночном освещении ослепительным брильянтом из миллиона граней холодного стекла всевозможных оттенков. Так что попадая в любую точку города (не важно в какую), ты невольно начинал ощущать себя крошечным муравьём в постоянно движущемся, гудящем и не замирающем даже на сотую долю мгновения всеобщем потоке, именуемом Долус-сити.
Когда Эльвира впервые здесь оказалась, то тоже почувствовала себя микроскопически маленькой (а местами ещё и невидимой), но зато до безумия живучей и отчаянно выносливой букашкой. И окружающие стены неприступного града лишь усиливали данное восприятие с каждым прожитым в нём днём всё больше и сильнее. Даже здесь, на Пайн-драйв (практически на самой окраине мегаполиса), где время казалось, остановилось ещё с конца пятидесятых (если не раньше), ты просто не мог не испытывать пробирающего до мозга костей волнения перед подминающим воздействием этого вечно голодного каменного монстра. Словно он и вправду питался душами или жизненной силой людей, пожирая их тысячами день ото дня, а на десерт закусывая их волей, желаниями, тайными пороками и низменными страстями. В городских газетах под некрологи выделялись не колонки, а целые страницы с листами. Разве что единственным конкурентом мрачных «поэм»-прощаний выступала во истину обширная тема богемной жизни Долус-сити. С лёгкой подачи не всегда талантливой руки бульварного писаки она могла полностью завладеть недалёким умом любого наивного обывателя. Два столь противоположных, практически неисчерпаемых источника вдохновения – жизнь и смерть.
Да, время здесь течёт по-особенному, а для некоторых ещё и по-разному. Эльвира Бабич это заметила, прочувствовав на собственной шкуре буквально с первого дня приезда… Место, куда многие стремились попасть, в тщедушной надежде обрести себя, а в итоге, терялись навеки… Огромный, ненасытный город, где балом правит вовсе не Сатана, а вполне себе смертельно уязвимый правитель. И для юной девушки это был самый что ни на есть определённый человек, который изменил не только её собственную жизнь, но и вывернул на изнанку окружающий мир, полностью перекроив восприятие обыденных вещей и сожрав до последней клетки всю её человеческую сущность…
2 часть
Чем больше Эльвира Бергман-Бабич задумывалась над тем, как же её угораздило вляпаться в клоаку под названием Богемная Тусовка Долус-сити для особо Избранных, тем чаще останавливалась на мысли, что без Марка Гордона она, возможно, никогда бы не попала в этот когда-то недосягаемый для неё мир Золотого Поднебесья. Конечно же, во всём хотелось винить только одного человека, благодаря которому она и получила всё то, о чём когда-то не смела даже мечтать. Да и о каких виновниках может идти речь, если она сама стремилась к этой жизни, пренебрегая, порою, моральными принципами и этическими нормами личных убеждений? И не просто пренебрегая, а именно идя наперекор, а иногда и по чужим головам.
Так что это отнюдь не Елизавета Кэрролл пришла по её душу, это она – Эльвира Бабич явилась к обожествлённой ею женщине, предлагая себя со всеми потрохами и ничего не стоящей душонкой. И если бы не Гордон, то не случилось бы и последнего.
Как правило, подобные повороты судьбы называют не иначе, как самым банальным стечением обстоятельств – непредвиденной последовательностью из случайных совпадений, выпавших нужной комбинацией в нужный момент и в нужном месте. Как раз это и произошло со знакомством с Марком.
Когда Элл вспоминала о нём, то постоянно возвращалась к одному и тому же вопросу. Что было бы, если бы они так никогда и не встретились? Она бы и по сей день штурмовала бесконечные кинокастинги в студийных павильонах на Роял-хиллз или же за время подработки в какой-нибудь русской чайной на Пайн-драйв познакомилась с каким-нибудь местным сантехником (пожарным, копом, владельцем той же чайной – список можно продолжать до бесконечности), с которым бы в конечном счёте сошлась, потом бы вышла за него замуж, после чего ровно через девять месяцев родила их совместного первенца? Заезженный сценарий для большинства схожих с ней дурочек, что слетались, как те пёстрые мотыльки, на яркие огни огромного чудо-города.
Желающих достигнуть вершин Олимпа мировой киноиндустрии в своём собственном отечестве было воистину немерено. Элл это поняла, когда впервые пошла на своё самое первое прослушивание. Можно сказать, что это и был один из тех неизбежно шокирующих моментов в её взрослой жизни, когда приходится чётко осознавать и понимать, где именно проходит чёткая грань между жёсткой реальностью и наивными подростковыми мечтами. Не важно, какой бы талантливой, красивой и одарённой ты не считала себя до этого, на самом деле всё это не имело никакого значения. Таких как ты даже не тысячи, а сотни тысяч! И все они, как один, приехали в этот не такой уж и милостивый город со всех уголков вашей общей страны, по большей мере, из захолустных провинций (подобных твоему родному городку), мечтая об одном и том же – получить звёздную роль в каком-нибудь хитовом блокбастере, сыграв подружку Джеймса Бонда или Бреда Питта, и навсегда войти в историю мирового кино, как это когда-то удалось Вивьен Ли, Грейс Келли или Одри Хепберн.
«Неужели в мире больше не существует никаких других великих профессий?» – её мать частенько задавала этот вопрос, как раз перед окончательным решением старшей дочери рвануть в Долус-сити.
А что она могла ответить? То, что с детства обожала кого-нибудь играть или кого-то изображать, пускай даже в убогих школьных постановках на праздничных утренниках? То, что ей нравилось, с каким обожанием на неё все смотрят, или как учитель литературы и по совместительству руководитель их школьного драмкружка постоянно пророчил ей великое будущее на большой сцене как минимум на Бродвее?..
Детские мечты они такие. Либо бесследно стираются в невесомый тлен под прессом беспощадной реальности взрослой жизни, либо перерастают в одержимую манию. А бороться с последним так же невозможно, как и самостоятельно избавляться от психических фобий.
