Стираю написанное и захожу в Гугл.
Вбиваю имя "Кристина Власова", нахожу ее отца. Его зовут Аркадий Дмитриевич. О нем Гугл знает значительно больше, чем о его дочери. Удивительно, как о нем не знаю я, потому что о его активах, как оказывается, слышала миллион и один раз. Он владеет предприятиями в разных отраслях. Занимается всем, начиная с энергетики и добычи ресурсов и заканчивая производством шоколадных батончиков.
Страшнее всего загуглить две фамилии рядом – Власова и Тарнавского. Я делаю это, стуча по экрану занемевшими пальцами.
Открываю отобразившиеся статьи и скольжу по ним взглядом. Об их связи, как оказывается, известно достаточно много. В основном – это материалы журналистов-расследователей. Насколько они объективны или заказаны – судить не берусь. Мне сейчас важно не это.
Я по диагонали изучаю тексты, пока не наталкиваюсь на вроде как долгожданное, а по факту до колик пугающее имя Кристина в статье трехгодичной давности.
Абзац гласит: "доверительные отношения между новоназначенным судьей и Аркадием Власовым зародились еще когда молодой адвокат только начинал свою практику и вступил в отношения с дочерью Власова – Кристиной. Как сообщают наши источники, длившиеся четыре года отношения Тарнавского и Власовой закончились расставанием. Инициатором был сам Тарнавский. Но отношения с несостоявшимся тестем это не испортило. Теперь Тарнавский, по всей видимости, будет отрабатывать широкую, полученную благодаря Власову, клиентскую базу и накопленный капитал, проводя через суд нужные олигарху решения".
Глава 7
Глава 7
Юля
– Как дела, дочка?
На самом деле, мамочка, дела очень спорно, но тебе я отвечу:
– Все хорошо. Не переживай. — Имитируя энтузиазм.
В телефонном разговоре повисает короткая пауза. Ее заполнить могу как я подробностями своего «хорошо», так и мама наводящими вопросами. Но мы обе молчим.
Мне сегодня как-то грустно и мама это наверняка чувствует. Вздыхает.
– Ты дома уже, Юль?
Задает «безопасный» вопрос, чему я искренне рада.
– Да, давно. Учусь вот… — Вяло тычу стилусом в экран неактивного планшета. Учусь, кстати, так же вяло.
– Неужели этот твой судья хотя бы раз вовремя отпустил? – Мама спрашивает с иронией, а я чувствую укол совести.
Она до сих пор не знает, что «мой этот судья» – тот самый госзащитник, который когда-то договорился о закрытии дела против нашего Владика. Как бы там ни было, спас мне брата, а ей сына.
Тем более она не знает, что мы с ним… Спим.
А я не знаю, смогу ли всем этим поделиться, поэтому продолжаю плести неважную чушь:
– Я сегодня в суде была только утром, мам. Потом на парах. С них – домой. Семинары начинаются, нужно хотя бы немного готовиться…
– Не немного, Юль. Нормально готовься, дочка. Если работа мешает – бросай. Мне не сложно своему ребенку за квартиру платить и давать карманные. Ты учишься. Это главное. Не думай там…
Я тепло улыбаюсь, поглаживая пальцами покрывало на застеленной кровати своей съемной квартиры.
Я знаю, что тебе не сложно, мамочка. Как бы сложно ни было, для нас тебе не сложно. В груди щемит. В носу вдруг начинает немного пощипывать.
Чувствую беспричинно подступившие слезы. Борюсь с ними.
Понятно ведь, что дело не в маминых словах. Просто…
Почему он не сказал прямо, кто такая Кристина?
– Ты и так, считай, все лето взаперти просидела, Юляш. Ни отдохнуть, ни выспаться, ни на море съездить, ни фруктов наесться. Даже домой не попала… — Мама продолжает, искренне жалея, но мне это кажется лишним.
– Мам, все хорошо. Я сама хотела провести лето так. И фруктов я поела. В бассейне плавала, – умалчиваю, что даже сексом в бассейне однажды занималась. Мы со Славой ездили на выходные загород и... Ладно. Неважно.
Это лето было самым насыщенным в моей жизни благодаря Тарнавскому.
Только маме я и этого сказать тоже не могу. Как-то… Не понимаю пока, как вообще буду их друг другу представлять. Или не буду?
Неопределенность пугает до мурашек. Сегодня вечером я впервые за два наших остро-сладких месяца ощущаю ее так ярко.
Что между нами со Славой? Любовь? Страсть? Игра? Реальность? Сколько продлится? Чем кончится?
Мой бессловесный поток вопросов снова перебивает мама:
– До каникул мы тебя теперь снова не увидим, да, Юль? – Это не звучит, как упрек, но совесть все равно вгрызается в душу. Вздыхаю.
Смотрю в зеркало.
Выгляжу я тоже не на сто процентов.
Слава писал мне во второй половине дня. Спрашивал, как дела и какие планы на вечер.
У него сегодня неожиданная поздняя встреча и я не могу не предполагать, что… С ней.
Судья предложил поехать к нему, заказать ужин и подождать. Я ответила неопределенным «учиться буду», а потом заказала такси в свою съёмную квартиру.
Раньше не представляла себе, что могу по несколько дней здесь даже не появляться, а теперь сижу на вроде как привычно жестковатом матрасе и чувствую себя гостьей. Неуютно.
Не то, что у Славы.
– Не злись, мам, но я не уверена, что увидите на каникулах, – произношу с усталой улыбкой, а мама сидя дома тяжело вздыхает.
– Нет уж, родная, если тебя судья и на каникулы ко мне не отпустит, сама приеду и такой скандал ему закачу!
Я почему-то не сомневаюсь. Представляю себе картину и понимаю, что отчасти смешно, отчасти… Вообще нет.
– И времени же ни на что не оставляет! Тебе двадцать два, Юль. Тебе сейчас гулять бы, с парнями встречаться…
Глаза самопроизвольно закатываются.
С парнями мне гулять поздно, мам. Я уже встретила своего. Только гулять нам некогда. Мы ебемся и ебем врагов.
В общем, хуууууух… О собственной реальности с мамой особо не поговоришь.
– Передавай папе и Владику привет, мамуль. Мне закончить надо…
– И поужинать не забудь, Юль! Я чувствую, ты похудела!
Сбрасываю и с грустной улыбкой качаю головой. Это вроде и мило, но мне почему-то тошно…
Снова фокусирую взгляд на зеркале. Постепенно тухну до состояния до звонка.
Мы с мамой так и не поговорили о том, что происходило с нашей семьей семь лет назад. Эта тема осталась приоткрытой. Я больше не настаивала – объяснений Славы мне оказалось достаточно. Мама… Думаю, она не хочет туда возвращаться и макать в это меня. Но Славу, конечно, узнает. Если я их однажды «познакомлю».
А чего хочу я – так и не скажешь. Путано все.
Вроде бы к Славе, но уже поздно. Да и если приеду – смогу не обвинить в полуправде? А точно уверена, что он должен был озвучивать полную?
Не знаю, черт… Не знаю ничего.
Беру себя в руки и встаю с кровати. В чем-то мама, несомненно, права. Хотя бы поесть было бы неплохо.
Аппетита нет, но я плетусь на кухню, чтобы сделать несколько бутербродов.
Занимаясь нарезкой, еще раз кручу в голове свои сомнения.
Слава – непростой человек. У него огромные, местами пугающие, связи. Необычный взгляд на мир. Но чаще всего на каждый мой вопрос у него есть вполне разумный ответ.
Если контакты с Кристиной не разорваны в ноль или возобновлены – наверное, в этом тоже есть смысл. Только какой?
Власова теперь рисуется в моей голове еще более отталкивающим персонажем. Ее отец пугает даже через фото, которые я успела рассмотреть.
А что, если он планирует вернуть Славу «в семью»? Я способна вообще составить Власовой конкуренцию? Мои интересы кто-то учтет?
Далеко не сразу слышу трель дверного звонка. Когда осознаю, что за назойливый звук мучает барабанные перепонки, сердце подскакивает.
Я до сих пор отлично помню, как Руслан Смолин тряс передо мной связкой ключей от этой квартиры. И вроде бы с тех пор с помощью Славы в дверь был врезан дополнительный замок, который снаружи отомкнуть, если я внутри, невозможно, но чувство полной безопасности не вернулось.
Я поэтому и люблю больше ночевать у него. Там спокойней. Там теплее. Там лучше. Там…
