Роберт писал ей, что больше не может заниматься любовью с Эдной, поскольку ему все время приходится притворяться. Он обнаружил, что она родилась в тот самый день, что и его мать, и теперь она все больше и больше ассоциировалась у него с матерью, отчего он приходил в отчаяние, хотя ей в этом не признавался.
Вскоре он отправился в Париж, чтобы встретиться там с Дороти. Она же продолжала встречаться и с Дональдом. Потом они с Робертом отправились в путешествие. В эту проведенную вместе неделю им казалось, что они сойдут с ума от счастья. Ласки Роберта приводили Дороти в такое возбуждение, что она умоляла: «Возьми меня!» Он притворялся, что отказывается, но только для того, чтобы видеть, как от его изысканной пытки она в отчаянии катается по полу, пребывая на грани оргазма, которого достигнет, как только он прикоснется к ней кончиком пениса. Потом она тоже научилась терзать его, отстраняясь в тот самый момент, когда он вот-вот собирался кончить. Она притворялась, что засыпает. И тогда он лежал, мучимый жаждой новых ласк и боясь разбудить ее. Он плотно прижимался к ней, просовывал пенис ей между ягодиц и пытался потирать им, чтобы кончить от одного прикосновения, но это ему не удавалось, и тогда она просыпалась и снова начинала ласкать его и сосать. Они так часто прибегали к подобным приемам, что они превратились в пытку. Ее лицо было распухшим от поцелуев, а на теле оставались отметины от его зубов, но при этом они не осмеливались касаться друг друга на улице, даже когда просто шли рядом, чтобы снова не погрузиться в бездну желания.
Они решили пожениться. Роберт написал об этом Эдне.
В день их помолвки Эдна прибыла в Париж. Зачем? Видимо, ей хотелось увидеть все своими глазами, испить чашу горечи до последней капли. За несколько дней она превратилась в старуху. Месяц назад она была блистательной, чарующей, голос ее звучал, словно песня, окутывая ее ореолом, походка была легкой, улыбка завораживающей. Теперь же на лице у нее появилась маска. Поверх этой маски она наложила макияж. Под ним не оставалось и искры жизни. Даже волосы ее стали безжизненными, а глаза остекленевшими, как у умирающего.
При виде ее Дороти стало плохо. Она окликнула Эдну, но та не откликнулась, лишь тупо смотрела в пустоту.
Помолвка прошла ужасно. В самый разгар ворвался Дональд и вел себя как безумец, обвиняя Дороти в том, что она ему изменила, и угрожая покончить с собой. Когда церемония закончилась, Дороти упала в обморок. Эдна стояла рядом с цветами в руках — само воплощение смерти.
Роберт с Дороти отправились в путешествие. Им хотелось снова посетить те места, где они были несколькими неделями раньше, снова испытать прежнее наслаждение. Но когда Роберт попытался овладеть Дороти, то обнаружил, что она не способна ответить ему взаимностью. В ее теле что-то изменилось. Жизнь улетучилась из него. Он решил, что причиной всему перевозбуждение: от того, что она увидела Эдну, от помолвки, от сцены, устроенной Дональдом. Он старался быть нежным. Он выжидал. Всю ночь Дороти рыдала. На следующую ночь все повторилось. То же самое было и в следующую ночь. Роберт пытался ласкать ее, но тело ее не подрагивало под его пальцами. Даже рот ее не откликался на позывы его губ. Казалось, что она мертва. Через некоторое время она начала скрывать от него свое состояние. Она притворялась, что испытывает наслаждение. Но когда она не контролировала себя, то выглядела в точности как Эдна на их помолвке.
Она хранила свою тайну. Ей удавалось обманывать Роберта, пока однажды они не сняли комнату в весьма дешевом отеле, потому что в приличных отелях свободных мест не оказалось. Стены там были тонкими, двери прикрывались неплотно. Они легли в постель. Не успели они выключить свет, как из-за стены донеслось ритмичное поскрипывание пружин.
Потом послышались женские стоны. Дороти села в постели и зарыдала, оплакивая все, что потеряла.
Смутно она ощущала, что все происшедшее является возмездием. Она понимала, что это как-то связано с тем, что она отняла Роберта у Эдны. Она решила, что, по крайней мере, может получить компенсацию от других мужчин, после чего, возможно, станет свободной и уже тогда вернется к Роберту. После того как они вернулись в Нью-Йорк, она отправилась на поиски приключений. В ее мозгу продолжали звучать стоны и крики той пары в соседней комнате в отеле. Она знала, что не сможет успокоиться, пока снова этого не ощутит. Не могла же Эдна так издеваться над ней, не могла же убить в ней всю жизнь? Подобное наказание за то, в чем она вообще не видела своей вины, казалось ей слишком суровым.
Она снова попыталась встретиться с Дональдом, но Дональд сильно изменился. Он затвердел, окаменел. Некогда эмоциональный, импульсивный юноша превратился в совершенно расчетливого, зрелого, ищущего наслаждений мужчину.
— Разумеется, — говорил он Дороти, — тебе известно, кто во всем виноват. Я ничего не имел бы против, если бы ты, обнаружив, что не любишь меня, бросила, ушла к Роберту. Я знал, что тебя к нему тянет, но не подозревал, насколько сильно. Но я не забыл, как ты была с нами одновременно в Париже. Часто мне приходилось брать тебя через несколько минут после того, как это делал он. Тебе хотелось насилия. Я не знал, что тебе хочется, чтобы я в этом превзошел Роберта, попытался стереть его с твоего тела. Я считал это обычным капризом, почему и соглашался. Ты помнишь, как я занимался с тобой любовью, как хрустели твои кости, как я сгибал тебя, выкручивал. Однажды у тебя даже пошла кровь. А потом ты заказывала такси и отправлялась от меня к нему. И ты рассказывала мне, что после любовных игр никогда не мылась, потому что тебе нравился запах, пропитывавший твои одежды, тебе нравился запах, который и на следующий день преследовал тебя. Когда я это обнаружил, то едва не свихнулся, мне хотелось тебя убить.
— За все это я уже достаточно наказана, — резко сказала Дороти.
Дональд посмотрел на нее:
— Что ты имеешь в виду?
— С того момента, как я вышла замуж за Роберта, я стала фригидной.
Дональд вскинул брови. Потом на лице у него появилось ироничное выражение.
— А почему ты мне об этом рассказываешь? Ты ожидаешь, что я снова заставлю тебя кровоточить? Чтобы потом ты могла вернуться к Роберту, истекая любовным соком, и, наконец, испытать с ним наслаждение? Господи, я все еще тебя люблю, но моя жизнь переменилась. Занятия любовью меня больше не привлекают.
— Как же ты живешь?
— У меня есть свои маленькие радости. Я приглашаю к себе некоторых избранных друзей. Они сидят в моей комнате — там, где сейчас сидишь ты. Потом я направляюсь в кухню смешать им коктейли и на некоторое время оставляю их наедине. Мой вкус и мои маленькие слабости им уже известны.
