Селим вполголоса добавил:
— А я нарежу из тебя ленточек и скормлю собакам! Шир-Али мудро промолчал, покосившись, однако, на скимитар со всем возможным пиететом.
В маленькой харчевне все трое выпили вина, и Шимас показал старику список грузов и на словах описал корабль.
Он взглянул на список и воскликнул:
— Великолепно! За неделю…
— За неделю? У тебя времени до заката. Я — твой нетерпеливый племянник из Палермо, который получил это все в наследство и которому не терпится отправиться в Толедо. Ты, мудрый, испытываешь отвращение к спешке, но что можно поделать с таким горячим и глупым юнцом? Тем более что тут замешана девушка…
Старый мошенник неистовствовал, кричал, что это просто невозможно.
— Мы потеряем деньги! Нас обведут вокруг пальца, как последних олухов! Это еще можно бы сделать за два дня, но…
— Это пиратский корабль, — хладнокровно перебил его Шимас. — Команда в городе, пьянствует. Ты продаешь его сегодня, пока они гуляют…
Шир-Али недоверчиво взглянул на собеседников, потом пожал плечами:
— Вы либо смельчаки, либо глупцы…
— Может быть, сразу и то и другое, но клинки у нас более чем остры, а терпения совсем мало — так что не медли.
Несомненно, Шир-Али был когда-то купцом. Похоже, и вором тоже, но сейчас это было беглецам на руку. На каждом шагу Шимас страшился столкнуться нос к носу с капитаном или с кем-нибудь из его шайки, но старик не собирался торопиться.
— Ты сделал хороший выбор, — сказал он. — Ибо нищий видит многое, что ускользает от праздных прохожих. Мы знаем, кто честен, а кто мошенник, у кого есть золото, а кто просто попусту плещет языком…
Внезапно Шир-Али остановился перед маленькой лавчонкой — простой базарной палаткой — и принялся рыдать и рвать на себе волосы.
— Разорен! — истошно кричал он. — Я буду разорен! Продавать сейчас? Я не могу этого сделать! Это грех против Аллаха — продать корабль за такой срок!.. Подумай, дорогой племянник! Галера — сама по себе настоящее состояние, а тюки шелка!.. Позволь мне только придержать товар! Дай мне поторговаться! Есть же люди, которые хорошо заплатят за такую галеру!
На крики выглянул владелец палатки — по виду такой же проходимец, как Шир-Али. Он явно почуял выгоду:
— Что печалит тебя, о друг мой?
Шир-Али завопил еще громче, вокруг уже собралась небольшая толпа, а он между тем разразился потоком причитаний и проклятий. Его дорогой брат, лучший из братьев, голосил он, скончался! Галеру, которая только что ошвартовалась в гавани, нужно продать, а этот безбородый юнец, этот мальчик рядом с ним, мечтает сбежать в Толедо, прежде чем закатится солнце…
Между многословными причитаниями последовали и объяснения, и Шир-Али поведал, сколь богаты шелка, сколь ароматны специи… Да, выбор оказался удачен — судьба послала беглецам нищего с буйным и даже поэтичным воображением! Он горько плакал, он поносил свою тяжкую судьбу, злые времена, толкающие его на грех. Восклицал, как можно продавать сегодня, если столь много можно выгадать, чуть повременив… И внезапно сдался:
— Ладно… Идем! Идем, племянник, я знаю нужного человека! За такой груз он заплатит…
— Погоди! — Выглянувший на его крики хозяин лавчонки поднял руку. — Подожди! Быть может, тебе нет нужды идти дальше. Корабль, готов спорить, старый, шелк, думаю, промок в дырявом трюме, специи сопрели, но все же…
Шир-Али остановился, презрительно глянув на него через плечо:
— Что-о? Это ты-то говоришь о покупке? Да где тебе взять сто тысяч динаров? Откуда, в самом деле?
— А кто говорит о ста тысячах динаров? Это болтовня дураков… и все же не будем спешить. Поистине, сам Аллах послал вас ко мне. Войдите внутрь.
— Кто тут говорит об Аллахе? — отпрянул Шир-Али. — Какие у нас могут быть дела с тобой? Нам некогда тратить время попусту! Галера должна быть продана до наступления ночи — так могу ли я тратить драгоценное время на пустую болтовню?
Шимас столь полно перевоплотился в сбежавшего раба, что не замечал ни давным-давно севшего солнца, ни прохлады, которой тянуло от реки. Он был там, в Кадисе, вместе с волшебно перевоплотившимся Шир-Али и Селимом…
После долгих споров и многих пререканий лжекупцы все же позволили проводить себя в лавку и уселись на подушках, скрестив ноги, причем Шир-Али все время протестовал против такой пустой траты времени. Несколько раз он вскакивал — и лишь затем, чтобы его с поклонами усадили. Хозяин лавчонки, представившийся Бар-Аддином, внимательно читал список грузов, все время бормоча и считая на пальцах. Гости пили поданное хозяином вино и ждали.
Лавка выглядела скромно, даже бедно, однако в любом городе невозможно долго ходить по улицам и не знать, что вокруг происходит. Существует лига нищих, и чего они не знают, того не знает никто. Вскоре купец вызвал мальчишку и спешно послал его куда-то, и буквально через несколько минут тот вернулся с двумя длиннобородыми стариками. Склонив головы друг к другу, они изучали список, споря и протестуя.
Шир-Али вдруг поднялся на ноги:
— Хватит! Довольно!
Беглецы были уже у двери, когда Бар-Аддин остановил их:
— Проводите нас на корабль. Если все обстоит так, как вы говорите, мы покупаем.
— И корабль тоже?
— И корабль.
Итак, теперь он стал совсем иным Шимасом — Шимасом-беглецом. Но и Шимасом-богатеем. Новая личина оказалась на диво удобной: можно было позволить себе не соблюдать педантично всех обычаев, ибо откуда о них всех знать альбионцу? Можно было позволить себе вольность-другую, ибо почему богатей не может себе позволить лишнего?
Путь из Кадиса в Кордову с деньгами стал удивительно простым и приятным. Во всяком случае, в воображении Шимаса. Оставалась малость — стать в великой Кордове одним из тех иноземцев, о которых говорят вполголоса, о которых шепчутся, прознав о новой выходке, о которых думают звездными ночами, мечтая о несбыточной любви.
И для этого надо было учиться. Учиться везде, всегда и всему, словно ты школяр, впервые ступивший на порог класса. И здесь ни слухи, ни даже самое пылкое воображение помочь не могли — раньше или позже все равно стало бы ясно, насколько глубоки знания.
Так и не решив, какой из ученых школ отдать предпочтение, Шимас начал с самого простого — он избрал библиотеку, в которой проводил дни от восхода и почти до полуночи. Мир распахивался перед юношей все шире. И с каждым днем он понимал, что времени не так уж много, ибо барон, конечно, не будет сидеть на месте, ожидая, как от удара сапога Шимаса распахнется дверь его опочивальни. Следовало учиться, но не только прилежно, но еще и быстро. На первое место Шимас решил поставить медицину и военную тактику, но, кроме них, также изучал и искусство мореплавания, историю, философию, алхимию и ботанику.
