И да, оказывается, в порыве своего приступа заботы обо мне, Кай скупает всё из возможного. В аптечной онлайн-витрине нужного мне раздела нет ни единого товара, который бы ни дублировался в принесённом охранником пакете.
И, да…
Решение я принимаю тоже быстро. Оно не требует размышлений. Не поддаётся голосу рассудка и логики. Исходит из… сердца. Пусть будет, интуиция. Или очередная моя глупость. Но никак не утихает эта моя бестолковая надежда на… что? Лучшее.
— Того, что есть, хватит, — произношу, выключая активность экрана, отодвигая тот в сторону. — Более чем.
Не спешу уходить. Сперва делаю ещё одно усилие над собой. Залпом выпиваю приготовленный для меня смузи. Не только одну из коробочек с гигиеническими тампонами, полотенца, подложенные под меня — тоже забираю с собой. Удаляюсь в ванную. Управляюсь там довольно скоро. Всё, что успевает к этому моменту перепачкаться, включая постельное, отправляю в стирку. Стелю новое чистое постельное. Никаких следов моего утреннего конфуза не остаётся.
Утро набирает обороты. По-хорошему стоит нормально одеться, но будто сидящий глубоко внутри чертёнок подталкивает обойтись самой обычной футболкой. Мужской. Как данность старой привычке. Это в первую очередь удобно. Особенно, когда и без того всё вокруг раздражает, а собственный организм постоянно предаёт.
К моменту, когда я возвращаюсь на кухню, Кай по-прежнему там. Успевает навести идеальный порядок, не убирает с глаз долой лишь аптечные покупки, которые теперь почему-то симметрично расставлены по цветовой палитре от одного оттенка к другому, с учётом формы и объёма каждой упаковки, эдакое своеобразное мини-царство своеобразного распорядка по местоположению на краю стола. Сам мужчина, чуть склонив голову над столешницей, уперев в неё сжатые в кулаки ладони, смотрит куда-то… в никуда.
Как ведро ледяной воды мне на голову. Вместе со вспышкой образа той самой угрюмой пустой комнаты с потускневшей оградительной лентой, где погибают его родители.
И я не имею ни малейшего понятия, почему при всём при этом внезапно хочется вырвать собственное сердце…
Я ведь ни в чём не виновата. Нет моей вины.
Причина — тоже не я.
Я… всего лишь разменная монета.
Никто. И ничто. Особенно — в его жизни. Лишь средство достижения цели. Та, кем он пользуется. Всё остальное — лишь мои не в пору проснувшиеся неуместные чувства и желания. Не более.
А от мысли ещё об этом и вовсе вдвойне паршиво становится.
Да и…
Пошло оно всё!
Останавливаюсь. Выдыхаю. Вдыхаю заново. Вместе с порцией нового кислорода ловлю новый настрой. Цепляю самую беззаботную гримасу, на которую только способна, словно не замечаю его мрачного состояния и всё не так, он не злится.
— Может, приготовим нормальный завтрак? — предлагаю и даже не вру, ведь в самом деле захотелось. — Кажется, я проголодалась, — добавляю, шагнув к нему вплотную.
Не особо уверена, что сработает. Но срабатывает. Секунда. Кай прикрывает глаза, расслышав мой голос. Тень чего-то чрезвычайно гнетущего и тяжёлого, пересекающая его лицо, тут же исчезает. Как и мрачность, прежде столь плотно и необъятно всего пропитывающие мужчину. А последующий направленный в мою сторону взор — вполне обычный, по-своему тоже ставший привычным. Как этим утром. Или вчера. Когда ярость в нём утихает.
Не отодвигаюсь. Наоборот. И пусть расстояния между нами становится всё меньше. Настолько, что ещё немного и я вовсе придвинута спиной к краю столешницы, прижатая его выставленной рукой, которой он хватается за край мраморной поверхности в считанных дюймах от моего тела. Я точно знаю, это очень опасная затея. Играть с матерым хищником. Но я вполне искренняя в своих нынешних желаниях и действиях, поэтому совсем не страшно, наоборот, скорее мне самой именно это и надо.
— А мне кажется, ты ещё кое-что забыла сказать… — склоняется рядом с моим виском мужчина, медленно и с шумом вдыхая, задевая тот кончиком носа, позволяя прочувствовать каждое последующее мгновение, пока он втягивает свой кислород, а по моим венам разливается ядовитый жар, впитывающийся под кожу. — Не скажешь? — скатывается до пробирающего полушёпота.
С трудом сглатываю. Пока сокрушённый чужой близостью разум мечется между необходимостью нужное выдать признание и тем, как тот же рассудок вместе с тем уплывает в далёкие дали.
Признание…
Какое?
О телефоне?
И моём соблазне воспользоваться им…
Или просто о соблазне…
Моём же.
А может…
Что?
Не понимаю. Трудно соображать в принципе, когда этот умопомрачительный мужчина настолько гибельно близко. Соблазнительно. И я точно знаю, что может последовать за всем этим. Совсем не расспросы. Всё то, на что я, очевидно, подсаживаюсь, как та самая спятившая нимфоманка.
— Что?.. — выдавливаю из себя повтором, но уже вслух, едва слышно, на громкость никаких сил не остаётся, все они уходят на то, чтоб не поддаться нахлынувшему порыву. — Сказать?..
Облегчение моей участи не будет скорым. В один момент мужчина оказывается напротив, а на его губах и во взгляде читается сплошное предвкушение.
