30
Меня снова разбудил привычный кошмар: нападение… убийство… кровь… пытаюсь спасти… много крови… очень много! Но добавился еще один эпизод — я протягиваю руки к Руслану, а он отталкивает.
Не хочет.
Разочарован.
Не нужна.
Лежу на кровати, задыхаюсь. Мышцы напряжены, болят, словно я надорвалась. Воздух вязкий, отравленный, густая темнота впитывается в меня, поглощает. Сейчас мне снова больно жить, но мне хочется жить! Очень хочется!
Руслан спит в небольшой гостиной, она же застекленная веранда. На старом диване этот большой мужчина с трудом помещается, приходится лежать в позе эмбриона.
Он устает. Похудел, осунулся, кожа потеряла тот золотистый лоск, который раньше украшал. Нельзя будить, лучше развернуться и уйти, перестать быть эгоисткой.
Но я не смогла. Легла на край дивана, обняла Руслана, и он тут же вздрогнул. Проснулся.
— Что ты здесь делаешь? — спросил хрипло, сонно.
— А ты?
— Сплю.
— В спальню идём, — прошептала, но Руслан и не подумал делать то, что я попросила.
— Иди спать, Люба.
— Только вместе с тобой.
— Что ты хочешь, я не понимаю?
— Тебя. Жить. Забыть. Забыться.
— Хочешь чтобы я тебя трахнул?
— Тебя это ни к чему не обяжет. Хочу быть рядом, — выдыхаю я признания. Касаюсь его кончиками пальцев, чувствую теплое дыхание, жар сильного тела, нежусь. Хоть и рядом с ним но тоскую по нему, по нам. Жалею о нас.
Люблю.
Хочу.
Умираю.
Живу.
Столько всего чувствую, а как выразить не понимаю.
— Плохая идея, Люб. Я устал. А ты не в себе.
— Я совсем противна тебе?
— Глупости не говори, — прозвучало раздраженно и, да, устало.
Пристаю к нему, мешаю отдохнуть но не могу иначе.
— Ты меня никогда не простишь? Скажи, пожалуйста, правду. Я не знаю в качестве кого я сейчас здесь. Ты жалеешь меня, хочешь помочь а потом уйти? Или ты со мной во всех смыслах?
— Люба… черт, столько вопросов. Ты в своем репертуаре! Прощу ли я тебя? Уже простил. Злюсь? Да, и злиться буду долго. Прости, милая, но ты идиотка, и по своей глупости крупно влипла. Понимаю ли я тебя? Да, понимаю, но не злиться не могу. Жалею ли я тебя? Да, конечно, жалею, а еще я понимаю что ты отделалась малой кровью, и это уменьшает мою жалость — всё могло оказаться во много раз хуже. Что еще? Точно, во всех ли смыслах я с тобой, так?
— Так.
— Я с тобой потому что люблю. Но в тебе я не уверен, в твоих мотивах. Ты за меня держишься как за более сильного? Любишь? Просто нравлюсь? Прячешься за меня? Принимаешь благодарность и вину за чувства? Я не собираюсь пользоваться благодарностью маленькой запутавшейся девочки, чтобы ты потом еще и о нашем сексе жалела. Тебе есть о чем сожалеть и без этого.
— Ты не прав, — горячечно возразила я. — Я с тобой потому что, — сглотнула нервно, — я люблю тебя! Очень! Очень-очень люблю! Всегда любила, никогда не переставала, с первого взгляда. Я благодарна тебе, и вину чувствую, и… да, ты прав, я за тебя прячусь. Мне не по силам пережить всё это в одиночестве. Думала что сильная, хвасталась этим, а на самом деле я то еще позорище и слабачка. Всё это я чувствую к тебе, но главное — я люблю! Ты не бросишь меня? Сможешь быть со мной после всего, что я натворила?
— Я уже с тобой, глупая, — Руслан сдался, обнял меня.
— У меня на руках кровь. Я убийца.
— Лучше быть убийцей, чем трупом.
— Лучше не убивать и не быть убитой, Рус.
— Да, лучше. Но уже ничего не сделаешь. Придется с этим жить. Я смогу. И тебе помогу. Но ты и сама должна бороться с самой собой.
— Как? Я не справляюсь.
— Договорись с совестью, Люба. Все так поступают. Ты совершила ошибку пойдя в отель. Но едва ты оказалась в номере отеля, от тебя уже ничего не зависело. Ты не могла убежать. Ты была с мужчиной, который гораздо сильнее. Выбор стоял такой: бороться за свою жизнь или не бороться. Ты или тебя.
— Я не делала этот выбор.
— Человек не хочет умирать. Ты этот выбор не делала сознательно, ты просто билась. И получилось так, что насмерть. Просто договорись со своей совестью, иного варианта я не вижу. Хотя…
— Что? — вздохнула я, прижавшись к Руслану плотнее. Это так странно: мы с ним абсолютно разные, но совпадаем идеально. Моё тело словно под него вылеплено.
— Ты все еще хочешь быть хирургом? Может, именно это и поможет тебе справиться с собой. Не зря же ты мечтала об этой профессии. Выучишься, пройдешь ординатуру, и станешь оперировать, людей спасать.
— Или убивать их дальше.
— Но многих — спасать.
— Мне кровь снится, — сдавленно простонала я. — Её так много, она пачкает мои руки. Я просыпаюсь, и чувствую кровь на своих руках — текстуру, запах, то как она сохнет, стягивает мою кожу. Провожу по ней ладонями, и понимаю — я чистая, но это ощущение… оно ужасное.
— Люба, если бы я мог забрать это себе — я бы забрал. И прошел через то, через что прошла ты. Вместо тебя. Но я не могу. Что я могу, так это дать тебе будущее, но над прошлым я не властен.
— Но ты же будешь рядом?
— Я уже рядом. Был и буду.
— И ты мой?
Руслан усмехнулся, шумно выдохнул, и я затрепетала от движения его мощного тела, прижатого к моему.
— Твой. Спи, хорошая моя, — он прижался губами к моему лбу, поцеловал еще и еще, так ласково и легко, любяще и щемяще нежно!
От этого хочется плакать. И улыбаться. Целовать в ответ. И… да, жить! Не только ради сестры, но и ради него, ради этого сильного мужчины.
И ради себя.
***
РУСЛАН
Андрей сидит передо мной, внимательно слушает мой рассказ и выполняет поставленную задачу — задаёт наводящие вопросы. И выводы у нас совпадают.
— Экспертиза была проведена, Уваров баловался наркотой, но он не торчок. Дальше: в день убийства он был нашпигован колесами под завязку. Он целый день употреблял, а ночью уже догонялся. На этом основании можно попытаться добиться для Котовой смягчения наказания.
