— Мэтью!
Взгляды влюбленных встретились. Взор Джейн, честный и ясный, как всегда, был сосредоточен только на том, что происходит здесь и сейчас. А в его остекленевших глазах — и это граф знал наверняка — отражалось прошлое, уже уничтожившее однажды его самого и весь его мир.
Что же видела Джейн там, в глубине его темно–синих глаз? Похоть? Алчность? Подлость? Интересно, способна ли она разглядеть то же самое, что читал в своем взгляде Уоллингфорд, каждое утро заставляя себя смотреть на летняя и распутника, отражавшегося в зеркале?
— Мэтти, — опять прошептала Джейн, на этот раз ее голос звучал хрипло, и в нем уже не ощущалось волнения.
Мэтью закрыл глаза, не желая, чтобы Джейн видела его таким — слабым и ранимым, не хотел, чтобы она поняла: у него есть сердце и оно начинает биться снова только под нежными прикосновениями ее рук.
Сейчас граф не хотел думать о том будущем, которое, возможно, уже поджидает его в особняке герцога. Губы Джейн, красные и пухлые, потянулись к Мэтью, но он не ответил на нежность, а лишь замер в тоске и отчаянии.
— Ты меня не поцелуешь?
Разум Уоллингфорда затуманился, его движения были вялыми, неторопливыми. Но бывшая скромница и не собиралась ждать: она сама прильнула к его губам, подарив долгий, глубокий поцелуй. Это было медленное, осторожное соприкосновение уст, но Джейн, осмелев, прижалась к любимому еще крепче. Ее изящные пальчики обвились вокруг запястий Мэтью, и она заставила любимого запустить руки в свои роскошные рыжие волосы.
Мэтью задохнулся, ощутив, как хорошо знакомый порыв, заставляющий каждую частичку его тела напрягаться, вот–вот уничтожит его своей мощью. Но Джейн явно не хотела отпускать его из своих объятий, и он попробовал подчиниться. Уоллингфорд не хотел быть уязвимым, он просто не должен был позволять себе подобной близости с женщиной! И все же граф так хотел понравиться этой маленькой медсестре, доставить ей удовольствие, стать мужчиной, которого она заслуживает, любовником, в котором она так нуждается…
Перевернувшись, он схватил Джейн своими крепкими руками, прижимаясь к ней сверху своим телом. Возможно, им стоит…
— Нет, Мэтью, — зашептала она, разбивая на кусочки сердце, которое только что начало стремительно биться.
Нет? Что это она говорит? Неужели не хочет, чтобы их тела соединились вновь? Но как Джейн может это отрицать, если он чувствует на своем бедре влагу, сочащуюся из ее лона?
— Ты хочешь меня, Джейн! — прорычал он, касаясь коленом ее раздувшихся от возбуждения складок. — И я могу почувствовать, насколько сильно.
Джейн извивалась, словно пытаясь вырваться, но Уоллингфорд и не собирался отпускать ее. Он так жаждал погрузиться в эту сладостную сердцевину ее тела, почувствовать, как его обдает жаркой волной, исходящей от любимой! Это помогло бы Мэтью избавиться от ужасных воспоминаний, которые уже начинали вползать в его сознание, словно настырные, колючие ветви плюща.
— Не волнуйся, Джейн, я хорош в этом, тебе понравится!
«Все, на что ты способен, — это трахаться. Это единственная вещь, которая тебе удается…» — отвратительный голос из прошлого то и дело возвращался, он навещал его довольно часто. Да, Уоллингфорд знал, как трахаться, но совершенно не понимал, что это такое — любить, доставлять кому–то удовольствие, не заботясь о собственных желаниях. Отдавать, не ожидая ничего взамен.
Налетев на Джейн, Мэтью пытался вцепиться в ее губы, но она отчаянно вертела головой, и его лицо зарылось в копну рыжих волос. Сердце графа неслось вскачь, но не от азартного желания настигнуть свою добычу — от страха. Ну почему Джейн отворачивалась от него?
Прижатая к постели телом Уоллингфорда, Джейн продолжала сопротивляться, желая вырваться из его цепких рук. Но граф все так же не хотел ее выпускать. Схватив возлюбленную рукой за подбородок, он заставил ее взглянуть в свои глаза, отыскать скрывавшегося в их глубине человека. Могла ли Джейн обнаружить его? Видела ли она настоящего Мэтью, того, кто борется с прошлым, пытаясь освободиться от его оков?
— Я могу заставить тебя захотеть этой близости! Джейн упорствовала, продолжая извиваться под ним, но Мэтью схватил ее за запястья и завел ее руки за голову.
— Я уже могу ощутить, как увлажнилось твое лоно. Оно истекает влагой, мое бедро давно намокло, а ты все еще изображаешь безразличие!
— Мэтью…
— Ты хочешь меня! Произнеси это сама, Джейн! Скажи, как страстно ты желаешь, чтобы мой крепкий ствол утонул в твоих глубинах! Согласись, что ты жаждешь этого! Признай ту власть, которую я имею над тобой!
Уоллингфорд прижался к Джейн еще крепче.
— Только не прикидывайся, что твое тело истекает сладостной влагой не потому, что ты хочешь этого, — резко зашептал он ей на ухо. — Хочешь меня внутри своего тела, хочешь ощущать, как я тебя трахаю…
Джейн старательно отводила взгляд, но граф снова прижался к ней, вынуждая почувствовать, каким твердым и тяжелым он стал.
Напор возлюбленной поразил Уоллингфорда, оказавшегося укутанным длинными рыжими волосами, словно коконом.
— Джейн, — резко выдохнул Мэтью, глотая воздух и силясь найти нужные слова. Но эта юркая «серая мышка» удивила его силой и ловкостью своих тонких пальчиков. Прежде чем граф успел подумать, его запястья оказались в руках любимой. Суставы Мэтью коснулись спинки кровати, и он почувствовал, как что–то гладкое и холодное обвилось вокруг его кожи.
Джейн его связала…
В сознании Мэтью явственно всплыли события далекого прошлого. Он больше не находился в этом доме, с Джейн, он перенесся в темную комнату герцогского особняка. Сейчас Мэтью то ли томительно ожидал, то ли боялся скрипучего звука открываемой двери спальни.
Ослепленный неминуемым нападением, он боролся с нависшей над ним женщиной. Все еще находясь во власти мрачных видений прошлого, он все же понимал, что сейчас с ним Джейн, и не хотел причинять ей боль — как это было совсем недавно, когда она разбудила Мэтью, а он сбросил ее с кровати, разбив губу. Уоллингфорд не хотел, чтобы возлюбленная страдала, и все же он не мог позволить вовлечь себя в эту игру. Он не хотел подчиняться.
— Отпусти меня, — рычал Мэтью, отчаянно пытаясь вырваться из жестких пут, сковавших его запястья.
— Я хочу узнать тебя получше, Мэтью, хочу исследовать твое тело. Дотрагиваться до тебя так, как той ночью, в больнице. Я хочу ощущать тебя кончиками своих пальцев. И самое главное, тебе и самому это нужно, ты только и ждешь моих прикосновений! Тебе просто необходимо знать, что это происходит с кем–то, не с бездушным телом.
— Черт возьми, Джейн, мне вообще ничего от тебя не нужно! Тело Уоллингфорда на самом деле тосковало по ласкам нежных рук Джейн, но его разум яростно сопротивлялся им. Он не мог лежать здесь, такой беспомощный, со связанными руками! Не мог быть брошен на чью–то милость! Только не снова! Нет, больше никогда… Пытаясь вырваться из плена, Мэтью посмотрел наверх и увидел темно–красную ленту, которая была обернута вокруг горла Джейн, а теперь обвивала его запястья. Увидев себя связанным, он ощутил приступ паники и с удвоенной силой принялся вырываться, чувствуя, как слабеет узел из атласной ленты.
