Я затеял строить беседку просто по кайфу. Скорее даже для себя, чем для Насти. Немного увлекся и начал приводить в порядок дом… И это тоже доставляет мне удовольствие.
Я вообще люблю создавать новое прекрасное на месте развалин. Делать из дерьма конфетку, как говорит Серега. Поэтому и занимаюсь стройкой.
Но, блин, Настя точно поймет меня неправильно. Надо прояснить ситуацию.
Но как?
Что, если после прояснения Кошечка выпустит когти и прогонит меня в шею?
Меня такой вариант категорически не устраивает! Я планирую задержаться в ее постели до конца своего пребывания здесь.
Но все равно — надо прояснить. Не хочу быть очередным мудаком в ее жизни.
Или я все равно им буду?
Или я уже мудак?
Сложный вопрос. На который обычно есть два ответа, женский и мужской.
Женщины хотят вить гнездо, это их природа. Мужики хотят продолжать охотититься — так они устроены.
Отсюда все конфликты, сотрясающие человечество на протяжении тысячелетий.
Ага, очень удобно уйти в философию, когда не знаешь, как сказать женщине, что она для тебя — лишь временное развлечение. И утешение.
И эликсир, возвращающий к жизни.
Настя появилась как раз вовремя — когда я дожарил последнюю партию шашлыка.
Стоит, таращится на меня. Зеленые глазищи распахнуты, губы припухшие — и я помню, от чего. Блузка в районе груди натянулась, дурацкая бесформенная юбка прячет стройные ноги — но я все равно их вижу…
— Что? — спрашивает Настя неуверенным тоном. — Что ты так смотришь? У меня помада размазалась?
И ей даже в голову не приходит, что я ею любуюсь! Откровенно, не скрываясь. Смотрю и хочу ее. Любая баба на ее месте сразу бы это поняла. А Настя…
Блин, что у нее вообще в голове?
Откуда такое пренебрежительное отношение к себе? Бесит прямо!
— У тебя есть зеркало? — спрашиваю я.
— Что? — теряется Кошка.
— Есть, я видел. В ванной, в прихожей и в спальне. Ты когда-нибудь в него смотрелась?
— Что за вопросы? — Кошка не понимает, к чему я клоню.
— Пойдем со мной, — говорю я.
И тащу ее за руку в спальню.
Останавливаюсь перед зеркалом, встаю позади Кошки. Обнимаю ее сзади — просто не могу удержаться.
И говорю:
— Смотри.
— У меня волосы растрепались, — она поднимает руки и начинает поправлять прядь, выбившуюся из ее шикарного рыжего “хвоста”.
Ладно, пусть. Я не мешаю.
— Теперь волосы в порядке. Что ты видишь?
Настя внимательно вглядывается в зеркальную поверхность.
— Тушь потекла? Пятно на юбке?
Она оглядывает себя критическим, я бы даже сказал, прокурорским, взглядом.
— Ну ты и дурочка! — не могу удержаться я.
Кошка слегка краснеет. Не злится, а чувствует себя виноватой.
— Ты прекрасна! — выдаю я.
Чем ввожу ее в полный ступор.
— Смотри, какие у тебя глаза! Ты когда-нибудь такие видела? Зеленые! Кошачьи. Колдовские.
— Да они скорее серые… — лопочет Кошка.
— На солнце зеленые, не спорь. А губы? Они же идеальны! Их хочется целовать и не только…
Пистолет напрягся, вспоминая, как они великолепно на нем смотрелись.
Я не мастер говорить комплименты. Нечасто практикую. Разве что, если надо затащить девушку в постель.
Но Кошка… Она так мило смущается, так ошарашенно и благодарно на меня смотрит, что у меня развязывается язык.
— Я же рыжая, — выдает она. — У меня веснушки и вообще…
— О, да! Обожаю рыжий цвет. Слабость у меня к рыжим. Веснушки твои — вообще дикая красота. А еще мне нравится…
Я начинаю расстегивать блузку Насти.
— Ты когда-нибудь видела такую офигенную грудь? — говорю я, освобождая мою прелесть.
— Она слишком большая, — лепечет Настя.
— Запомни, детка, четвертый размер — это идеал. И не только мой, поверь.
— Вообще-то у меня пятый…
— Блин, я опять возбудился!
В тот момент, когда Рыжая Кошка испуганно и восторженно смотрела на себя в зеркало… Я вдруг подумал: а, может, правда, послушать Серегу и отступить?
Остаться здесь, с Настей. Начать новое дело.
Сидеть вечерами в беседке, есть шашлык и пить вино. А ночью спать, уткнувшись в эту обалденную грудь, с размером которой я приятно ошибся.
Блин, я же собирался намекнуть Кошке, что у нас не будет никакого продолжения! А вместо этого заливаюсь соловьем, расхваливая ее прелести.
Да еще и рассматриваю возможность остаться…
Я, что реально об этом думаю?
Всерьез?
12
Настя
Вся моя предыдущая сексуальная жизнь по сравнению с тем, что происходит сейчас — это как сельская дискотека и яркий бразильский карнавал.
Я всегда была скромной в плане секса.
Пугливой, нерешительной, зажатой до невозможности. Нет, я чувствовала возбуждение, когда была с мужчиной… Но оно было вообще не похоже на то, что я испытываю сейчас.
Раньше я всего стеснялась. Своих желаний, своего тела. Стеснялась раздеваться, стонать, боялась сделать что-нибудь не так…
В мои двадцать семь у меня совсем небольшой опыт. И мужчина был только один. Если не считать того однокурсника, с которым я потеряла девственность. Он мне даже не нравился! Я просто не хотела остаться старой девой. Ведь мне уже было двадцать два, у всех девчонок были парни, а ко мне постоянно клеились взрослые мужики…
Матвей изменил меня.
За эти две недели, что мы вместе… я просто превратилась в другого человека.
Я стала женщиной. По-настоящему.
Еще неделя — и курс реабилитации Матвея закончится. Он уедет.
Наверное…
Да нет, точно!
Мы ни разу об этом по-настоящему не говорили. Правда, однажды он пытался. Вел себя странно. Что-то неуверенно мямлил — а это так на него не похоже!
Я сразу поняла, к чему он клонит.
Он пытался намекнуть мне, чтобы я ни на что не рассчитывала. Пусть он построил мне беседку, отремонтировал большую часть дома и был со мной каждую ночь… Это ничего не значит.
Я все поняла, хотя ничего из этого не было сказано прямо.
Просто я стала его чувствовать. С полуслова, с полувзгляда… Как будто он моя половинка. Мой единственный на всю жизнь…
Когда я осознла, к чему он клонит, во мне вдруг взыграла гордость. Я сама заявила, что у нас просто короткий курортный роман.
— Я использую тебя для секса, — выдала я.
С неизвестно откуда взявшейся смелостью.
Да, в мечтах я готова босиком бежать за ним на край света… Но в реальности хочу сохранить лицо. Не испортить воспоминания о самом ярком месяце в моей жизни просьбами, слезами и унижениями.
Пусть он запомнит меня такой… какой считает. Роковой красавицей. Знающей себе цену.
— Всегда готов тебя ублажать, моя госпожа, — подхватил тогда Матвей.
Мы перевели все в шутку.
И занялись безумным страстным сексом. Не знаю, как для Матвея, но для меня в тот вечер удовольствие было с привкусом горечи. Но я бы ни за что от него не отказалась!
Я ни о чем не спрашиваю Матвея. Я почти ничего о нем не знаю. Правда, мы рассказывали друг другу о детстве, травили байки об учебе в вузе. Но о том, где, как и с кем он живет сейчас, я не имею ни малейшего понятия. Может, он вообще женат…
Сразу эта мысль не пришла мне в голову, но сейчас посещает все чаще. На его пальце нет кольца, но это ничего не значит. Его паспорт я не видела.
Однажды я чуть не задала этот вопрос, но в последний момент остановила себя. К счастью.
Это был бы унизительный вопрос. Он бы показал, что я на что-то надеюсь.
А если бы он ответил: “Да”? Что тогда?
Ни вернуть, ни изменить что-либо невозможно. Поэтому я буду просто наслаждаться оставшимися днями.
Я даже взяла отгулы. И мы собираемся провести несколько дней на яхте, путешествуя вдоль побережья.
Это будет сказка!
И никакие сожаления, сомнения и страхи не должны эту сказку испортить.
Сегодня суббота.
Матвей уехал на строительный рынок, хочет что-то прикупить для беседки. Она практически готова, не хватает, как он сказал, какой-то мелочи.
