А он зализал место укуса, втягивая ноздрями запах моей кожи.
Точно зверь.
— Тебя уже можно трахать?
Давид спрашивал, закончились ли месячные.
В глазах Давида — жуткий голод, лучше бы я не смотрела в них…
— Можно.
Я не успела пикнуть: Давид перехватил меня за талию, приподнял над полом и унес из комнаты.
В свою обитель.
Я закрыла глаза, не решаясь смотреть на постель или этот пол, где еще недавно он истекал кровью… а Давиду было все равно, о чем я думала.
Он крутил мною в разные стороны и все никак не мог налюбоваться. Ласкал поясницу, трогал шею, сминал грудь и всюду оставлял свои следы.
Давид будто в отместку за мое проклятое сердце показывал, что мое тело принадлежит ему. Пусть не сердце… зато тело.
— Повернись.
Я послушно легла на живот, дрожа от неизвестности. Я боялась его звериной сущности — Давид лепил из моего тела фигуру, как из пластилина… Это было ненормально.
Его ладони опустились на поясницу и придавили — Давид распластал меня на кровати.
— Прогнись. Вот так… — затылок опалило жаром.
Сегодня он хотел глубже, ярче, острее.
Давид задрал мою голову, а когда его пальцы накрыли мои полуоткрытые губы — я случайно облизала их.
Распаляя зверя.
Накаляя обстановку.
— Жасми-ин… — протягивает свирепо.
Давид дышит открытым ртом.
Ладонью сжимает талию, безжалостно оставляя следы. По коже бегали мурашки — он может делать со мной все, что угодно.
Знакомая луна освещала эту спальню, когда Давид вошел в меня.
Я глухо вскрикнула и отчаянно прикусила его пальцы. Он водил ими по моим губам, а я посасывала их в надежде, что Давид немного успокоится и возьмет меня нежнее.
— Давид, — я тихо простонала.
— Прости, моя кайфовая.
Давид замедлил темп, давая привыкнуть к себе.
Я тихо задрожала, чувствуя во рту солоноватый привкус — это была кровь его пальцев.
Это было началом безумной ночи, кончившейся лишь к утру…
Луна сменилась неярким рассветом.
Давид лежал на спине, по его лбу и вискам катились капельки пота. Я робко свернулась калачиком рядом и даже гладила его грудь в надежде, что он уснет и больше не захочет меня.
Давид испробовал меня в десятках разных поз и будто почти не выдохнулся. Я устало вытерла лоб и щеки — на них налипли влажные волосы, и привстала на постели.
— Куда? — Давид дернулся следом.
— Я хочу в туалет.
— Иди.
Давид отпустил меня в ванную. Я закрылась на щеколду, опустилась на кафель и тихонько заплакала.
Вот, сколько стоит моя свобода от заточения в железной комнате. Я надеялась туда не вернуться — мне кажется, я заслужила это после сегодняшней ночи.
Когда я умылась, Давид постучал в дверь.
— Я выхожу…
Давид взял меня у двери.
Когда-то на этом месте он обещал опоить меня вином, а теперь с легкостью подхватил ногу под коленку, отвел ее в сторону и прижался ко мне бедрами.
Давид навалился на стену и проник в меня. Где нашел, там и овладел…
Я отвернулась, пряча красные глаза, но было уже поздно.
Давид заметил.
— Ты плакала?
Я обняла широкие плечи — они были влажными от пота. Давид всю ночь занимался сексом и ужасно вспотел… мы оба были мокрые.
— Почему ты плакала?
Давид толкнулся во мне и замер. Его сильные пальцы тронули щеки, убрали влажные пряди со лба. Давид понял, что я устала.
— Это последний раз, обещаю, — Давид вздохнул.
Я кивнула и обхватила его за крепкую шею. Давид поцеловал меня в последний раз — на этот раз нежно, щадя мои израненные губы.
А затем отвел мою ногу сильнее и проник в меня глубже, сильнее. Я закричала.
В глазах закружились звезды. Луна, рассвет, ночь и день — все смешалось.
— Давид!
Я кричала, впиваясь ногтями ему под кожу.
А он вдруг стал нежнее.
Нежнее входить.
Нежнее двигаться.
Зверь, наконец, насытился, и я обмякла в его ласковых тисках.
— Боже… — я тихо застонала и откинула голову назад, — пожалуйста, Давид!
Я не знала, о чем молила.
Чтобы отпустил.
Или чтобы продолжал трахать меня у этой стены.
Или чтобы даровал чуточку свободы.
— Ах! — я закричала, срывая связки.
Но ничего не вышло. Ни в эту ночь, ни в последующие.
Каждую ночь, когда Давид укладывал меня в свою постель, я умоляла его позволить мне остаться с ним.
Чтобы он не оставлял меня одну в той комнате.
Но Давид лишь гладил меня по голове, шептал, какая я у него красивая и чувственная, а потом уходил на поиски моего сердца.
Давид искал Доменика, чтобы убить его и присвоить меня себе навсегда. Некоторыми ночами он приходил в ранах и кровоподтеках — это значило, что он вернулся с задания. Давид зарабатывал деньги для нас. Приносил еду, кормил, потом брал меня — в поту и крови, затем он долго отмывал нас в ванной.
Я эти ночи никогда не забуду.
Ночи секса с наемником не искоренить из памяти.
Все дни смешались в моей голове. Я лишь помнила номера таблеток. Десятая, четырнадцатая, двадцатая…
Блистер противозачаточных заканчивался.
Сегодня должна была быть двадцать первая. Последняя.
Но Давид вернулся раньше, заставив меня обо всем позабыть.
В квартире хлопнула дверь — очень сильно. Я сразу же напряглась, из рук выпала не выпитая таблетка. Когда дверь отперли, я вышла и встретила Давида на кухне.
Сигарета тлела в крепких руках, обжигая ему пальцы. Квартира вновь пропахла никотином… новости были плохие. Для меня.
— Я нашел его.
Я ступила ближе и робко села у мужских ног.
Давид нашел Доменика… я скоро смогу его увидеть.
— Хочу, чтобы ты знала, — Давид опустил на меня тяжелый взгляд, — я собираюсь его убить. Завтра.
Мое сердце дрогнуло, обливаясь кровью.
Если Давид убьет Доменика, я навсегда останусь в этом плену. Не будет никого, кто вытащит меня отсюда даже из самых плохих побуждений.
Давид только одного жаждет — обладать мной безраздельно.
И не знает о том, как сильно я его ненавижу… Давид трахает меня каждую ночь, но даже не догадывается, ради какой мести я послушно раздвигаю перед ним ноги.
А когда не станет Доменика, он сразу докопается до моей настоящей биографии.
И завершит дело, которое не закончил пять лет назад. Давид захочет избавиться от меня.
— Ты возьмешь меня с собой? Я хочу убедиться, — я тяжело сглотнула, — что его не станет.
Давид жестоко улыбнулся: он, конечно же, мне не верил.
Завтра предстояла схватка между заклятыми врагами, и мне там делать нечего.
— Иди сюда, Жасмин.
Давид притянул меня к своей груди и сладко поцеловал в губы. Другой рукой он стянул с меня кофту и с силой опустил лиф вниз. Его руки безжалостно разминали грудь.
Давид хотел видеть свой товар.
Хотел знать, за что он мог погибнуть завтра.
И по его мнению — мое тело того стоило.
— Моя Жасмин… — его тембр был страшно низким.
Я тихо застонала, готовясь к соитию с самым жестоким человеком.
Слава Богу, что эта ночь будет недолгой. Давид возьмет меня всего несколько раз, чтобы отдохнуть перед завтрашней встречей с Домеником.
Давид уложил меня в кровать и широко раздвинул ноги, а перед тем, как овладеть мною, с улыбкой победителя сказал:
— Запомни эту ночь, Жасмин. Завтра ты станешь моей.
И я запомню. Я запомню эту двадцать первую ночь.
Только совсем по другой причине…
Глава 10
— Что ты делаешь, красивая?
Я улыбнулась, а Давид открыл глаза, окончательно просыпаясь. Сонный, уставший, но с тем же жестоким взглядом.
Таких мужчин больше не было в мире — которые только проснулись, но уже готовы к схватке.
Наша бессонная ночь сказалась на нем.
— Рисую…
Давид потянулся, и одеяло соскользнуло с его обнаженного тела, приоткрывая все интимные детали.
Я отвернулась, пряча лицо.
И внесла последние штрихи в свою картину.
