— Я сегодня со своей соседкой по комнате. — В ее голосе все еще слышится борьба, решимость стоять на своем или, по крайней мере, делать вид, что она это делает. Это женщина, которая никогда не была легкой добычей. — Это женское дело.
— Да, у тебя действительно бурная ночь, — протягиваю я, указывая на ее стакан с водой. — У кого-то комплекс хорошей девочки, да?
— Я умираю от желания узнать, как оскорбление меня поможет тебе выиграть это пари.
— Останься и узнай.
Она поднимает стакан с водой.
— Это называется быть хорошим другом. Я уже выполнила свою норму алкоголя в два напитка.
— Как скажешь, принцесса.
Она вертит соломинку в своем стакане.
— Я пытаюсь присмотреть за своей соседкой по комнате сегодня вечером.
— А что, если я думаю, что ты выглядишь одинокой?
Она наклоняет голову, прищурив глаза. Я вижу, как шестеренки работают в ее голове, анализируя меня.
— Почему мне должно быть одиноко?
— Давай прекратим нести чушь.
Она кивает с ухмылкой.
— Да, давай.
— Ты привлекательная девушка, одна в переполненном баре, уткнулась лицом в телефон, потому что предпочла бы быть в другом месте. И где бы ни было это место, там есть кто-то, кому весело без тебя. И все же ты сидишь здесь, носишь свою скуку как знак верности, с каким-то ошибочным представлением о том, что быть несчастной доказывает, какой ты хороший человек. Так что, да, я думаю, тебе одиноко. Я думаю, ты так отчаянно хочешь хорошо провести время, что втайне рада, что я пришел сюда. В самой глубокой, самой темной части твоего мозга ты хочешь, чтобы я дал тебе повод плохо себя вести.
Маккензи не отвечает. В потрескивании энергии, нарастающей в тесном пространстве между нами, я наблюдаю за нерешительностью в ее глазах. Она обдумывает все, что я только что сказал, втыкая соломинку в свой стакан с ледяной водой.
Если она собирается сказать мне, чтобы я проваливал, то это все. Я вызвал ее на дуэль, и все, что меньше, чем отказ от меня, — это признание того, что я, по крайней мере, немного прав. Но если она не прогонит меня, то путь перед ней останется открытым. Здесь нет никаких правил, и это опасная территория для тех, чей мир расписан с рождения. Быть богатым — значит никогда не думать за себя.
Если она решит последовать за мной, дальше все станет только менее предсказуемо.
— Хорошо, — наконец говорит она. — Я принимаю это пари. — Я могу сказать, что она все еще скептически относится к моим мотивам, но она заинтригована. — Но если ты думаешь, что это закончится тем, что ты затащишь меня в постель, то можешь проваливать прямо сейчас.
— Не хотел бы искушать тебя хорошим времяпрепровождением.
Она закатывает глаза, не в силах скрыть улыбку.
— Я имею в виду, я мог чувствовать энергию облома, исходящую от тебя, — говорю я, кивая в сторону стола, за которым Алана и наши друзья безуспешно пытаются притвориться, что они не наблюдают за нами. — Честно говоря, это протокол смягчения последствий. Если твое отношение не улучшится, нам придется попросить тебя уйти, пока твой облом не распространился.
— О, — говорит она, напуская на себя выражение притворной серьезности, — если это неотложная медицинская помощь, то, конечно, пожалуйста.
По крайней мере, у нее есть юмор. Я боялся, что она окажется еще одной заносчивой телкой, которая не может связать воедино ни одной мысли, кроме как об одежде или лаке для ногтей. Я предполагал, что, начиная это, мне придется бороться с типичным для клонов отношением стервозности, но эта цыпочка кажется в основном нормальной, без всяких напыщенных претензий.
— Итак, что же заставило тебя выйти сегодня вечером? — Я спрашиваю. Чем больше она сможет рассказать о себе, тем больше рухнут ее стены. Дает ей представление, что она все контролирует.
— Моя соседка по комнате охотится за парой близнецов, — сообщает она мне.
О, правда.
— Для спорта или для мяса?
— Немного и того, и другого. — Ее взгляд блуждает по залу, предположительно выискивая в толпе этого неуловимую соседку по комнате. — У нее слабость к социально непродуктивным мальчикам, которые выставляют свою индивидуальность напоказ, и она вбила себе в голову, что близнецы — это хорошие шансы. Лично я считаю, что приступ герпеса не стоит утреннего селфи в Instagram, но что я знаю?
Я изо всех сил стараюсь сохранить невозмутимое выражение лица. Это слишком идеально. Я почти чувствую себя виноватым, делая это с ней, но потом она предположила, что у меня герпес, так что не так уж и плохо.
— Ты знаешь этих близнецов? — Я стараюсь говорить невинным тоном.
— Нет, но если они настолько печально известны, что их репутация в кампусе просочилась вплоть до первокурсницы в первую неделю учебы, их истории должны быть длинными и основательными. — Ее лицо морщится от отвращения. Если бы это не было так забавно, я бы обиделся. — Любой парень, который так много общается, обязательно заполнит чашу Петри всевозможными генитальными инвазиями.
— Очевидно, — торжественно говорю я. — Есть имя у этих двоих нулевых пациентов?
— Хартли. Они местные. — Затем ее лицо загорается. — Ты их не знаешь, не так ли? Я имею в виду, Бонни была бы рада получить подсказку в своих поисках, но если они твои друзья или что-то в этом роде…
Я почти больше не могу выносить этого ожидания.
— Нет, забудь об этих парнях. — Я борюсь с усмешкой. — Пара подонков, эти двое.
— Мак! Мне нужно еще выпить, а потом мы… — подходит невысокая блондинка и резко останавливается, глядя прямо сквозь мой череп. Ее лицо становится ярко-розовым, когда ее большие глаза устремляются на Маккензи.
Несколько пугающих секунд умственной гимнастики проходят в молчании между девушками, прежде чем Маккензи хватает меня за запястье и задирает рукав на моей руке, чтобы показать мои татуировки.
— О, отвали, — говорит она мне, пылая огнем. — Нет. Нет, это нечестно. — Она откидывается назад и с вызовом скрещивает руки на груди. — Ты знал, что я говорю о тебе, и все равно позволил мне продолжать в том же духе?
— Я никогда не отказываюсь от бесплатных развлечений, — говорю я, расплываясь в улыбке.
Ее соседка по комнате садится на табурет рядом с Маккензи, наблюдая за нами. Мне вдруг приходит в голову, что ситуация с соседкой по комнате может быть сложной. Либо эта девушка срывает мои планы, отпугивая Маккензи до того, как у меня появится шанс, либо она мой козырь в рукаве. Привлеки соседку по комнате на мою сторону и доберись до финиша. К счастью, у меня есть запасной "я", чтобы бросить его в ее сторону.
— Ты обманул меня. — решительно говорит мне Маккензи. — Преднамеренная попытка обмана. Это запрещено. На самом деле, все это взаимодействие теперь является спорным. Мы не встречались. Я тебя не знаю.
— Вау. — Я отодвигаюсь от стола, подавляя смех. — Ты дала мне много пищи для размышлений. Мне нужно еще выпить, чтобы впитать это. Еще один? — На этот раз я обращаю вопрос к соседке по комнате, чей постоянный благоговейный трепет не исчез.
— Да, пожалуйста, — говорит она. Когда появляется Маккензи, которая может возразить, соседка по комнате бросает на нее взгляд. — Спасибо.
Я направляюсь к бару и мельком вижу Алану, которая встает из-за столика наших друзей, чтобы последовать за мной. Она выбирает обходной путь, чтобы медленно пройти мимо Маккензи и ее соседки по комнате, пока я заказываю три пива.
— Похоже, все прошло хорошо, — говорит Алана, когда, наконец, садится рядом со мной. Сет текущей группы заканчивается, и наступает короткое затишье, прежде чем консервированная музыка закачивается, когда заходит следующая группа.
— Она классная, — отвечаю я, пожимая плечами. — Немного болтливая, но когда это меня останавливало?
— Да, хорошо, не привязывайся. — Алана заказывает себе рюмку.
— Я только что познакомился с этой девушкой. Расслабься. — Кроме того, привязанность никогда не была моей проблемой. Повзрослев так, как я, я давным-давно усвоил, что все временно. Нет смысла вкладывать слишком много себя. Так будет проще. Чисто. Это избавляет всех от всевозможных огорчений.
