На удивление, никто из местных с липкими ручонками в дом бабушкин не влез за все это время, так что вся утварь и мебель с бельем на месте были. Пыли, правда, повсюду на полпальца легло, но это поправимо. Натаскала из колодца воды и поставила греться на печь. Несколько часов собирала паутину, драила все, распечатала подарочную стиралку и переболтала в ней и провонявшие вещи и постельное белье. Вывесила на мороз, а сама вымылась от пыли и копоти в здоровенном тазу, переоделась. Слопала консерву с хлебом и легла спать поверх покрывала. От него, как и от ватного одеяла, которым укрылась, несло, конечно, затхлостью долго стоявшего без жильцов дома, но терпимо. А утром я вывешу все на улицу и морозом с ветром все это дело исправится.
Младшие мои прибежали ко мне с утра перед школой, а вот Севка на глаза не показался.
— Только мы на минутку, Валь, — пряча глаза, сказала мне двенадцатилетняя Лидуся, когда мы все наобнимались и нацеловались и даже чуть прослезились.
— Папка сказал, что пока ты перед ним не извинишься, нам к тебе нельзя. Мол, ты нас плохому научишь, — почти шепотом поддержала ее самая младшая — семилетняя Настюша.
— Я вас плохому научу? — внутри опять закипело, но я сдержалась.
— Ага, словами плохими папку обзывать и не слушаться их с мамкой, — поддакнул десятилетний Никита. — Мы вчера слышали, как вы шумели, но боялись показаться.
— Севка давно с отцом пьет? — спросила я, стараясь не скрипеть зубами.
— Не, дня три, как этот дядька Валера к папке приехал. А до этого он все отказывался и тоже часто с папкой ругался, особенно если он маму стукнет или орет на нее сильно.
— Вы голодные? — решила я не развивать тяжёлую тему. Я сама жила в этом всем, помню как было гадко и стыдно, особенно когда кто-то расспрашивал, и не важно — с сочувствием или ради праздного любопытства. Но другого же тогда не знала, вот и была одна реакция — ощетиниться на всех, кто в твою семью лезет.
Мелкие закивали и мигом умяли две банки тушёнки на троих, запили все чаем с конфетами и кексами.
— Так, все, бегом теперь в школу, а на обратном пути забегайте, я пирожков нажарю вам, — торопливо стала выпроваживать мелких я. И так уже опаздывают, а им в достатке в этой жизни дерьма хватает, чтобы ещё и от учителей выхватывать.
Вот и как быть-то? Ну не ехать же в райцентр в опеку и не просить родных братьев и сестер забрать в приют? Себя же помню, такого бы не простила, возненавидела бы навек. Ведь как там ни иди, а дом и родные всяко лучше какого-то казенного дома и чужих безразличных людей, для которых ты — работа. И что же значит? Пусть и дальше живут с этим… Господи прости, хоть бы его опять поскорее посадили, только лишь бы Севку за собой не потянул.
Следующие несколько дней мне было себя чем занять. Само собой, пробежка и тренировка, ведь я планирую в “Орион” вернуться, так что, форму терять нельзя. Снег во дворе раскидала, расчистив путь к туалету, сараю и дровнику. Купила извести, в доме и на печке побелку освежила. На окнах стареньких рассохшуюся замазку счистила, отмыла их и по-новой замазала, чтобы меньше сквозило. Буду сюда по возможности в выходные мотаться, возить младшим все необходимое самостоятельно, раз матери больше веры нет.
Перестирала все в бабушкином доме, каждый день готовила и сытные завтраки, и обеды мелким, что по-прежнему забегали ко мне тайком. Маму все ждала-ждала, но она так и не пришла. Ну что же, это ее выбор, она-то не ребенок. Хоть и горько мне, ой как горько. Севку все же перехватила на улице и отчитала как следует. Он побожился, что пить больше не будет и в отцовские дела не станет встревать ни за что. Но зная цену обещаний в нашей семье… Эх…
Дверь входная совсем хлипкая стала, но новую я, конечно, не сделаю, зато на пятый день, устроив ревизию в сарае, нашла старый рубероид и обшила ее и часть стены, все меньше сквозняка в сенях.
Только закончила возню, натаскала на ночь дров и взялась на завтра пироги с капустой готовить, как в дверь кто-то принялся ломиться. Сразу подумала — отец. Узнал, что мелкие ко мне бегают и пришел скандалить. Мигом завелась и дверь открыла готовая уже прям драться. Но снаружи стоял огромный мужик, вместо субтильного родителя и так широко улыбался, что я его не сразу и опознала. В прошлую-то нашу встречу он, в основном, мрачно таращился и строго хмурился.
Я в первый момент опешила, но потом он стал просить его впустить и дохнул на меня так, что шарахнулась и захлопнула дверь моментально, на инстинкте — от алкашей нужно держаться подальше. Однако, незваный гость уходить не собирался и нагло настаивал на том, что мне нужно его впустить, возмущая меня этим ужасно.
— Не собираюсь я вас впускать! Как приехали, так и уезжайте! — категорично заявила сквозь дверь, прекрасно при этом осознавая, что для такого бугая она — слабое препятствие. Блин! Там же в сенях ещё и топор в углу! — Я же не чокнутая. Ночь на улице, и вы пьяный! Вы так и за рулём ехали, что ли? Если денег куча, то все можно? А ничего, что пьяный за рулём — потенциальный убийца?!
— Слушайте, госпожа Иволгина, ну вы прямо сама непоследовательность, — судя по голосу нисколько не смутился визитер. — Сами велите уезжать и тут же пьяный за рулём — преступник.
— Не вижу никакой непоследовательности. Я вас не звала и не наливала, чтобы потом выгнать. И вообще, зачем вы здесь и как нашли меня?
— А можно я это все же внутри расскажу? Очень уж замёрз, — прозвучало крайне правдоподобно, я даже слегка устыдилась своего жестокосердия. Но только слегка.
— Ещё чего! Нашли дуру. Говорите так.
— Ладно, но тогда уж не обижайтесь на мою краткость и прямоту. Холод, знаете ли, не располагает к долгим тактичным разговорам, а я от него уже некоторых частей тела просто не чувствую. Вы мне понравились. Я узнал ваш адрес. По пути заблудился, потому что это ваш чертов Малый Ширгалькуль практически бермудский треугольник. Машина засела в снегу в нескольких километрах отсюда, пришлось идти пешком. Замёрз, коньяк был употреблен исключительно в целях устранения крайнего обледенения организма. Но он меня совсем не спасет, если вы так и не впустите. Тогда к утру вам светит проблема в виде моего немаленького замёрзшего тела, потому как я почти уверен, что у вас тут гостиницу для ночлега не найду. — Мне стало стыдно уже не на шутку. — И кстати, откреститься, что вы ни при чем не выйдет, меня видели в вашем магазине и в курсе, что я направлялся к вам. Клянусь, что я не алкаш и не неадекват, чтобы вам пришлось пожалеть, что пустите. Вам не нужно меня бояться, Валентина.
Голос незваного гостя дрожал вполне убедительно, как если бы его действительно колотило от холода. Да и выглядел на мой краткий первый взгляд он словно реально чуть ли не плыл в снегу или его по нему волокли. Открывать дверь кому попало — глупость несусветная, но так-то мы, и правда, живём в том ещё медвежьем углу и с лесом под боком, тут не принято отказывать в посильной помощи попавшим в трудные обстоятельства или беду, людям. Не по-человечески это. Природа суровая, ты не поможешь — и сгинет человек, а карма она такая. Потом тебе не помогут.
Поколебавшись, я все же прихватила со стола нож, которым как раз капусту нарезала, отодвинула кованый засов, и опять распахнула дверь.
— Я сама решаю, что мне нужно делать, а что нет, понятно? И знаете ли… для меня звучит не слишком адекватно “вы мне понравились, я взял и поехал к черту на куличики без всякого приглашения, да ещё в такую погоду”. Не надейтесь даже, что я сочту подобное чем-то романтичным. Меня совсем не умиляет странное поведение здоровенных незнакомцев, но не оставлять же вас, и правда, замерзать насмерть. Входите, но и не думайте ничего попытаться устроить. Предупреждаю, я вам не беззащитная доверчивая дуреха, нас таким вещам в Орионе учили, что мигом у меня на полу связанным окажетесь, ясно?
— Вот спасибо вам, Валентина и дай бог здоровья! — Ветров с улыбкой ввалился в дом, словно и не заметив ни ножа у меня в руке, ни угрозы, и мигом сократил своим присутствием комнату в размерах чуть ли не на половину.
