К Берднику подошел Лысый и что-то шепнул на ухо. Тот кивнул ему и, повернувшись к Студинскому, сверкнул глазами.
— А твою Матвееву ищем не только мы, менты тоже подключились. Некий Тарановский переполошил весь отдел, сформировав розыскные бригады.
Егор невольно напрягся. Кто бы сомневался. Мимолетную догадку, неприятно полоснувшую сердце, загнал подальше. Сейчас не место ревности. Потом всё узнает.
Он ждал новостей. С каждым часом то умирал, то рождался заново. То загорался надеждой от телефонного звонка, то проваливался в адскую пучину отчаяния. Поистине невероятными, нечеловеческими усилиями удерживался на плаву, сохраняя ясность разума.
Очередной телефонный звонок заставил едва не подскочить на месте от нетерпения. Звонил Разумовский.
— Да, Семён, слушаю. — На душе в который раз зашевелилась надежда.
— Егор Андреевич, ваша версия относительно Моренко подтвердилась. За похищением Матвеевой стоит некий Чемерис. Ребята сейчас занимаются его поисками.
— Егор, пускай подключат моих парней, — прислушиваясь к разговору, посоветовал Генка.
— Сём, я сейчас сброшу номер одного человека, созвонись с ним. Он поможет вам с поисками, хорошо? Введешь его в курс дела на месте.
Ну, вот и всё, потихоньку лёд начал трогаться. Скоро на его месте образуется огромная воронка.
— Ты куда? — Бердник обеспокоено выбросил окурок, следуя за Егором к БМВ.
— Пришло время воздать всем по заслугам, — скупо усмехнулся Студинский, садясь за руль. — Домой я, Гена, домой. За чудодейственной кассетой. Устал я от этого дерьма.
— Егор, ты только смотри… рискуешь, короче. И тебя ведь накроет ударной волной.
— А никто не говорит, что будет просто, — хотелось курить, но Егор сдержал сей порыв, спеша воплотить в жизнь задуманное. Теперь, когда он точно знал, кто стоит за похищением Лиды, у него словно второе дыхание открылось. — Давай, Гена, на связи, если что.
Не волновало, чем всё могло закончиться лично для него. Впервые было похрен. Лишь бы с Лидой ничего не произошло. Кто знает, где она сейчас, в каком состоянии. От мысли, что с ней могли плохо обращаться, причинять боль – ехала крыша, а перед глазами стелился кровавый туман.
Пока дергал за ниточки, сливая нужную информацию по проверенным каналам, и ждал соответствующей реакции – жутко устал. Как сел в машину в три часа дня, так и мотался по городу, как ненормальный, пытаясь быть везде и сразу.
Упёршись затылком о подголовник, прикрыл глаза. Не собирался спать. Пальцы размеренно выбивали барабанную дробь, стуча об руль, глаза жгло невыносимо, будто кто-то песка насыпал. Тело – сплошной оголенный нерв. Казалось, не день прошел, а целый год. Сколько всего свалилось, сколько всего пришлось пропустить через себя. Мозг буквально закипал.
… В огромной комнате, с выкрашенными в белый цвет стенами было прохладно.
Егор оглянулся по сторонам, пытаясь понять, как он тут оказался. Ведь с минуту назад ещё смотрел в лобовое стекло, стараясь не упустить долгожданный телефонный звонок.
По всему периметру, вразброс, стояли детские кроватки, и буквально из каждой доносился плач.
Сам того не ожидая, Егор улыбнулся. «Рехнуться можно. Ну и ор». Осторожно, чтобы не испугать новорожденных своим присутствием, стал заглядывать в каждую кроватку, не понимая до конца, зачем это ему нужно. Кого искал, не понятно? Что он тут забыл? У него нет детей. Если только…
Как вдруг сердце болезненно сжалось. Стало нечем дышать. В горле задрожал кадык. Именно тут, посреди этой комнаты неожиданно испытал всю никчемность своей жизни. Всю её бессмысленность.
Теперь детский плач уже не казался таким оглушающим. Скорее наоборот, едва уловимым.
К каждой кроватке, с торца крепился конвертик с данными малыша. Егор начал лихорадочно вчитываться в них, выискивая - с ума сойти можно - свою фамилию. Да! Именно свою. Счастливо рассмеялся, сообразив, что где-то должен быть его ребёнок.
Ивановы, Петровы, Шевченко, Шагаловы, Петрунины… всё не то… где же его? Чем больше искал, тем больше терялся. Запутался. Ни одной различительной черты, кроме расцветки балдахина. У мальчиков - голубая, у девочек – розовая. Ну вот, опять, Петрунина. Он точно тут уже был. Какой дебил их раскидал? Неужели нельзя поставить подряд?
Тяжело сконцентрироваться. А ещё тяжелее свыкнуться с нужной мыслью, впустить в сердце. С каждым новым заходом, с каждой новой попыткой всё больше думал о том, что не успокоится, пока не отыщет свою фамилию.
А потом, ни с того ни с сего его бросило в холодный пот.
Снова всё по кругу. Замкнутому, без конца и края. Снова одни и те же фамилии. Теперь точно знал, что отыщет, и почему-то был уверен, что это будет девочка.
Не нужно ему памятников, церквей, богатства. Не нужно, чтобы его помнили все те люди, которым он пытался помочь. Достаточно, чтобы помнил всего один человек.
В самом дальнем углу, мимо которого он не единожды проходил, притаилась ещё одна маленькая кроватка, не замеченная им раньше. С затаенным дыханием Егор подошел к ней и наклонившись, прочитал витиеватую надпись. «Матвеева Ева» — прошептал как можно тише, почувствовав, как защемило в груди… и тут же проснулся.
Лихорадочные мысли, доселе ютившиеся в голове, вмиг отпустили. Сердце громыхало с такой силой, что до сих пор было трудно дышать. И вместе с этим, что-то легкое, по-весеннему тёплое опьяняло, согревало изнутри.
Егор в шоке прошелся по лицу руками, прогоняя сонную дымку и с минуту сидел в образовавшейся темноте. Свыкался с мыслью. На душе - непередаваемое чувство. Не свойственное ему раньше. Ни разу не прожитое. Жаль, не успел разглядеть малышку как следует.
Убрав от лица руки, проверил телефон. Двадцать минут прошло. Потянулся к зажигалке. Закурил, снова откинувшись на спинку кресла. Кончик сигареты в руке подрагивал. Дрожал так предательски. И странное возбуждение волной по телу. Бесконтрольно. Обнажая все чувства и мысли.
Опустил стекло, впуская в салон прохладный воздух. Затянулся, отстраненно наблюдая за ночным городом, и тяжело вздохнул, разрываясь на части между мимолетным сном и жестокой действительностью.
Глава 17
На этот раз меня никто не бил по голове, зато нахлобучили чёрный вонючий пакет. Спасибо, хоть так. А то могли и задушить в нем.
Пошевелив руками, болезненно застонала - тонкую кожу запястья за спиной неприятно сдавливали пластиковые зажимы. Сволочи.
Как бы там ни было, я достаточно эмоционально переживала случившееся, глубокими глотками проглатывая спертый полиэтиленовый воздух и боролась с подступившей тошнотой. Почему нельзя просто завязать глаза? Что за варварские методы? Ещё и этот противный шорох в ушах. Никак не могла сосредоточиться на происходящем вокруг.
Сначала внедорожник мчался по городу, о чем свидетельствовали частые остановки на светофоре и плавное движение по гладкого асфальту. Когда же начало подкидывать на ухабах, стало ясно: меня везут за пределы города, причем на огромной скорости.
Стало страшно… страшно, что опять везли в безлюдное место. Что всё могло повториться. «За что?» Этот вопрос потерялся среди многих других. Зачем? Почему? Уповала на Серёжку. Что понял об опасности. Эгоистично ждала помощи и надеялась на его рассудительность и трезвый ум. А ещё… что даст знать Егору.
Продемонстрировав несколько резких поворотов, Джип остановился.
Меня всё так же, без особых церемоний, выволокли из салона и потащили в неизвестном направлении.
Лестница вверх. Спуск вниз. Долгий переход. Потом повторение пройденного. Снова подъем и спуск... и, наконец, долгожданный привал в подвальном помещении, в которое меня грубо затолкали, после чего оставили в гордом одиночестве.
Пакет с меня великодушно сбросили, а вот руки так и остались в плену жесткой стяжки. Я опасливо крутанулась вокруг оси, в попытке разглядеть комнату и растерялась от представившейся картины. Сначала думала, что приведут, по законам жанра, в заброшенное помещение, грязный подвал или что-то схожее с ним, но я ошиблась. Помещение могло похвастаться окном, правда, расположенным практически под потолком и таким узким, что едва голова пролезет; двумя стульями в самом центре, приятной, отнюдь не мрачноватой расцветкой стен. Ещё здесь были две профессиональные видеокамеры, установленные на треногах в противоположных друг от друга углах, письменный стол и удобное, мягкое кресло.
