Я не хотела, чтобы у меня был повод сопереживать мужчине, который в данный момент трахался налево и направо с прекрасными женщинами-гениями-филантропами округа Колумбия. Я хотела забыть о существовании Люсьена Роллинса.
Я подняла палец перед лицом Нэша.
— Во-первых, с этого момента тебе запрещается обсуждать что-либо, касающееся меня, включая любые прошлые, настоящие или будущие угрозы.
— Принято к сведению.
— Во-вторых, кто, чёрт возьми, мог нацелиться на меня, чтобы добраться до Люсьена? Брошенная любовница? Какой-то политик, которого он привёл к власти?
Он пожал плечами.
— Возможно. Или, может быть, кто-то вроде Энтони Хьюго. Враг, у которого есть ресурсы, чтобы докопаться до того, кем именно и чем именно занимается Люсьен.
— Ну, это чертовски усложняет ситуацию, — сказал Стеф, нарушая наступившее молчание.
— Послушай. Прямо сейчас мы не знаем, кто это. Так что разумнее сохранять бдительность, — объяснил Нэш.
— Тогда почему, чёрт возьми, Люси не проявляет бдительность? — потребовал ответа Нокс.
Нэш пожал плечами.
— Потому что он тупица? Ты, по крайней мере, установила новые камеры, которые собиралась купить?
— Уэйлей приезжала на прошлых выходных и помогла мне всё заказать, — сказала я ему. — А теперь, пожалуйста, не могли бы мы сменить тему и принять за Стефа, ибо он до сих пор не сказал Джеремайе, что он готов жить с ним?
***
Мудила: Как всё прошло с судьёй?
Мудила: Холли принесла суши с заправки, чтобы поделиться. Весь офис воняет листериями.
Мудила: Я тут прикладываю усилия. Ты могла бы, по крайней мере, притвориться взрослой и ответить.
(Листерия — это бактерия, которая чаще всего встречается в земле, воде, канализации, пищеварительной системе и продуктах жизнедеятельности животных, на сырых продуктах; можете представить себе запах, — прим)
Глава 33. Ворчливый медведь
Люсьен
— Откуда мне было знать, что у этого человека умерла бабушка? — раздражённо огрызнулся я на Лину, которая не отходила от меня ни на шаг, как одна из тех надоедливых тявкающих собачонок, которым что-то от тебя нужно.
Я шёл по коридору, когда моя сотрудница, чёрт возьми, сошла с ума и совершила правонарушение, за которое можно и уволить, схватив меня сзади за пиджак и затащив в первый подвернувшийся кабинет.
— Карл, мне жаль, что я так поступаю с тобой, но это для всеобщего блага. Убирайся, — сказала Лина.
Глаза Карла за толстыми стёклами очков в черепаховой оправе широко распахнулись. Он поспешно собрал кофейную кружку «Самый лучший в мире папа», телефон и — по непонятным причинам — фотографию своих троих детей с кривыми зубами.
Петуле надо будет напомнить Карлу, что в его льготы входит стоматологическая страховка.
— Ты определённо уволена, — сказал я Лине, когда она закрыла дверь и прислонилась к ней после поспешного ухода Карла.
— Хорошо. Потому что я не нанималась работать на угрюмого человека-медведя. На мрачного человека-медведя — да. На угрюмого — нет. Ты со всеми подряд ведёшь себя как придурок.
— Тебе не приходило в голову, что все чертовски чувствительны?
— Малик дважды служил в Афганистане и был очень близок со своей бабушкой.
— Я не знал, что она умерла вчера.
— В понедельник ты довёл Холли до слёз.
Я фыркнул.
— Холли плачет, когда смотрит рекламу ресторанов «Олив Гарден». И она врезалась в мою машину охраны внедорожником, который я ей подарил. В парковочном гараже, — напомнил я ей.
— Холли — никудышный водитель. За последний месяц она врезалась в четыре машины, но ты единственный, кто довёл её до слёз, — заметила Лина.
— Тогда либо найми кого-нибудь, чтобы ей давали уроки вождения, либо попроси охрану отвозить её на работу и обратно. А ещё лучше, уволь её, — сказал я, скрестив руки на груди.
— Вчера ты сказал Нолану, чтобы он убирался из твоего кабинета, пока его присутствие не перестанет быть пустой тратой кислорода.
В свою защиту могу сказать, что Нолан взял на себя смелость спросить, связано ли моё настроение со Слоан.
— Это заявление относится ко всем сотрудникам, — сказал я.
Лина расправила плечи и упёрла руки в бока.
— Позволь мне объяснить тебе это на понятном тебе языке. Ты ведёшь себя как грёбаный мудак. Людям не нравится работать на грёбаных мудаков. Так что, если у тебя нет времени разбираться с массовыми увольнениями, заявлениями на пособие по безработице, наймом новой команды и её обучением, я предлагаю тебе заткнуться и послушать.
Я присел на краешек стола Карла.
— Я послушаю одну минуту, а потом ты уволена.
— О человеке можно многое сказать по тому, как он относится к другим, когда у него что-то не ладится.
Встретившись со мной взглядом, Лина позволила этой фразе повиснуть в воздухе между нами.
— Ты переживаешь трудные времена, и это заставляет тебя чувствовать, что ты теряешь контроль над собой. Но ты не можешь вымещать это на других людях.
Её слова словно молотом ударяли по моему черепу.
— Уходи. Сейчас же.
— О, я уйду. Но, чтобы ты знал, Нолан и Петула сказали всем провести остаток дня, работая из дома, — она направилась к двери. — Разберись со своим дерьмом, Люсьен.
— Я не припоминаю, чтобы спрашивал твоё мнение.
Она остановилась в дверях и снисходительно похлопала ресницами.
— Для этого и нужны друзья. Кстати, если ты из-за неё пребываешь в таком раздрае, возможно, всё не так уж «кончено», как тебе кажется.
И с этими словами Лина вальяжно вышла за дверь.
За её удаляющейся спиной в кабинках царила бурная деятельность: сотрудники надевали куртки и собирали вещи, бросая нервные взгляды в мою сторону.
Я проигнорировал их и ворвался в свой кабинет. Когда-то я управлял этой компанией в одиночку. При необходимости я могу сделать это снова.
Я сделаю даже больше, не отвлекаясь на шныряющих вокруг надоедливых сотрудников, решил я, хлопнув дверью и проклиная механизм мягкого закрытия. Я не в раздрае из-за Слоан, этой упрямой занозы в заднице. И я не видел её лицо каждый раз, когда закрывал глаза.
Я сидел за своим столом, хмуро просматривая последний расплывчатый отчёт ФБР, когда меня прервал стук в дверь.
— Если только здание не охвачено активным пожаром, я предлагаю вам уйти, — рявкнул я.
Петула распахнула дверь.
— Если вы не успокоитесь, мне придётся снова просить айтишников заменить вам клавишу со стрелкой вниз.
Я опять ударил по клавише с чрезмерной силой.
— У тебя есть причина раздражать меня, или ты тоже надеешься, что тебя уволят?
— Вы никогда не найдёте кого-то менее раздражающего, кто бы справился с вашими вспышками гнева. А теперь, если вы закончили вести себя как гигантский карапуз, ваша мать здесь, сэр.
Позади неё в дверном проёме стояла моя мать, которая выглядела так, словно отчаянно хотела сбежать. Дерьмо.
Кайла Роллинс, по всеобщему мнению, была красивой женщиной. Она была высокой и изящной. Всё в ней казалось неземным и хрупким. Её густые тёмные волосы были гладко зачёсаны назад. В ушах красовались простые золотые серьги-колечки. На ней было платье цвета слоновой кости и пальто верблюжьего цвета до колен. Её лицо выглядело моложе и свежее, и я предположил, что она снова посетила доктора Рейнольдса. Я должен был бы заметить, если бы в последнее время уделял внимание её банковским счетам.
После моего отца она больше не выходила замуж. И, за исключением недолгой работы в продуктовом магазине Гровера летом после его ареста, она никогда не оставалась на работе. В колледже я проявлял «творческий подход», обеспечивая себя и свою мать легальной и не совсем легальной работой, продавая ответы на тесты и поддельные удостоверения личности.
— Я могу прийти в другой раз, — сказала моя мать, и её тёмные глаза метнулись к выходу.
Я встал и прошёл от стола к двери, чтобы обуздать своё мудачество.
