Любовь Рябикина - Аляска

Ознакомительная версия.

Анна выбралась из чащи и очутилась на крутом берегу неизвестной ей реки. Посмотрела вниз. Там темнели две полыньи. Видимо, сильное течение не давало воде замерзнуть в этом месте. Женщина огляделась с надеждой и отчаянием. Она уже устала и обессилела от долгой ходьбы по снегу.

Слева, насколько только могли видеть глаза, к реке спускалась почти отвесная стена и ей долго пришлось бы идти вдоль берега, чтобы найти пригодный для спуска склон. Она была не уверена, что ей хватит сил на длительный переход. В душе зрело состояние, близкое к отчаянию. Посмотрела в другую сторону.

Справа было не так круто и уже метров через сто можно было бы спуститься, без риска сломать себе шею. Но вплотную к обрыву примыкал густой кустарник. Снова лезть в бурелом ей не хотелось. На это тратилось слишком много сил.

Анна еще раз поглядела вниз. Осмотрела пространство впереди и решительно повернула вправо, решив обойти бурелом по свободному узенькому карнизу. Он казался надежным. Цепляясь за ветки кустарника, сделала несколько шагов.

Ледяной карниз в одном месте хрустнул и рухнул под ногами. Женщина вцепилась в кустарник. Слабая ветка не выдержала веса женщины и обломилась. Анна полетела вниз. Одна из рукавиц при падении слетела и она сильно ободрала кожу руки, пытаясь удержаться за камни. От боли громко вскрикнула. В тот же миг пробила тоненький ледок у самого берега и очутилась в ледяной воде, которая сразу же сомкнулась над ее головой.

Холод коснулся тела, одежда начала намокать и потянула вниз. Страшным усилием женщина заставила себя плыть вверх и вынырнула на поверхность. Попыталась выбраться на тонкий лед, но он ломался под ее тяжестью. Она барахталась в ледяном крошеве сопротивляясь течению, но оно подхватило ее и затащило под лед. Несколько метров Анна, задыхаясь, проплыла под водой, а затем вынырнула уже в другой полынье. Глотнула морозного воздуха и закричала.

Полный смертной тоски крик достиг ушей индейца, ехавшего по льду реки на собачьей упряжке. Он остановил собак. Встал с саней и оглядевшись по сторонам, прислушался. Крик раздался вновь уже слабее. Мужчина успел определить направление звука и заметил у другого берега реки, где была огромная полынья, черную копошащуюся у кромки льда точку. Прикрикнув на собак, повернул санки в сторону воды.

Замерзшие пальцы Анны из последних сил цеплялись за крепкий лед, но выбраться на него уже не хватало сил. Тело сводило судорогой от холода. Воротник шубы обледенел и больно царапал шею, но она этого не чувствовала. Намокшая одежда тянула ко дну. Перед глазами начала появляться темнота. Не в силах больше бороться молодая женщина начала медленно погружаться в воду.

В этот момент сильная рука схватила ее за обледеневший воротник и резким движением вытащила на лед. Замерзающая Анна не чувствовала, как индеец решительно и быстро стаскивал с нее мокрую одежду, кое–где разрезая ее ножом и швыряя на сани, чтоб не примерзла ко льду. Как он закутывал ее на санях, полуголую, в огромную медвежью полость. Мужчина обвязал шкуру ремнями и начал яростно переворачивать ее с боку на бок и без всякого смущения колотить кулаками по всему телу женщины. Шкура смягчала удары, но все равно они были чувствительны. Анна очнулась и на мгновение открыла глаза, а потом снова погрузилась в беспамятство.

Индейца звали Джоэ и он был из племени кри. Высокий и прямой, как сосна, широкоплечий, стройный. Он только перешагнул свое тридцатилетие. Черные, с синеватым отливом, длинные волосы спускались на плечи из–под меховой шапки. Такие же черные, немного раскосые, глаза сверкали на круглом бронзовом лице. Чуть приплюснутый прямой нос и красивого выреза губы дополняли портрет. Меховая оленья парка, волчья шапка, штаны из мягкой дубленой кожи и волчьи мокасины защищали его от холода. Из оружия у него был длинный охотничий остроконечный нож, висевший на груди в кожаных ножнах и большой лук со стрелами.

Сегодня с утра он проверил свои силки, капканы и ловушки, поставленные на зверя и остался очень доволен. Бросив шкурки в сенях хижины, он решил съездить порыбачить в тихую заводь. Сейчас в его кожаном мешке, лежавшем на тех же санях, находилось более тридцати довольно крупных рыбин и он возвращался назад.

Закончив свой «массаж» Джоэ чуть приоткрыл краешек шкуры и заглянул женщине в лицо: глаза были закрыты. Индеец наклонился и почти прижался к ее губам: теплое, едва уловимое дыхание коснулось его щеки. Он снова прикрыл лицо шкурой.

Щелчком бича, свитого из вяленых оленьих кишок, поднял лежавших на снегу собак. Упряжка резво рванулась вперед. Передок саней был круто загнут вверх и широкие, почти в половину саней, полозья легко приминали рыхлый снег. Индеец бежал рядом с санями на широких плетеных лыжах. Устройство его саней немало удивило бы его соплеменников, которые делали их из единого куска березовой коры. Да и белые поломали бы голову над оригинальным устройством.

Джоэ не раз бывал в поселках белых людей. Он никогда там не задерживался дольше, чем было необходимо для обмена мехов на нужные вещи. Но индеец был очень наблюдательным и заметил, что узкие полозья легких клондайкских саней слишком сильно утопали в снегу и для них надо было прокладывать путь, хотя высокое приподнятое сиденье было весьма удобно. Индейские сани легко скользили по рыхлому снегу, но они были тяжеловаты и при езде по льду быстро выходили из строя.

Собрав воедино устройство санок белых людей и индейских саней, Джоэ смастерил эти сани. Только собачью упряжку он запрягал на индейский манер — веером. Она состояла у него из девяти огромных, сильных псов. Вожаком индеец всегда ставил Бэри.

По виду собака напоминала огромного, покрытого густой серой шерстью, волка. Пес и был наполовину волком. На остроухой волчьей морде сверкали коричневые собачьи глаза. Бэри отличался умом и держал в подчинении остальных собак. Вот и сейчас он мчался во главе упряжки, а следом за ним, привязанные на веревки разной длины, неслись остальные собаки. Все они соединялись в кольце на передке саней. Ни одна из них не шла по следу другой, а разная длина веревок не давала возможности задним собакам кидаться на передних. Полудикие псы, стараясь напасть на впереди бегущих, сильнее налегали на постромки, а передним казалось, что на них сейчас нападут и они бежали еще быстрее.

Так прошло около часа. За это время Джоэ лишь раз присел на сани, чтобы перевести дух. Он устал и тяжело дышал. Впереди показалась хижина. Она почти сливалась со скалой, под прикрытием которой стояла. При виде жилья собаки с радостным лаем побежали быстрее, индеец тоже невольно прибавил шаг.

Покрытая снегом крыша хижины напоминала огромную белую шапку. Ее пять лет назад построили два золотоискателя–новичка, но золота на Танане они не нашли и уехали. После них осталась большая железная печка и куча разного хлама в сенях. Печку старатели не взяли из–за ее громоздкости, они измучились доставляя ее в эти дикие края и уезжая, бросили без сожаления.

Джоэ наткнулся на хижину в конце августа. Он приплыл вместе с животными на большой пироге для осенней охоты. Справедливо рассудив, что не стоит тратить силы и время на постройку вигвама, поселился в ней. Единственное, что он сделал, это загон для собак позади избушки да навес для дров. Сейчас лодка находилась у заднего правого угла хижины, поднятая на высокий шест за один конец. Когда дни стали становиться все короче и короче, он расставил на звериных тропах силки и капканы. Его родное племя зимовало милях в ста к югу. Там Джоэ никто не ждал.

Пять лет назад во время очень холодной и снежной зимы его жена и сын умерли от голода. В тот год население индейского поселка уменьшилось на половину. Он каким–то чудом выжил, но покинул родные вигвамы и с тех пор скитался по необъятным просторам Аляски и Канады. Его соплеменники относились к женщинам, как к тягловой скотине. Но Джоэ не считал позором для себя помочь жене принести воды, нарубить дров или составить тяжелые шесты вигвама.

В племени его считали чудаком и он знал об этом, но ничуть не переживал. Лучшего охотника и кулачного бойца в селении не было. Женщины втайне завидовали Нискви. Его любовь к умершей жене и в особенности к ребенку, оказалась настолько сильна, что за все эти годы он так и не смог залечить свои душевные раны. Под внешней невозмутимостью скрывалась кровоточащая душа. Джоэ был способен и на чувствительность и на жестокость.

Ему дважды приходилось бывать проводником у белых людей. Он научился понимать язык белых. Когда была необходимость, сам иногда говорил на смеси английского и французского. Его речь была ломаной, но вполне понятной. Индеец наблюдал за бородатыми грубыми мужчинами, за их общением и искренне удивлялся обычаю белых пить виски, причем в неимоверных количествах. Выпив, они начинали неестественно громко говорить и смеяться, а потом чаще всего начиналась драка. В этих случаях он старался уйти, так как уже сталкивался с подобным: пьяные белые, заметив индейца, могли его убить. Он не был трусом, просто не любил рисковать зря. Видел он и индейцев, обезумевших от виски. Сам Джоэ избегал спиртного и покупал его лишь для наружного применения, который перенял у белых — растирал замерзшие конечности.

Ознакомительная версия.