Любовь Шапиро
Дневник романтической дурочки
Зачем я возвращаюсь на это место? Я не была здесь девять лет. Я точно знала, что старые тетрадочки все еще гниют в седеющей беседке, и стремилась к ним, как будто желтые листочки могли дать ответы на все жизненные вопросы.
Я открыла свой дневничок, и память стала услужливо подавать воспоминания наивной юности. Яркие картинки всплывали одна за другой. Я надеялась, что никто не помешает мне вернуться к временам моей романтической юности.
Мне 16 лет. Я на даче у родственников. До этого дня, с которого и началась моя жизнь, мне вспоминать особо нечего. В памяти практически не осталось ни лиц, окружавших меня, ни событий, происходивших в детстве и отрочестве. Мы живем с мамой вдвоем, и каждое лето ей, загруженной работой и заботами, необходимо меня куда-нибудь пристраивать. Иногда удается выбить путевку в пионерский лагерь, обязательно хороший, чаще нужно просить родню взять меня с собой на дачу. Дальние родичи моего отца благородно предложили пожить с ними целое лето. Я не была в восторге, но мама могла не волноваться, так как они люди несомненно интеллигентные и плохому девочку не научат.
Конечно, я уже неточно помню хронологию событий и ощущения девочки пятнадцати лет мне передать трудновато. Но забыть тот день невозможно. Я и сейчас отчаянно волнуюсь, вспоминая то утро.
Итак, очередная съемная дача в Леонтьевке, в академическом поселке. Я каждое утро езжу в Москву на занятия. Мне надо готовиться к поступлению в институт. Почему летом и почему каждый день — не знаю. За меня все решали, и это не обсуждалось. Думаю, что из-за отсутствия блата и денег знать язык я должна была, как англичанка, которую держали для меня. Вот я и моталась с утра пораньше все жаркое лето. Сначала на автобусе до станции, затем на электричке до трех вокзалов, а потом на метро до Охотного ряда, а в завершение — пешком до дома, жили в центре. А там ждала мама с завтраком и вопросами. Я обожала эти посиделки с ней. Еда была вкусной, и мама меня не ограничивала. Это особая тема. Наши родственники очень бдительно следили за моим весом. Я действительно была толстушка. Мамины послабления казались счастьем. Она всегда страшно волновалась, как мне живется «в людях». Но сделать-то ничего не могла. Поэтому я старалась не обременять ее своими мелкими обидами и недовольствами. В конце концов, условия очень хорошие, люди «прэлэстные». Так что грех жаловаться. Да и понимала я тогда далеко не все, отчего конкретно возникло чувство неловкости, неудобство жизни в изящной семье, я тогда не очень могла объяснить.
В очередной понедельник я опять должна была встать рано и нестись в Москву. Но все пошло не так. Проснулась внезапно от боли в руке и не сумела включить свет. Позже вспомнила, что вчера играли в волейбол и я ушибла руку. Но в тот жуткий момент поняла, что опоздала на автобус. Часы показывали 7 часов 20 минут. Натягивая шмотки на ходу, полетела на станцию. Прибежала и увидела совершенно пустую платформу. Посмотрела на часы: они показывали 4 часа 55 минут. Ясно, перепутала маленькую и большую стрелки, встала вместо 7.20 в 4.35. Отдышавшись и проклиная себя, решила, что обратно не пойду. Спустя какое-то время стали подходить люди. А я всегда любила рассматривать публику, отгадывать или придумывать биографии случайных прохожих. Вот подплыла, дама, хорошо одетая и уверенная. Наверняка у нее своя дача и живет она здесь давно. А вон стоит какой-то мужчина, но несколько странно одетый. Вещи красивые, очень модные, наверное, заграничные, но ни одна не подходит к другой. Или это мне издалека так кажется. Решила подойти поближе. День был чудесный — абсолютно синее небо, очень яркое солнце и Он. Вот так мне запомнился этот мой первый взрослый день. Лица мужчины я описать не смогу. Я запомнила его таким, каким придумала.
Видимо, выражение моего лица его озадачило и насмешило.
— Что-то не так? — иронично спросил молодой человек.
— А как вас зовут? — поинтересовалась я и сама ужаснулась своей смелости, чтобы не сказать развязности. — А почему вы пришли так рано?
— Зовут меня Митя, и я всегда гуляю до прихода поезда. Думаю, дышу воздухом, — продолжал, как мне показалось, насмехаться мой новый знакомый. — А вот почему ты так рано, да еще и одна?
Видимо, он принял меня за малолетку. Рост у меня действительно небольшой, а вопросы, наверное, ему показались детскими и дурацкими. Я жутко покраснела.
— Я еду в Москву на занятия. Но сегодня перепутала время и приходится ждать. А вы зачем едете в город?
— Я должен полить цветы и встретить свою девушку, она сегодня приезжает с юга. Я удовлетворил твое любопытство?
В это время мимо нас на страшной скорости пронесся поезд дальнего следования. И я, ни к селу ни к городу, сказала, что очень люблю встречать и провожать поезда, даже специально хожу на станцию по вечерам и долго жду этих составов.
— Ведь интересно же, кто и куда едет, о чем они думают, как живут… — задумчиво произнесла я.
— Конечно. Я тоже об этом иногда размышляю, когда гуляю.
— Ну ладно, — вдруг неожиданно и для себя, и для Мити деловито сказала я. — Мне в первый вагон, я пошла.
— Хорошо, а мне в последний. Пока, может, еще и увидимся.
Лучше бы он этого не говорил.
Дальше весь день шел, как обычно. Дом, завтрак, занятия у Марселы. Моя преподавательница была настоящая англичанка. И досталась мне в наследство от детей маминых знакомых. Она считалась потрясающим, может, даже лучшим педагогом в Москве, но круг людей, который это знал, был невелик. В 30-е годы ее отцу пришла в голову плодотворная идея приехать жить в СССР, он стал коммунистом и осуществлять свои высокие замыслы мог только здесь. В этом своем заблуждении он был не одинок. За что и поплатился. Его расстреляли, жену и старших дочерей сослали. Вслед за родными собирались отправить и Марселу. Но ей повезло. Следователь, который вел ее дело, оставил молодую женщину вместе с грудным ребенком у себя в кабинете именно в ту ночь, когда должен был произойти арест. Необыкновенная удача. Но англичанка, плохо говорящая по-русски, не могла вернуться домой, не могла и официально получить работу ни в одном советском учреждении. Началась жизнь в людях. Сейчас она мучается со мной. Хотя для меня эти занятия давно уже перестали быть страшной обузой, а скорее походили на five о,clock tea и вносили в жизнь приятное разнообразие. После очередной порции благородного произношения я помчалась обратно на дачу. И приехала довольно рано. Жизнь была строго регламентирована родственниками, так как они за меня отвечали и, кроме того, мне приходилось нянчиться с их двумя маленькими детьми. Делала я это, кстати, не без удовольствия. Малыши были очень забавные, милые и главное — абсолютно естественные. Но в этот памятный день я успела на более раннюю электричку и могла побыть немного одна. Несмотря на то что я была большой трусихой, я обожала «ничейное время» — никому не подотчетное. И прямо с поезда пошла в противоположную сторону от своего поселка. Мне показалось, что именно с этой стороны появился мой утренний знакомый. Я попала сюда впервые и потому чувствовала себя несколько тревожно. Но я шла и наконец увидела женщину, которая выходила из калитки. Мне показалось, что она похожа на Митю. Я сделала независимое лицо и повернула в обратную сторону, я так и не определила цель своих поисков. Нет, конечно, я прекрасно понимала, кого ищу. Но что с этим делать дальше, не знала и разочарованно поплелась на свою территорию. На нашем участке было тихо. В беседке сидела Валентина Сергеевна, троюродная сестра моего отца. Я ее очень уважала и побаивалась.
— Лерочка, ты уже дома? Чудесно. Мы успеем позаниматься русским до приезда Кости и Танечки.
— Но мы же договорились на завтра. Такая жара…
— Лерик, завтра я уеду в город. Так что давай сегодня, я обещала твоей маме, что подготовлю тебя.
Кто кому что обещал или, наоборот, требовательно предложил свою услугу — это еще большой вопрос. Я точно знаю, что мама никого просить не умела и выкручивалась сама, загружая себя бесконечной работой и делая долги, чтобы приглашать мне педагогов. А вот Валентина Сергеевна, просидев не одно лето с внуками, действительно очень хотела передать мне знания, которыми больше никто не мог воспользоваться, так как Таня, ее дочь, уже взрослая, а внуки еще очень маленькие. Мы писали упражнение за упражнением и разбирали по составу. По-моему, я делала все неважно. И жарко было, и мысли мои крутились в совершенно иной плоскости.
— Лерочка, милая моя, ты абсолютно не думаешь о том, что делаешь. Так нельзя. Хорошо, на сегодня закончим. Все равно толку никакого.
«А какой может быть толк, если меня и самой здесь нет», — подумала я.
— Валентина Сергеевна, я все завтра повторю. Обещаю.
