Документы сами по себе ответили на все ее вопросы. Теперь она оставалась единственным владельцем собственности семейства Колби и могла поступать с ней, как ей заблагорассудится. Она была вправе продать ранчо, целиком или по частям, или хоть раздать его, если бы того пожелала. Все, чем раньше владел ее отец, принадлежало ей, и это не требовало официального подтверждения.
Она все же позвонила Джону Чандлеру, чтобы выяснить одну деталь - размеры федеральных налогов на собственность. Джон объяснил, что они основываются на денежной стоимости собственности.
- Я позабочусь об этом, Дина. Нам потребуется официальное заключение о стоимости движимого и недвижимого имущества; это довольно просто и не так уж дорого. Что касается заполнения налоговой декларации, я свяжусь с одним бухгалтером из Оклахомы, который долгие годы готовил налоговую отчетность Саймона. Он не давал о себе знать?
- Во всяком случае, по телефону нет, - ответила она, рассматривая гору почты, непрерывно увеличивающуюся в размерах со времени ее приезда. Дина не распечатала ни одного письма, опасаясь нового потока неприятностей. Ситуация в целом была весьма тревожной. Странно, во время вчерашней конной прогулки она испытывала сентиментальные чувства, думая о ранчо и о том, что, возможно, никогда вновь не сможет проехаться по земле Колби. А теперь все это принадлежит ей, она может до конца жизни ездить по этой земле хоть каждый Божий день, но не стала счастливой, а, напротив, даже утратила сентиментальность. На нее свалилась чудовищная ответственность. Чтобы управлять ранчо, ей придется забыть о работе медсестры. Ее пожитки из Сиэтла нужно будет переправить в Вайоминг. Теперь она испытывала сентиментальную грусть, думая о работе, которую ей придется оставить, о друзьях, которых она, возможно, никогда больше не увидит, о квартире и образе жизни, который она привыкла вести в Сиэтле. Она сама осознавала абсурдность такой непоследовательности. Скажи кому-нибудь об этом - и ее посчитают полоумной. В самом деле, как можно быть несчастным, получив подобное наследство?
Но зачем Саймону понадобилось оформлять доверенность, чтобы гарантированно передать ранчо в руки дочери? Времена, о которых говорила дата на документах пять лет тому назад, - были для нее весьма тяжелыми. Она только что развелась с Томми и с трудом сводила концы с концами, получая мизерную зарплату и не имея впереди никакой перспективы. Именно тогда до нее стали доходить нелепые лживые слухи, распространявшиеся Хоуганами: что она во время брака имела интрижки на стороне, что воровала деньги из бумажника Томми, что нельзя верить ни одному ее слову; и - бедняга Томми, он полюбил обманщицу и женился на ней...
Тогда она вновь попыталась поговорить с Саймоном, опасаясь, что он может поверить этим слухам, если они дойдут до него. Но он не подходил к телефону.
Подумать только: в то время, как он отказывался говорить с ней и делал все, чтобы продемонстрировать, что больше не считает ее своей дочерью; в то время, как она проливала слезы, тяжело переживая появление этих слухов и страдая оттого, что ее жизнь сложилась столь неудачно; в то время, как она пришла к убеждению, что должна покинуть Уинстон, - в это самое время Саймон вместе с Джоном Чандлером работал над содержимым этой объемистой папки.
Может быть, именно поэтому ее не переполняла радость от получения ранчо в наследство. Возможно, именно поэтому она беспокойно ворочалась в постели, прочитав документы из папки, - ее переполняли растерянность, боль и гнев...
Сделав глубокий вдох. Дина выдвинула ящик стола и убрала в него папку. Кроме нее, это не касалось никого, и она не хотела, чтобы папку видел Рай. Она не представляла, что станет делать с доверенностью или с ранчо, и не желала отвечать ни на какие вопросы.
По крайней мере хоть разрешилась проблема с банковским счетом. Сегодня днем она съездила в Уинстон и посетила банк. Когда она назвала дежурному свое имя, появился мистер Брок, управляющий банком. Он выразил свои соболезнования по поводу смерти Саймона и вел себя так, словно она была не Диной Колби, а принцессой Дианой. Причина подобного заискивания стала ей немного яснее, когда он принялся ворошить многочисленные счета Саймона.
Обескураженная, так как она полагала, что существует лишь одна чековая книжка, Дина покинула банк, даже не запросив балансовый отчет и не заглянув в сейф отца. По правде говоря, она слишком долго жила с сознанием того, что полностью безразлична Саймону Колби, и, узнав, что почти все это время была состоятельной женщиной, не могла разобраться в своих чувствах. Она с радостью отдала бы все свое наследство за одно лишь письмо с прощением от Саймона, где в конце было бы нацарапано: "С любовью, папа".
Стук в дверь отвлек ее от горьких размышлений.
- Входите, Рай, - сказала Дина. Он зашел в комнату и остановился перед столом. - Присаживайтесь, - добавила она.
Рай пододвинул к столу один из стульев, сел, удобно откинувшись на спинку стула и заложив ногу за ногу.
- В чем дело? - спросил он, изучая озабоченное лицо Дины. Видимо, она обнаружила, что завещания не существует и она не может распоряжаться ранчо. Как печально думать, что это великолепное ранчо не удержится за семьей Колби... Люди частенько откладывают составление завещания, пока не становится слишком поздно, и знавший о педантичности Саймона Рай был удивлен подобной непредусмотрительностью.
Первые же слова Дины поразили его, словно удар молнии.
- Ранчо принадлежит мне, - сказала она. И даже не улыбнулась при этом. Недоверчиво разглядывая ее, он пробормотал:
- И вас это нисколько не радует? Конечно, трудно ожидать, что человек будет прыгать от счастья через несколько дней после смерти отца, но такое наследство, как ранчо "Уинд-Ривер", все же дорогой подарок.
- Если б оно досталось вам, вы были бы рады, - холодно отреагировала она.
- Верно, черт побери. Только непонятно, отчего вы-то не радуетесь.
Дина почему-то внезапно обратила внимание на то, что глаза у него не карие или черные, как она думала раньше, а голубые. Ну и что? - задала она себе вопрос. С какой стати ей вообще обращать внимание на цвет его глаз?
Раздосадованная собственными мыслями, она заерзала в кресле:
- Я сообщаю вам об этом, так как, будучи здесь старшим, вы должны знать о статусе ранчо. Если желаете, можете передать это своим подчиненным.
- Но ведь вам безразлично их мнение. Дина слегка приподняла брови:
- Пока их рабочие места остаются за ними. Что еще может их волновать?
- Я лишь имел в виду, что, если бы вы объявили о наследовании ранчо всем нам одновременно, это был бы красивый жест.
- Красивый жест... - Несколько секунд Дина обдумывала его замечание. - Мне сейчас совсем не до красивых жестов. Извините, если разочарую вас, но я никогда не умела кривить душой, и нравится вам это или нет, но вам придется принять меня такой, какая я есть. А теперь, если вы не против, я хотела бы узнать, какие планы строил отец относительно ранчо. Например, о той колючей проволоке, которую доставили сюда и затем отправили обратно.
Рай вспомнил, что говорил Дине о намерении Саймона огородить одно из крупных пастбищ. Дина явно забыла об этом разговоре. Ладно. Она почти оглохла от горя, и удивительно, что этот эпизод вообще запечатлелся в ее памяти.
- Колючая проволока и столбы были заказаны для ограждения одного из полей, - сказал он.
- Что это за поле?
На стене за столом висела карта ранчо, нарисованная от руки. Судя по потертостям, ею пользовались очень часто. Поднявшись, Рай обошел стол и приблизился к ней. Повернувшись в кресле, Дина все же решила, что ей плохо видно, и, встав, тоже подошла к карте. Он показал на большой прямоугольный участок.
- Вот оно, это поле, - сказал он. Ее близость вызывала у него ощущения, которые он пытался игнорировать, но пульс у него участился. Он прокашлялся.
Дина несколько секунд изучала прямоугольник.
- Как по-вашему, ограждение необходимо?
- Саймон считал, что да. С тех пор как я работаю здесь, мы огородили, - он вновь показал на карту, обозначив три различных участка, - вот эти пастбища. При этом, правда, приходится чаще перегонять стада, но зато земле дается передышка и трава на ней начинает расти лучше. Саймон был отличным хозяином.
Дина внезапно осознала, как близко друг к другу они стоят, и сделала два шага назад. Рай это заметил. Значит, она так же чувствует близость мужского тела, как он - женского, и ей, как и ему, это не по душе. Чтоб еще больше отдалиться от нее, он вернулся на свой стул перед письменным столом.
Дина тоже села в кресло, взяла карандаш и повертела его в руках. Нахмурившись, она обдумывала ситуацию. Рай не мог представить, что именно стало причиной морщинок на ее лбу - он или ранчо, но подумал, что ей не стоит опасаться того, что он за ней приударит.
- Забудьте об изгороди. Пусть работники занимаются своими обычными делами, - вдруг резко сказала она.
