— Едва ли такое возможно забыть, — заявил Дарси. — Как ты полагаешь, где мы сможем ее повесить?
— Вы найдете для нее местечко, — заверила его Фов. — Остальные шесть полотен я оставлю для моих правнуков.
— Правнуков? Фов… ты не… — Маги не договорила.
— Что ты, Магали, как я могла забеременеть? Я ведь все-таки не замужем, — укорила ее Фов. — Хотя если бы я ждала ребенка, это был бы классический пример наследственной предрасположенности. Дарси, ты помнишь того медведя-панду, которого ты мне когда-то подарил?
— Разумеется.
— Ты не подумаешь, что я веду себя глупо и совсем по-детски, если я попрошу тебя прислать его мне? Он сидит в кресле-качалке в гостиной моей квартиры.
— Это не глупость. Каждому нужна панда. Ты хочешь получить еще какие-нибудь твои вещи?
— Честно говоря… здесь так голо. Может быть, тебе удастся найти компанию по перевозке, которая все упакует и пришлет в Фелис?
— Упакует что?
— Все, что есть в моей квартире. Я понимаю, что это будет всего лишь капля в море, но мои вещи помогут мне начать заполнять комнаты.
— Почему бы и нет?
— О Дарси, ты такой милый и все понимаешь. Я так рада, что ты заставил Магали выйти за тебя замуж.
— На самом деле это она женила меня на себе.
— Я этого не знала. Как это случилось? Ты мне расскажешь?
— Полагаю, что разговор и так уже затянулся, — прервала их Маги. — Фов, дорогая моя, ты поступаешь именно так, как следовало, я так счастлива за тебя. Я счастлива и за тебя, и за себя, и за Дарси, хотя не уверена, что он этого заслуживает. Человек, который не сдержал своего обещания насчет оранжереи…
— Кто-то звонит у ворот, — торопливо сказала Фов. — Я должна с вами попрощаться. Позвоню через пару дней. Люблю вас обоих.
С легким сердцем она побежала к дверям и обнаружила на пороге Эрика Авигдора.
— Главный строитель пожаловал. Входи.
— Я вчера приехал домой слишком поздно, вот решил навестить тебя. Когда тебя не оказалось в гостинице, я подумал, что ты, должно быть, поехала сюда, и не ошибся. Ничего, что я вот так свалился тебе на голову?
— Я рада любому из сыновей моих дорогих друзей Авигдоров.
— Звучит ужасно…
— Как это звучит? — Фов резко обернулась к нему, заставив пламя волос резко взметнуться вверх и представая перед Эриком во всей своей дразнящей и завораживающей красоте, о чем она отлично знала.
— Я не могу точно определить твое настроение, — осторожно ответил Эрик.
— Принимаю это за комплимент. Как строительство?
— Работа идет отлично. Основная часть зданий уже готова. Послушай, Фов, я хотел извиниться за то, что мы так мало виделись в последние дни. Но ты и сама была ужасно занята. А теперь папа сказал мне, что на следующей неделе ты уезжаешь в Нью-Йорк.
— Долг зовет, — Фов искоса взглянула на него своими дымчато-серыми, волшебными глазами. Вот так смотрела и ее мать на тех мужчин, которые не могли не потерять из-за нее голову, подумала она. Фов чувствовала себя настоящей Люнель, но кто мог бы винить ее за это?
— Ну что ж… — без всякого выражения произнес Эрик.
— Как насчет второго завтрака в моей компании? — Фов решила быть гостеприимной.
— Не хочу обременять тебя. Послушай, мы можем поехать в тот маленький отель в Боннье, помнишь? Там хорошо готовят.
— Я слишком проголодалась, чтобы ждать, и потом, у меня на кухне полно еды. Осталось от вчерашнего застолья… После завтрака я съела только яблоко, и это было уже очень давно.
Фов провела Эрика на кухню, где на столе стояло все то, что она успела достать из холодильника. На сыре появилась слеза, паштет и цыплята оттаяли, так что пока Эрик потягивал белое вино, Фов накрыла на стол и порезала помидоры для салата.
— Я никогда еще не видел тебя такой домашней, — хмуро заметил Эрик.
— Это что! Я замечательная кулинарка. Мое фирменное блюдо — это цыплята по-венгерски с большим количеством сметаны.
— Цыплята по-венгерски со сметаной? — удивился Эрик. — Я думал, они со сладким перцем.
— Перец там тоже есть, — ответила Фов, давно решившая для себя эту проблему. Вряд ли ее новация была такой уж святотатственной.
— Почему-то я никогда не думал о тебе как о поваре.
— А разве ты вообще обо мне думал? — пробормотала Фов, заправляя салат оливковым маслом.
— Это нечестно! — воскликнул Эрик, едва не расплескав вино.
— Согласна. Прошу прощения. Иди к столу, все готово.
Оба очень проголодались и ели молча. Фов наклонила голову и старалась не смотреть на руки Эрика, на его шею, лицо. Особенно на лицо. От усилий ее тонкие брови сошлись в одну оранжевую линию.
— Знаешь, — наконец заговорила она торжественно и миролюбиво, — я никогда не считала тебя человеком, легко нарушающим данное обещание. Ты казался мне таким искренним.
— О чем, черт побери, ты говоришь?
— Ты предлагал свозить меня в Люнель, помнишь? Я всегда надеялась, что там найду ключ к пониманию истории моей семьи, в каком-то смысле обрету саму себя. Сколько лет назад ты пообещал мне это? Ты так и не выполнил свое обещание, и я не вижу, что ты собираешься это сделать. — Фов говорила спокойно, намеренно не допуская ни одной укоризненной нотки.
— Проклятье, Фов, это уже слишком! Ты уезжаешь, не говоря ни слова, исчезаешь на долгие годы, потом мы встречаемся в Риме по чистой случайности и проводим вместе всего два дня, затем ты снова исчезаешь и сваливаешься как снег на голову полгода спустя. Ты приезжаешь не из-за меня и не ко мне, а потому что у тебя свои дела. Ты проводишь все время в окружении адвокатов, дилеров, новых друзей, репортеров, фотографов. Теперь ты готова уехать опять, и у тебя хватает наглости обвинять меня в том, что я не выполняю обещания! Это неслыханно!
— Но ты не отрицаешь, что обещал мне это? — На ее губах заиграла легкая улыбка, словно Фов не слышала его гневной тирады.
— Разумеется. У меня в машине до сих пор лежит карта, так что я могу выполнить обещание. Господи, какая же ты! Люнель расположен к югу от Нима и к северу от Монпелье. Если мы отправимся немедленно, то через час окажемся там, если срежем путь через Тараскон и Сен-Реми. Это уже не Прованс, а Лангедок, если быть объективным.
— Ты был там без меня! — обиженно воскликнула Фов.
— Конечно, нет. Я бы никогда так не поступил.
— Тогда откуда ты все так хорошо знаешь? Эрик, где моя груша?
— Груша? Я только что ее съел. Прости, я не спросил, не хочешь ли ты половину. Да что с тобой, Фов?
— Ты… съел… мой первый… предмет! — простонала Фов, с трудом выговаривая слова от смеха.
— Предмет? Это была просто груша… Клянусь тебе, Фов, я даже близко не подъезжал к Люнелю, но я хотел точно знать, где он находится.
— Зачем? — поинтересовалась она.
— На всякий случай, — ответил Эрик. — Вдруг ты вернешься и вспомнишь о том, что хотела туда поехать.
— И как давно ты возишь с собой в машине эту карту?
— Я положил ее сразу после твоего отъезда, шесть лет назад. Когда я сменил машину, я просто переложил ее из одного бардачка в другой.
— Тогда, пожалуй, я тебя прощу. Ты был непоследовательным, но намерения у тебя были добрые. А это следует учитывать, я полагаю.
— Я бы назвал это иначе.
— А как бы ты это назвал? — Фов оперлась подбородком на руки и прямо взглянула ему в глаза. — Сентиментальностью? Ностальгией? Романтикой?
— Ах ты маленькая дрянь!
— Неужели? — Ей удалось недоуменно вскинуть брови, хотя ее сердце пело от радости.
— Перестань играть со мной! Ты уже от души повеселилась в Риме, не забыла? Заставила меня поверить, что ты все еще любишь меня, и сбежала в последнюю минуту. Бессердечная садистка, вот ты кто. Я не нахожу слов, чтобы сказать тебе, что я на самом деле думаю о тебе. — Эрик встал.
Фов тоже вскочила и быстро обогнула стол, уверенная в своих силах, преображенная, открытая навстречу жизни.
Эрик посмотрел на нее, и его мир стал другим. Единственная любовь его жизни, раскрасневшаяся, со светящимися от нежности глазами протягивала к нему руки, готовая разделить с ним будущее.
— Так ты пытаешься сказать мне, что все еще любишь меня? — спросила Фов, обнимая его. — Ты хочешь попросить меня выйти за тебя замуж? Должна тебя предупредить, что нынешним утром я готова на любой риск. Если хочешь меня заполучить, то действуй.
— Я всегда хотел тебя, но думал, что не нужен тебе, — прошептал Эрик, глядя в ее загадочные глаза. — Но я не хочу пользоваться твоим настроением, — добавил он, отстраняясь. — А вдруг ты завтра передумаешь?
— Эрик, это не настроение. Я просто дразнила тебя, ничего не смогла с собой поделать. Все эти годы я хотела стать твоей женой. Помнишь, как ты мечтал о том, чтобы мы вместе убежали, когда мне было шестнадцать? Я тоже думала об этом, но боялась признаться. Мое сердце всегда принадлежало тебе, но мне не хватало веры. Теперь с этим покончено. В моей жизни есть место для двух вещей, и одна невозможна без другой. Я хочу быть твоей женой и хочу попытаться начать писать…
